Действительно, щупальца виднелись теперь на всех экранах, на боковых,
верхнем и нижнем. Они напоминали толстые темные канаты, а присоски были с
чайное блюдце. На каждом экране умещалось только три-четыре присоска.
Кальмар держал машину в объятиях и подтягивал к жадно раскрытому клюву.
Глаза справа, а кончики щупалец - за спиной! Казалось, не машину, а
комнату кальмар обхватил своими десятью ногами. Вот-вот продолбит клювом
стену, схватит первого попавшегося.
Казакова вскрикнула и закрыла лицо руками. Сознаюсь, и мне стало не по
себе.
Послышались встревоженные голоса:
- Какое страшилище!
- Неужели кальмар сильнее машины?
- Еще бы! Ведь у него не одна лошадиная сила.
- А зачем ему машина? Вещь несъедобная.
- Да он же не понимает. Видит движущееся и схватил.
- Он должен почувствовать. У них щупальца, как язык, пробуют, вкусно ли?
- Может быть, эти громадины не так разборчивы?
- Алексей Дмитриевич, неужели вы не предусмотрели ничего?
На Ходорова жалко было смотреть. Он беспомощно оглядывался, смотрел то
на правый экран, то на левый...
- Это же не водоросли! - вырвалось у него.
Битва под водой была основана на чудовищном недоразумении. Кальмар не
понимал, что машина несъедобна. Он хватал все движущееся и, как ребенок,
тащил прямо в рот. В свою очередь и машина "не понимала", что перед ней
живой противник. Она действовала по программе "борьба с гибким
препятствием": давала задний ход и стригла ножницами возле гусениц.
А клюв все приближался, кальмар подтягивал машину. Подумать страшно:
сколько он наломает, напортит, прежде чем "сообразит", что перед ним
невкусный металл.
Как и в подводном лесу, машина дала задний ход, потом сделала рывок для
всплытия. Но ее маломощный двигатель не мог пересилить упругих мускулов
кальмара. Кальмар чуть-чуть вытянулся, но по-прежнему, держась двумя
щупальцами за скалу, прочими тянул машину к себе.
- Алексей Дмитриевич, сделайте же что-нибудь.
Но здесь неразумный кальмар совершил ошибку. Своим длинным щупальцем он
ухватился за крутящийся вал. Мгновение - и кончик щупальца был втянут
между шестернями. Кальмар побурел от ярости, рванулся, чуть не опрокинув
машину...
и ударил клювом пониже экрана. Вспыхнул ослепительный свет, наблюдатели
зажмурились... а когда открыли глаза, на экранах было черно.
- Все погибло? Разбит передатчик?
Но Ходоров довольно улыбался:
- Сработало все-таки. Он стукнул, вызвал разряд и испугался. А теперь
удирает. И выпустил чернила для маскировки.
Все вздохнули с облегчением, разом заговорили, делясь впечатлениями.
Казакова, смеясь, вытирала слезы, Сысоев держал за пуговицу
изобретателя и убеждал его:
- Вы должны предусмотреть какие-нибудь средства против подобных
нападений.
- Мы и предусмотрели: электрический разряд.
- Почему же он так запоздал?
- Но это же машина: она действует, не отдавая себе отчета. Пока кальмар
держал ее, она исполняла программу "борьба с водорослями". А когда ударил,
последовал защитный разряд по программе "борьба с хищником".
- Но ведь она видела, что это не водоросли.
- К сожалению, это мы видели. Машина не видит. Она отражает, как
зеркало.
- Надо предусмотреть, чтобы машина видела, - настаивал Сысоев.
9
В синей тьме уже трудно было разобрать что-либо. Машина зажгла
прожекторы.
Полосы света уперлись в черную синеву. На двухсотметровой глубине еще
плавали темные водоросли, в свете луча они оказались красными. Красные
лучи не доходили сюда с поверхности, поэтому красный цвет был здесь
защитным.
Вечерняя синева вскоре сменилась фиолетово-серой тьмой. Прожекторы,
направленные под гусеницы, освещали однообразное голое дно, то илистое, то
песчаное. Животные были и здесь, но уже не колониями, не стаями, а в
одиночку. Мелькали створки моллюсков, сидячие черви со щупальцами,
голотурии, похожие на огурчики (их так и называют морскими огурцами). На
ходу трудно было рассмотреть всю эту мелочь, и биологи предпочитали
щелкать фотоаппаратами, не решаясь называть латинские названия.
И вдруг море света. Огненная вьюга на всех экранах. Вихри огненных
точек, светящиеся водовороты. Мелькало, вспыхивало, крутилось на всех
экранах, даже глаза болели от бесчисленных искр. Казалось, машина попала в
подводный горн и с дымом, искрами, словно ведьма на помеле, вылетела в
трубу.
- Креветки, только и всего, - заметил Казаков хладнокровно.
Да, это были крошечные рачки. Пугающие вспышки света составляли их
единственное средство защиты. Столкнувшись с машиной, они пытались
ослепить неведомого врага. Биологи попробовали подсчитать количество
рачков хотя бы приблизительно. У них получились астрономические цифры. В
самом деле, сколько снежинок во вьюге? А в этой подводной огненной вьюге
машина провела около часа, спускаясь от трехсот шестидесятого до пятьсот
десятого метра.
- Вот где надо китов откармливать, - заметил Казаков.
От глубины шестьсот пятидесяти метров машина медленно начала
подниматься, взбираясь на подводный хребет Витязя, открытый в 1949 году
океанографическим судном "Витязь".
- Дошла очередь и до вас, товарищ геолог, - обратился ко мне Ходоров. -
На следующей стоянке бурим колонку.
В углу комнаты зажегся свет. Там оказался еще один экран - узкий и
продолговатый. И по нему снизу вверх поползла колонка - проба грунта, -
серые, коричневатые, желтые, грязно-белые столбики. Теперь биологи
молчали, скучая. Зато волновались и переживали мы с Сысоевым.
- Песок, Юрий Сергеевич! - говорил Сысоев. - Я сказал бы: вулканический
песок.
- Ничего нет удивительного. Рядом, на островах, вулканы. Во время
извержений пепел падает в море.
- Ил, Юрий Сергеевич!
- Вот как, ил?
- А это, если не ошибаюсь, сланцы.
- Нет, вы не ошибаетесь, товарищ Сысоев. Ничего не поделаешь, сланцы.
- Сланцы, так и записать?
- Конечно, запишите. Или вы своим глазам не верите?
- Нет, я верю, Юрий Сергеевич. Но все же странно. Почему сланцы?
- А вы верьте глазам, а не теориям. Ведь и на Малых Курильских сланцы.
Что видите, то и пишите.
10
Конечно, для непосвященных наши волнения казались странными. Сланцы,
ил, какая разница? Но дело в том, что мы с Сысоевым решали задачу и
получили ответ. Ответ, естественно, не интересовал тех, кто не ставил
вопроса.
Задача у геологов всегда одна и та же: во что бы то ни стало найти его.
"Его" - полезное ископаемое: руду, горючее, драгоценные камни, даже
пресную воду иногда.
Но земной шар велик. Прежде чем отправиться на поиски, нужно подумать,
где искать.
У растений есть свои вкусы, свои привычки. Сосна любит сухой песок, а
клюква - болото. Финиковые пальмы предпочитают пустыню, кокосовые - растут
только у моря. Так и у минералов. У каждого своя история, свое
происхождение, свои излюбленные места рождения. Отсюда неизменный
геологический вопрос: как возникло?.. Как возникла эта гора, это озеро,
эта впадина, эта возвышенность? А затем уже следует практический вывод:
здесь стоит искать вот что...
И когда машина вступила на хребет Витязя, мы с Сысоевым прежде всего
старались понять: как возник этот хребет и что стоит искать тут полезного?
Хребет Витязя тянется параллельно Курильским островам от Японии до
Камчатки.
Два хребта сходны, только на Курилах вершины над водой, а на Витязе под
водой. Но происхождение Курильского хребта известно - он рожден вулканами.
Земная кора лопнула здесь, из трещин проступила лава - горячая кровь
Земли.
Острова почти целиком сложены лавой и вулканическим пеплом - они
извержены из недр. Можно сравнить их с запекшейся кровью на царапине.
А что такое хребет Витязя? Соседняя царапина? Но океанографы и раньше
знали, что хребет этот плоский. Почему? Высказывалось предположение, что
вершины его разрушены волнами, вулканы как бы сбриты под основание. Тем
интереснее для геологов. На островах вулканы видны снаружи, а здесь - как
бы в разрезе.
Тем интереснее и для горняков. Вулканические страны - Япония и Италия,
например, - не очень богаты полезными ископаемыми. Там находят серу,
пемзу, мрамор, минеральные воды... Руды ценных металлов обычно прячутся
глубже, они обнажаются в старых разрушенных горах, таких, как Урал. Но
если хребет Витязя - размытая вулканическая цепь, следует ожидать, что там
подводный Урал.
Чем порадует людей хребет Витязя? - вот как стоял вопрос.
И какой же ответ получили мы? Сланцы! Но сланцы - это слои слежавшейся,
спрессованной давлением глины. А глина - не вулканическая порода. Она
рождается на дне морей из ила... Стало быть, хребет Витязя - не цепь,
затонувшая и срезанная. Здесь древнее дно моря - неповрежденная кора Земли.
И недра вулканов изучать тут не приходится, и ценные жилы искать не
стоит.
Вот почему так удивлялся Сысоев, встретив сланцы.
После первой колонки еще оставалась надежда. Сланцы могли быть и в
вулканической области, но приподнятые, прорванные лавой, опрокинутые или
растрескавшиеся. Но вторая и третья колонки разбили и эту надежду. Сланцы
лежали плашмя, не потревоженные извержениями. Нет, хребет Витязя не похож
на Урал. Подводной сокровищницы не было здесь.
Вывод этот сложился к концу рабочего дня, когда машина остановилась на
ночь и погасила прожекторы. Только теперь мы ощутили усталость.
Шестичасовый сеанс в кино - вещь утомительная. А ведь мы не просто
смотрели на экран, мы ловили мелкие детали, узнавали, определяли,
описывали, не отводя глаз, боясь упустить. От напряженного рассматривания
болели глаза, шея, лопатки. Но покинули экранную мы с удовлетворением.
Получен ответ, и всего лишь за один день. Достоверный ответ, хотя и
отрицательный: "Хребет Витязя - не подводный Урал".
Впрочем, Сысоев не считал, что ответ получен.
- Не надо записывать, что здесь нет вулканизма, - говорил он. -
Запишем, что мы не обнаружили.
- Хорошо, запишем, что мы не обнаружили, - Не обнаружили на нашем
маршруте...
- Но это само собой разумеется.
- Ведь мы брали колонки наугад, у нас и результаты случайные, -
сомневался Сысоев.
- Возможно, случайные, но вероятнее - средние.
- Наши предшественники придерживались другой точки зрения. Были же у
них какие-нибудь основания. Не глупее нас люди.
- Не глупее. Но такой машины у них не было.
- Нет, все-таки нужно прежде проверить, а потом уж составить мнение, -
настаивал Сысоев.
- А по-моему, прежде нужно составить мнение, а потом уж проверять. Что
же вы будете проверять, если у вас мнения нет? Впрочем, проверка никогда
не помешает.
11
Разговор этот происходил по дороге в столовую. Накрытые столики ожидали
участников экспедиции (как-то неудобно употреблять слово "экспедиция" по
отношению к людям, просидевшим весь день в комнате). Но как ни странно,
всем нам действительно казалось, что мы прибыли из подводного мира. Ведь
шесть часов подряд мы видели только дно океана.
Ярко освещенная столовая, аппетитный пар кушаний, белоснежные скатерти
привели всех в хорошее настроение. Кто-то предложил тост за счастливое
возвращение со дна морского. "За здоровье кальмара! - объявил Казаков
торжественно. - За дружеские его объятия!"
Теперь-то всем было смешно. Машина избавила нас от великого множества
опасностей, и нам казалось, что мы на самом деле пережили их. Настроение у
всех было веселое, даже легкомысленное. Но я думал о завтрашней работе.
Такая у меня для самого себя трудная привычка. Заметив, что возле
Ходорова осталось свободное место, я подсел к изобретателю.
- Ваша замечательная машина, - сказал я, - с первого же дня вносит
сумятицу в науку, опровергая установившиеся взгляды. Мы предполагали
встретить одно, а увидели совсем другое. Нельзя ли завтрашний день
посвятить проверке? Нам хотелось бы пересечь хребет Витязя еще раза четыре
зигзагами.
К моему неудовольствию Ходоров отказал:
- Машина пересечет хребет на обратном пути. Так записано в ее программе.
- А разве нет никакой возможности изменить программу?
- Возможность есть. Правда, это хлопотно. Но нам просто не хотелось бы
задерживаться на малых глубинах. Представьте: какая-нибудь случайность,
машина застрянет на хребте Витязя, а получится, как будто она не способна
спуститься глубже.
- Разве она рассчитана на такое давление?
Ходоров улыбнулся с оттенком превосходства:
- Наша машина рассчитана на любую глубину, на любое давление.
- Но есть же предел. Даже пушки разрываются, даже дома рушатся, когда
предел прочности превзойден.
- Тут совсем другой принцип, - сказал Ходоров. - Когда человек
спускается под воду, он несет с собой воздух, частицу привычной атмосферы,
создает воздушный островок под водой. Толстые стальные стенки,
герметические иллюминаторы, необыкновенная прочность - все это служит,
чтобы уберечь воздух. Но машина ведь не дышит. И мы решили: пусть она
живет в воде, как рыба, пусть все части ее работают в воде. Пусть не будет
на ней ни одного цилиндра, никаких воздушных камер, ничего, что можно было
бы раздавить! Вы же видели нашу машину. Все плоское, все плотное, все
омывается водой. С одной стороны давление - тысяча атмосфер и с другой
стороны - тысяча. А давление само по себе не страшно, опасна разница
давлений. Если бы снаружи была тысяча атмосфер, а изнутри - одна, машина
расплющилась бы, как блин.
- Неужели все плоское? А двигатель? Есть же в нем камера сгорания?
- У нас электрический мотор, и работает он от атомных аккумуляторов.
- А все эти телевизионные установки! Там же сотни ламп.
- Ни одной. Кристаллы, полупроводники. Кристаллы вода не может
раздавить.
Я представил себе, какую работу надо было проделать, чтобы каждую
деталь машины приспособить к воде.
- Но это же гора проблем! - воскликнул я. - Когда вы успели? Вы так
молоды.
Если хотите распознать человека, похвалите его в глаза. Тут он весь
раскроется перед вами. Один ответит смущенной улыбкой, другой -
самодовольной, иной распетушится, потребует новых похвал, а другой
спрячется в вежливые слова, как в раковину.
- При чем тут я? - сказал Ходоров. - Машина создана целым институтом.
Правда, предложение мое, но ведь идеи тоже не падают с неба. Все мы
получаем в наследство достижения всего человечества. Ведь атомный
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг