- Мало! И пусть будет жесткий порядок. Я напишу имена двухсот и первой
тысячи, и второй. Сколько успеете, увезете. Но начинайте сразу.
Отныне, каждый день, покончив с ответами на вопросы о планете, Клактл
усаживал Льва за стол и начинал вслух рассуждать, кого из посвященных надо
спасать в самую первую очередь.
- Гезогза? Гезогзе ведомы тайны трав, он лечит глаза и уши, исцеляет
рези в животе, избавляет от бесплодия. Запиши - Гезогза. Правда, он стар.
Забывает молитвы, забывает и травы. Послушникам поручает лечить. И
немощен, род не продлит, потомства не оставит. Зачеркни Гезогзу. Или нет:
запиши, но одного - без семьи. Потомства не оставит, значит, жена ему не
нужна. Гезогза, посвященный в тайны трав. Записал?
Хенна, посвященный в тайны меди.
Хартхл, посвященный в тайны огня.
- Все это напрасный труд, Клактл, - уговаривал Лев. - У вашего
властителя сила, полки стражников, всадники, копьеносцы. Он прикажет, и
жрецы впишут: "Владыка - номер первый, жены, наложницы, дети, слуги,
любимцы, охрана..." Вот и вся тысяча!
И тут Лев услышал неожиданное:
- А вы на что? Корабли ваши. Кого хотите - пускаете.
Оказывается, список составлялся для землян. Клактл опасался,
приглядывался, сомневался, но все-таки чужеземцам доверял больше, чем
своим. Точнее, своим не доверял вообще. Знал, что каждый властелин и
каждый жрец будут заботиться только о себе. Так пускай земляне и наводят
порядок... по его, Клактла, списку.
- Пиши, Левтл, пиши: "Хартхл, посвященный в тайны огня".
Утомившись от бесконечной возни с очередностью на спасение, после обеда
Клактл ложился вздремнуть. Лев же уходил, в душе осуждая тоита. Он не
понимал возрастную лень, не понимал, как можно тратить на сон драгоценное
время пребывания в незнакомом городе, да еще таком необыкновенном, как
Темпоград. Сам он все свободные секунды проводил, бродя по ярусам,
выискивал необследованные закоулки, запоминал исхоженные. Не было у Льва
усталости от городского шума, не тянуло его в тишину, на травку, к
заросшему ряской прудику. Грохот бодрил его, сверхурбанизм трехмерного
Темпограда вселял только гордость: "Экие молодцы мы, люди, такую махину
взгромоздили!"
В начале вечерней минуты старожилы стекались в парк: хоть какая-то
зелень, видимость природы. Лев знакомился, расспрашивал; темпоградцы
охотно рассказывали о своих достижениях. Лев поражался: и это открыто? И
это? И это уже открыто? Естественно: в учебники не вошло то, что
темпоградцы нашли за последние десять дней - за десять рабочих лет
по-местному. И, вернувшись с прогулки, Лев с восторгом (впрочем, "восторг"
не то слово. Бурных эмоций не было. Лев испытывал глубокое удовлетворение,
ликовал молча)... итак, с молчаливым ликованьем Лев вписывал в свои
таблицы очередное достижение Темпограда. Выполнена его детская мечта:
синтезирован элемент N200 и даже N202 и N203. Молодцы какие! Обязательно
он расскажет об этом достижении Винете. А Винета оценит? "Конечно, оценит,
- сказал он сам себе. - Винета умница, она все понимает. К тому же Винета
спортсменка, для нее рекордные показатели не пустое. Не так давно с
восторгом, с шумным восторгом рассказывала она о знаменитой Ане Фокиной,
которая в прыжке с переворотом взяла высоту 246, повторив мировой рекорд.
Видимо, в ближайшем сезоне перейдет-таки через рубеж двухсот пятидесяти.
Два с половиной метра! Под самый потолок! Казалось, нет принципиальной
разницы: 246 или 250? Но в круглых цифрах таится некая магия. Каждая
десятка - порог, следующая ступень. И главное, мы превзошли себя и
потеснили неуступчивую природу. Пусть не Винета, пусть Аня Фокина; пусть
не Лев, пусть темпоградские физики! Мы - победили. Мы - люди! Конечно,
Винета оценит!"
Скоропалительно отправившись в Темпоград на часок, Лев ничего не взял с
собой: ни смены белья, ни зубной щетки. Конечно, и заветную папку с
графиками осей оставил на полке над столом. Но здесь он завел новую папку,
восстановил цифры по памяти, сверил по справочникам и с удовольствием
жирной красной чертой отметил, на сколько продлилась каждая ось в
Темпограде.
Об оси атомов сказано только что. А вот события на оси искусственной
жизни. В 1970 году Хобана синтезирует первый ген, один-единственный, не
очень нужный ген кишечной палочки. Сто лет спустя спроектирован синтефаг -
целая бактерия - согласованный комплекс из сотни генов. Между прочим,
очень полезная бактерия - питается синтетикой, поедает целлофановый мусор.
К сожалению, не только мусор, не брезгает и нужными пакетами, дырки
прогрызает раньше, чем следует. Но вот в Темпограде спроектировано уже и
одноклеточное - амеба, питающаяся синтефагами. Бактерия уничтожает, амеба
предохраняет. В ее ядре комплекс из тысячи генов.
Было сто генов, стала тысяча. Темпоград продвинулся на целый порядок.
А что творится на оси температур? Казалось бы, тут ждать нечего. Еще в
XX веке физика почти вплотную подошла к абсолютному нулю - осталась
миллионная доля градуса. В XXI веке а учебниках Лев читал о триллионной
доле. Чистейший нуль не получался, какие-то атомы все-таки колебались,
сохраняя память о тепле. И что же в Темпограде? Оказывается, пересекли
абсолютный нуль, попали в область отрицательного тепла, мнимых температур.
Что такое мнимая температура? Этакое состояние, когда греешь-греешь
вещество, а оно не нагревается. Некое подобие льда. Лед нужно растопить
сначала, превратить в воду; вода уже начнет согреваться. Лед при нуле -
несогревающееся вещество.
В Темпограде получен несогревающийся металл.
Это уже новинка на оси. Не прямое продолжение, а крутой поворот.
И за поворотом - сверхпроводимость. Передача тока без потерь.
А какие события на оси скоростей?
Что творится на оси давлений?
На оси малых величин?
На оси сложности?
Как коллекционер на поиски редкостей, отправлялся Лев в парк у Часов.
Особенно много народу, чуть не весь город стекался сюда на четверку, то
есть к началу четвертой минуты темпоградских суток - вечерней, когда
передавались последние известия. Вообще-то поток спрессованной информации
шел из внешнего мира беспрерывно, но другие минуты и секунды отводились
специалистам. В начале же четверки приходила информация, интересующая всех
поголовно: новости общественной жизни - космические, географические,
литературные, спортивные.
Своеобразный колорит был в этих новостях. Ранее, включая в Москве радио
или телевизор, Лев узнавал, например, что сегодня принято решение осушить
Северное море, отправлена экспедиция на Капеллу, умер известный
аргентинский композитор Гарсиа. Стрелецкий и Скорсби согласились на ничью,
невероятной силы ураган обрушился на Хакодате...
Все это передавалось в Темпоград, но в иной форме: расщепленное на
четырехминутные отрывки и переведенное из прошлого времени в настоящее.
Представитель Голландии на обсуждении высказывается против осушения
Северного моря, настаивая, чтобы его страна осталась традиционно морской
державой. Регламент он исчерпал, но попросил еще десять минут.
Капитан экспедиции, отправляющейся на Капеллу, прощается с семьей.
У известного аргентинского композитора Гарсиа - дыхание прерывистое, с
долгими паузами. Возможно, начинается агония.
После тридцать первого хода Скорсби на доске установилось равновесие.
Специалисты считают шансы сторон равными.
Ураган, бушующий в городе Хакодате, надламывает вековую сосну.
Но ураган бушевал вчера - четыре минуты назад и позавчера - восемь
минут назад, весь год умирал и никак не мог умереть аргентинский
композитор. Новости перестали волновать. Собравшиеся переходили к экранам
искусства и спорта. Но и здесь не все привлекало внимание. Не было
никакого интереса целый час (шесть земных секунд) смотреть в открытый рот
певицы, героически доставшей верхнее "ля". Другое дело - балет: какие-то
события происходят, позы меняются. И спорт отбирали придирчиво.
Темпоградцы предпочитали не игры - игры тянулись слишком долго, а
соревнования: бег на короткие дистанции, прыжки в воду... или же в высоту.
Хоть и замедленная съемка, а все же какое-то движение. Вот, например, идет
на рекорд та самая Аня Фокина - любимая спортсменка Винеты. Обязательно
перед экраном толпа.
- Товарищи, я не опоздал? Еще разбегается?
- Уже оттолкнулась. Начинает замах.
- Хорошо пошла.
- Нет, слабоват толчок. Не дотянет.
- Вытащит. Я верю в Аню.
- Не вытащит. Хотите, измерим? Можно рассчитать скорость.
- Глядите, какой переворот. Плашмя над планкой.
- Заденет левой ногой. Носок вытянула бы.
И так хочется подойти к экрану, ладонью подтолкнуть Анину ногу.
Однажды (в какую-то из четвертых минут) рядом со Львом у экрана "болел"
лохматый хмурый мужчина. Потом выяснилось, что он поэт. В Темпограде
переводил индийский эпос "Рамаяну" - работа на несколько лет.
- Час убил на один прыжок, - проворчал он.
- Зачем же убивали? - спросил Лев. Сам он подошел в последнюю секунду,
когда сбитая планка уже висела в воздухе.
- Движения хочется, - вздохнул поэт. - Пусть замедленного, хоть
какого-нибудь. Надоели фотографии. Жуткое чувство: весь мир заснул, а мы
ночные дежурные. Временно выключились из времени. Скорее бы назад, в
нормальную жизнь! Вот истекут мои третьи сутки и в ту же секунду сорвусь.
- А кто вас держит? - спросил Лев. - Разве обязательно надо досиживать
трое суток?
- Совесть держит, - сказал поэт мрачно. - Такое вредное чувство.
Взялся, подрядился, обещал, не могу не выполнить. Кляну себя, но корплю,
терплю и корплю.
- Но здесь так интересно, - сказал Лев. - Передний край науки. Все
открытия делаются здесь. Центр мысли.
- Ну да, мысли здесь, а жизнь там. Мой совет, не застревай тут, молодой
человек. И не проси продления, не умоляй. Впрочем, все равно не дадут.
Трое суток - и точка.
- Я не застряну, - сказал Лев извиняющимся почему-то тоном. - Меня
привезли на три часа, сегодня же отправят обратно.
- Счастливчик! Почему так скоро?
Лев объяснил.
И тогда лохматый поэт сказал сурово:
- Никуда ты не уедешь, парень. Тоже застрянешь, по глазам вижу.
- Почему по глазам?
- Потому что не сволочь, - отрезал поэт. - По глазам это видно.
Он оказался пророком, этот мрачный скептик.
13. ОХОТНИК. 23 мая. 20:30-21:18
Лев составил свои списки, а Клактл - свои, и дело у него подвигалось,
тем более что гости приходили все реже и реже. Видимо, основные вопросы
исчерпали, а до уточнений еще не дошли. В результате Клактл без помех мог
с самого утра сидеть со своим секретарем-переводчиком, обсуждая каждую
кандидатуру на спасение из тысячи наинужнейших.
Сам себе Клактл казался очень принципиальным, но при всех своих благих
намерениях все же был пристрастен. На тысячу очередников - первой и второй
очереди - пришлось девятьсот жрецов, прочие места были отданы властелину,
его родне и придворным. Среди жрецов в подавляющем большинстве были
младшие, практики, Лев сказал бы "технари" - посвященные в тайны звезд,
чисел, руд, камней, дворцов и мостов. И конечно, все поголовно были из
Нижнего царства. Клактл просто не знал никого в чужих странах. Конференций
на Тое не было, монографии не издавались и не переводились; тайны
передавались изустно, шепотом, чужестранцам не выдавались даже под пыткой.
- А простые люди? Мастера? Земледельцы? - напоминал Лев.
- Серая скотинка, - отмахивался тоит. - Роются в грязи, храмов не видят
даже.
- Но храмы-то они строили.
- Храмы создавали жрецы. Волю богов воплощали в камне.
Лев вспоминал некрасовское: "Папаша, кто строил железную дорогу?" -
"Инженеры, душенька".
В конце концов десять раз перечеркнутый и переправленный список был
переписан набело. Клактл потребовал аудиенции у "верховного жреца
волшебного города под колпаком". Имелся в виду Гранатов.
Лев пожал плечами, но пошел к секретарю Гранатова. Результат получился
неожиданный. Президент пригласил к себе Льва без тоита.
Польщенный юноша добрых пять секунд просидел в кабинете Гранатова,
восхищаясь быстротой и точностью президента. На селекторе один за другим
вспыхивали экраны. Гранатов выслушивал, давал четкие указания, тут же сам
кого-то вызывал на экран, мгновенно переходя от одного дела к другому,
казалось бы, противоположному. Лев дивился, сколько знаний вмещается в
этой седой с залысинами голове и сколько тем эта голова может держать в
себе одновременно. По любому вопросу Лев попросил бы неделю на
размышление.
Впрочем, как выяснилось, и Гранатову требовалось время на размышление.
- Я просил вас зайти, - сказал он, выключая все экраны, - чтобы заранее
узнать, что хочет наш гость. Вероятно, вы в курсе. Не хотелось бы обидеть
его непродуманным ответом.
Лев рассказал про списки.
- А зачем эти списки?
Лев объяснил:
- Клактл не верит в будущие открытия. Заботится об элите. И очень
боится, что властитель и его солдаты отстранят жрецов - носителей
культуры, по его мнению.
- И в списке жрецы?
- Почти одни жрецы.
- А женщины? А дети? А рабочие?
Лев повторил слова Клактла о серой скотинке.
Гранатов усмехнулся с горечью:
- Значит, жрецы - все, землекопы - ничто. И владыки отстраняют жрецов,
а те отпихивают землекопов. Хороша компания... Нет, без сомнения, надо
спасать всех поголовно. Вы растолкуйте этому жрецу-технократу, что мы
можем спасти всех до единого. Объясните понятнее. Если слов не понимает,
нарисуйте картинку. Помните, я говорил про зайца и орла: можно убежать,
можно спрятаться. Может быть, так дойдет?
Можно представить, как старался Лев. Он подготовил лекцию для Клактла,
отредактировал, прорепетировал. Высокохудожественную картину "Заяц и орел"
не грешно было бы повесить на стену Малого зала. Но безуспешно. Клактл
выслушал, но не поверил.
- Я жрец, посвященный в тайны, - сказал он. - Я умею отличать правду от
сказки. Вы добрые люди с добрыми намерениями, но вы не боги. Силы смертных
ограничены. У вас есть один корабль на тысячу тоитов. Вы построите еще
один, еще один, но не тысячи. Иди еще раз, мальчик, проси прием у
хранителя тайн вашего города.
Аудиенция состоялась с теми же самыми разговорами об избранниках и
серой скотинке.
- Списки не понадобятся, - уверял Гранатов. - Мы спасем всех ваших
соплеменников и всех сопланетников.
Тоит стоял на своем:
- Прилежный всадник пускается в путь на рассвете. Нехорошо задерживать
его напутствиями и обещаниями. У вас есть корабль, вывозите первую тысячу.
Не надо терять дорогие дни.
- По списку, составленному вами лично? - спросил Гранатов не без
язвительности.
- Добавьте по своему списку, - ответил Клактл.
Гранатов положил бумагу в стол.
- Хорошо, обещаю вам, что через три дня, если не будет ощутимого
успеха, мы приступим к эвакуации.
- Какая цена трех дней?
- Я имел в виду темпоградские дни. Вы же убедились, что у нас время
идет иначе.
Клактл вежливо промолчал. Он не верил, что время идет иначе где-нибудь.
И тут же неожиданно для Гранатова и для Льва объявил:
- Прошу меня немедленно отправить к Верховному толкователю. Я не могу
ждать три дня.
Гранатов привстал, несколько смущенный:
- Разве мы плохо вас принимаем? Если нуждаетесь в чем-либо, скажите. Вы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг