нам очень нужны, вы незаменимый консультант. Спешить некуда, в Москве уже
темно, вы вернетесь ночью. Все равно ваши товарищи спят уже. Побудьте у
нас до утра хотя бы.
- Отправляйте немедленно, - требовал тоит, важно глядя снизу вверх на
Гранатова. - Толкователь отпустил меня только на один день. За ослушание у
нас рубят голову. Кроме того, я болен. Здешний воздух меня отравляет. -
Клактл, засучив рукава, показал какие-то пятна на локтях.
Гранатов вопросительно посмотрел на Льва: "Что за пятна?" Но Лев не
замечал их раньше, не знал, болезнь это или предлог.
- Немедленно! - повторил тоит и вышел за дверь, как бы отсекая
возражения.
Президент жестом остановил Льва. Прошелся по кабинету в волнении:
- В чем дело, дружок? Мы обидели гостя?
- Он просто не верит нам, - сказал Лев. - Не верит в ускорение времени.
Вообще думает, что мы преувеличиваем свои силы, нечаянно или нарочно.
- Не верит! А может, и в самом деле болен? Тогда удерживать нельзя.
Обойдемся как-нибудь. Заставим их в Москве дежурить посменно, чтобы
отвечать на наши вопросы. Но вас, друг мой, придется попросить посидеть у
нас до утра. Сами понимаете, заменить переводчика не так легко. Надеюсь,
не подведете?
Лев вспыхнул:
- Я не тоит, я _гражданин_ Земли. Буду там, где нужен.
- Ну вот и хорошо, оставим вас до утра. Не бойтесь, зря время не
пропадет. Ведь вы студент, кажется. Вот и занимайтесь в свободное время.
Подыщем вам консультантов, найдется кому зачеты сдавать. Договорились?
Гранатов протянул руку на прощание... и тут Лев решился. Невозможно
было откладывать. Без Клактла едва ли он попадет в этот кабинет... а
другие поймут ли? Но все-таки страшно было начинать разговор. Вдруг
президент рассердится, высмеет, выгонит...
- Извините, я хотел бы, если вас не очень затруднит... конечно, это
слишком смело с моей стороны, но, если вы позволите, я скажу... я займу не
слишком много времени...
- Соберите мысли, молодой человек. Говорите четко.
- Мне кажется, вы упустили из виду одну возможность.
- Упустили? Мы? Что именно?
- Охотника.
- То есть?
- Вы сами сказали: когда орел нападает на зайца, у косого два пути
спасения: убежать или спрятаться. Но если рядом охотник, он может
вмешаться...
- Хм! - сказал Гранатов. - Ну и как же вы собираетесь подстреливать...
Лямбду В? Взорвать? Поздно. Она уже близко. Взрыв уничтожит Той все равно.
- Извините, Юлий Валентинич, я сейчас объясню. - Лев заторопился,
боясь, что президент отошлет его, не давая досказать. - Я сказал
"вмешается", а не "подстрелит". Я имел в виду "прогонит". Профессор Юстус,
когда он выступал в Академии Времени, несколько раз повторил, что
первопричина взрыва новых - излишек гравитации. Говорил, что взрыв
прекращается, как только новая теряет часть массы, примерно тысячную
часть, и этот излишек снимается. Значит, если мы снимем его заранее
как-то, взрыва не будет.
Лев выпалил все это разом и отступил поеживаясь. Сейчас великий ученый
поморщится, усмехнется, снисходительно похлопает его по плечу, дескать,
учись, мальчик, сначала, потом лезь с советами. И, протянув руку на
прощание, презрительно процедит: "Не забывайте, что я не школьный учитель.
Не мое дело ошибки подчеркивать, детские недоумения разрешать".
- Хм, - сказал Гранатов на этот раз озадаченно. - Ну а как же вы будете
уменьшать тяготение? Отколете кусок звезды? Тоже взрыв. Взрывать уже
поздно; Той сгорит все равно.
- А нельзя ли попробовать? - Лев уже спрашивал, а не предлагал: -
Нельзя ли поставить щит против тяготения, такое зеркало, как у профессора
Ганцевича?
- Щитов против тяготения нет, молодой человек. Разве вы этого не
проходили в школе?
- Проходили, безусловно, проходили. Но, Юлий Валентинич, вы простите,
что я возражаю, но вы сами говорили, что у вас в запасе десять лет
темпоградских. Можно что-то придумать за десять лет.
Гранатов молча смотрел на него с легкой улыбкой, не то иронической, не
то снисходительной. Лев молчал. Стоял, понурив голову, ждал, что его
прогонят.
- Садитесь, юноша, - сказал Гранатов. - Рассказывайте, как это вам в
голову пришло.
- Все после разговора с вами, - начал Лев, взыграв духом. - Вы велели
объяснить тоиту как можно нагляднее. Ну я начертил таблицу по вашим
словам: два столбца - бегство и укрытие, две строки - для населения, для
всей планеты. Но Клактл таблицу не понял. Тогда я нарисовал картинку - с
зайцем и с орлом. Там все было: заяц убегает, заяц прячется в норку, заяц
прячется в быстрое время - маленький такой становится, что орлу его и
ловить незачем. Ну и сбоку пририсовал человека с телескопом, который
смотрит на крышу, на зеркало профессора Ганцевича. Клактл опять не понял,
телескопов у них нет. Спросил: "Что это, копье такое? Орел улетит,
испугается?" Ну я начал разубеждать, а потом подумал: "Верно, и такая
возможность может быть - воздействие на звезду: охотник пугает орла,
охотник стреляет в орла. Третий столбец должен быть в таблице -
воздействие на Лямбду В. Начертил, начал думать: как заполнить? А у вас
две строки - "полностью" и "частично". Полностью - взорвать звезду.
Частично - уменьшить тяготение. Как?
- Вас так учили - рассуждать, заполняя таблицы?
- Нет, это я сам... вычитал у Яккерта, в книге о Менделееве.
Лев и сам не заметил, как рассказал всю свою коротенькую биографию: про
оси изведанного, упирающиеся в неведомое, про берега познания, даже про
неоткрытые элементы - мальвиний и януарий, про неоткрытые планеты -
Мальвинию и Януарию. Только о Винете Лев умолчал. Впрочем, Гранатов и так
догадался.
- Вас понял, - прервал он неожиданно. - Значит, договорились: до утра
вы остаетесь. Как переводчик вы незаменимы, говорю откровенно. Гордиться
тут нечем - это не ваша заслуга, а темпоградская. Вы больше месяца
изучаете тоитский язык. А столбец охотника мы обдумаем, обсудим,
просчитаем...
- Если бы вы разрешили мне... - начал Лев.
- Принять участие? Нет, не разрешу, - сказал Гранатов резко. - Не
считаю целесообразным. Вы не физик, не математик, не конструктор, опыты
ставить не умеете, командовать не сможете - это вам не по плечу. Да и не
надо вам конструировать приборы, у вас способности иного рода. Вы по
натуре универсал, всеохватник - "омнеолог" - по терминологии вашего
любимца Яккерта. Учитесь охватывать все - к этому у вас склонность.
Руководителя подберем, программу составим, я сам буду давать вам задания
время от времени. За три дня - за четверг, пятницу и субботу кончите курс.
Явитесь к девушке уже с дипломом. Надеюсь, она не разлюбит вас до
воскресенья. Но чур, условие: прошу не зазнаваться. Впрочем, если
зазнаетесь, пользы от вас не будет, отправлю раньше. А сейчас идите к
моему секретарю и пишите заявление: "Я, такой-то, прошу разрешить мне
работать в Темпограде в течение трех суток..." - трое суток, больше не
полагается... "в качестве", скажем, "переводчика с тоитских языков...".
Лев вылетел из кабинета на крыльях. Сам Гранатов похвалил, увидел
способности, назвал незаменимым, обещал давать личные задания. Тело
исчезло. Лев парил в невесомости; голова кружилась, как некогда, в
незапамятные времена - сегодня днем по московскому времени, когда он сидел
рядом с Винетой.
Три года терпения... и через три дня (московских) он явится к Винете,
размахивая новеньким дипломом. Поздравь меня - я специалист-омнеолог. Не
веришь? И расцелует удивленные и сияющие глаза.
А если бы Лев слышал еще, что говорил в это время Гранатов своему
исполнительному помощнику:
- Кажется, у меня находка, Гельмут. Студент, мальчишка, знаний кот
наплакал, опыта никакого, но любит думать. Со вкусом мыслит. Такое и у
научных сотрудников не всегда встречаешь. Сколько у нас торопыг, которые
хватаются за арифмометр, даже не продумав условия задачи. Складывают,
вычитают, умножают и полагают, что это и есть вся научная работа.
- Верхоглядства не получилось бы, - проворчал Баумгольц. - Перехвалишь
мальчишку, возомнит, голова закружится. Вырастим Манилова. Портишь ты
людей. Посмотри-ка лучше смету!
14. ОТ СРЕДЫ ДО ПОНЕДЕЛЬНИКА. 23-28 мая
Винета знать не знала, ведать не ведала, что ее друг в другом городе,
да еще в другом времени вдобавок. У Винеты дни заполнены до отказа, дела,
дела - общественные, домашние, спортивные, артистические, студенческие...
Приближалась весенняя сессия, пора было готовиться к экзаменам, анатомию
зубрить. Студенты XXI века все еще учили наизусть латинские названия 218
человеческих костей и 440 мускулов. Ради сессии приходилось манкировать
необязательными предметами. И Винета с легким сердцем поручила Льву
факультатив по лингвистике, быстренько простилась, условившись о вечерней
встрече, и помчалась... на стадион, в баскетбол играть. Не могла
отказаться, ребята очень просили. Заболела главная нападающая, надо было
ее заменить. Винета ростом не вышла, не так уж часто укладывала мячи в
корзину, но бегала она резво, пасовала точно, успевала блокировать. В
общем, полезно работала на поле: А Лев в это время убеждал в Космограде
тоитов, что люди Земли желают им добра.
...Все равно медики проиграли с обидным счетом 64:66. Поражение надо
было обсудить в кафе за пломбиром с клубникой. Винета не уклонилась.
Некрасиво было бы убежать, когда товарищи огорчены, некрасиво уклониться
от упреков в промахах. В какой-то момент Винета вспомнила про Льва, отошла
в сторонку, чтобы перекинуться с ним словечком, но номер не отвечал. Лев
уже был на пути в Темпоград, исходил потом в сухой бане разновременной
однопространственности. Винета не стала тревожиться, она и сама выключала
видеофон на стадионе. Мало ли что бывает, не всегда удобно отвечать.
Вернется домой, позвонит еще.
Но вернуться сразу после кафе не удалось. Катя, капитан их команды,
пригласила Винету в концертный зал. Винета не устояла. Дома слушаешь
урывками, тысяча хозяйственных дел: то мать подзывает, то видеофон. К тому
же Винета любила толпу, наслаждалась многолюдьем, нарядной пестротой
платьев, всеобщим оживлением в фойе, ты смотришь, на тебя смотрят. И
главное: во втором отделении должен был выступать самолично Олег Русанов -
ее любимый поэт.
Второе отделение начиналось как раз тогда, когда Лев прибыл в
Темпоград.
Поэт вышел на сцену с гитарой, инструмент положил на стул, а сам
подошел к микрофону, постучал ногтем, кашлянул и, глядя прямо в глаза
Винете, сидевшей в первом ряду, сказал:
- Я прочту стихи из нового цикла. Вероятно, я назову его "Стекла
вдребезги" - в таком роде. Почему? Я полагаю, что в нашей жизни слишком
много стекол - микроскопы, телескопы, очки, окна, витрины, шкафы
стеклянные, зеркала, всякие приборы с циферблатами. Мы смотрим на мир
через стекло. Мысли наши витают в зателескопном, замикроскопном
Зазеркалье. Сами себя загнали в стеклянную клетку. Без стекла не умеем
видеть... не замечаем самого интересного.
"Стекла вдребезги" - так и называлось первое программное стихотворение.
Предгрозовой порыв ветра вырвал ставню из рук, стекла посыпались на
пол, и в душную комнату ворвался аромат сада: запах свежести, мокрой
листвы, мокрой зелени и бодрящего озона.
..."Капельки крови" - о том, как сверкает красное на зеленом. На листе
подорожника капля крови из порезанного пальца. И не капельки ли крови
живой природы превратились в бусинки смородины, в искорки земляники в
густой траве?..
..."Гимн сойке" - песнь о хлопотливо крикливой мамаше-наседке, отважно
налетающей на вороватого кота, который улепетывает по дорожке, прижав уши.
И опять о грозе - ночной, зловещей, когда деревья качают
головами-кронами, хлопают крыльями-ветвями и мрачно гудят. Деревья или
лесные демоны?
Стих о шиповнике. О душистом горошке. О рябине, до зимы доносящей алые
блики летнего солнца. О первом снеге. Об оттепели. О белозубой девушке. О
курносой девушке. О кудрявой девушке. О быстроглазой девушке. О любви, о
любви, о любви...
Из затемненного зала сыпались на сцену записки. Русанов развернул одну:
- Меня тут просят спеть. Что именно?
- "Не понимают", - чей-то голос из тьмы...
Поэт взял гитару со стула, прошелся пальцами по струнам и, наклонив
голову, как бы прислушиваясь к мелодии, запел хрипловатым тенором:
Он говорил: "Меня не понимают,
Я окружен холодными людьми,
Они меня за цифру принимают,
О милая, пойми меня, пойми..."
И вздыхали в зале непонятые юноши, достойные любви и угнетенные
экзаменами. Утирали слезы растроганные девушки, готовые понять и оценить.
Винета тоже шмыгала носиком и качала головой сочувственно: "Да-да, именно
так, Льва тоже трудно понять, но она приложит усилия, постарается. Кстати,
кажется, пора, как бы не опоздать. Но очень хочется послушать до конца.
Пусть подождет немножко, пусть помучится, радостней будет встреча".
Пока Русанов выступал, Лев знакомился с Темпоградом, составлял с
Клактлом списки жрецов первой очереди и додумался до идеи охотника.
В раздевалке после концерта Катя призналась, что у нее не случайно
оказался лишний билетик. Неожиданно Он не захотел пойти. И надо было
всесторонне обсудить, почему Он ведет себя так странно и
непоследовательно. Винета советовала спросить напрямую. Она была
решительным человеком, сторонницей активных действий, презирала
выжидательную политику, тогда как рослая Катя, звезда стадиона, королева
баскетбольной корзины, проявляла робость и плаксивую пассивность. В конце
концов Винета сама вступила с Ним в переговоры; Катя же смотрела через ее
плечо на экранчик. После этого надо было еще обсудить Его неопределенные
слова и странную мимику, найти оправдания Его уклончивости. Винете было
ясно, что Он не любит Катю, но нельзя же было повергнуть в отчаяние
королеву баскетбола, все искавшую намеки на чувство там, где не было
ничего. И счастливая Винета стеснялась торопить неудачницу, тратила время,
урезая часы собственной любви. Наконец, простившись, примчалась домой уже
в одиннадцатом часу. (Лев был в это время в кабинете Гранатова. А в саду
под сиренью его не было.)
Но Винета не волновалась. Договорились неопределенно - "вечером". Даже
хорошо, что Лев придет позднее: есть возможность умыться, переодеться,
перекусить не мешало бы тоже. Винета умылась и переоделась с редкостной
для девушки быстротой - за каких-нибудь четверть часа. Поужинала - еще
четверть часа. Что же Лев опаздывает? Если не мог прийти, надо было
предупредить. Винета схватилась за видеофон. Да он у нее выключен! Как
села в кресло в концертном зале, так и выключила. Наверное, бедняга звонил
тысячу раз. Винета сама попыталась вызвать Льва, безуспешно, разумеется. С
Темпоградом не было прямой связи, да и все равно, при разнице темпов
разговора не получилось бы.
И усталая Винета почти с облегчением легла в постель. Засыпая, мысленно
послала Льву тысячу поцелуев. Подумала: "Я виновата, может быть, но ты у
меня хороший, не станешь дуться по пустякам. Завтра я увижу тебя
обязательно".
Назавтра продолжалось то же коловращение. Конечно, Винета проспала,
пренебрегая завтраком, помчалась в клинику. Потом в общежитии готовились
большой компанией, натаскивали друг друга по анатомии. Потом надо было
навестить Геруту в родильном доме, а для Саны подобрать иллюстрации. Такая
дуреха эта Сана, потеряла курсовую работу по дороге в типографию, всей
группой ее выручали. Винета распределяла, кому что сделать, на себя взяла
самое трудоемкое. Только перед сном вспомнила о Льве и даже обиделась
немножко. Да, она виновата, не подумала о нем, не позвонила, но ведь ее-то
видеофон не выключался. Почему негодный мальчишка молчал? Зазнался,
понравилось, что к нему бегают с извинениями. На этот раз не дождется.
Надо его проучить. Пусть помучится, авось догадается набрать номер.
Винета решила не притрагиваться к видеофону. И не притрагивалась два
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг