локаторами первый звездный маяк - ни мне, ни Каринину не жить.
Так что же делать? Бежать? Нелепая мысль. Бежать на этой планете
некуда. Непроглядная ночь за бортом, полная смертельных опасностей, готова
была поглотить каждого, кто осмелится бросить ей вызов. Два часа пролетели,
как одна минута. И мой лихорадочно работавший все это время разум не нашел
ни одной зацепки, ни одного шанса на спасение.
Мне хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться под койку, в шкаф, - все
равно куда. Но пришлось встать, натянуть защитный костюм и потащиться к
запасному выходу.
По своей натуре я не был борцом и ничего не мог противопоставить
бандитской агрессивности Сварисова. Что делать, такова участь большинства
людей, посвятивших свою жизнь освоению техники.
Сварисов уже ждал меня, зажав под мышкой шлем от своего скафандра. Мне
показалось, что это чья-то голова. Взгляд холодных голубых глаз этого
человека напоминал взгляд питона, в них светилось откровенное раздражение и
презрение. Я замечал эту тень презрения в его глазах всегда, когда Сварисов
разговаривал с кем-нибудь. Все равно с кем.
- Наш новый капитан изволил опоздать! - почти каждый раз, при встрече
со мной, он использовал это, полное издевательской иронии звание "капитан".
И в этот момент единственное решение, открывающее единственно
возможный выход из совершенно безвыходной ситуации, мелькнуло у меня в
мозгу. "Нужно от него избавиться во время похода. Я должен от него
избавиться любой ценой..." Впервые я подумал о том, смогу ли убить
человека, если до этого дойдет дело, и, представив себе лежащий на земле
труп Сварисова, почувствовал странное, не испытанное никогда прежде
удовлетворение.
"Я должен буду это сделать. Другого такого случая не представится.
Никто не упрекнет меня за это. Во время подъема страховочная веревка может
лопнуть. Одно движение ножа, и тело бандита долго будет лететь вниз,
ударяясь о выступы скал..." Я ничем не выдал своих намерений, ни движением,
ни взглядом.
Сварисов обладал дьявольской проницательностью, иногда мне даже
казалось, что он может угадывать мысли - это помогало ему держать в страхе
всю команду. Я не знал, удастся ли мне осуществить свое намерение, но если
Сварисов что-нибудь заподозрит, он потащит меня за собой связанным.
- Вы знаете, что без робота мы будем совершенно беззащитны? - спросил
я, стараясь отвлечься от мрачных мыслей.
- А от кого мы должны защищаться?
- Это неисследованная планета, и ей недаром присвоен первый класс
опасности. Здесь есть живность, способная напасть на человека. С одной из
таких тварей мы с Карининым встретились. Она плюется ядовитыми иглами
невероятной прочности. Могут быть и другие, еще более опасные представители
местной фауны.
- Перестань меня запугивать, Крайнев! Мои люди работают снаружи не
первый день и ничего подобного не видели.
- Шум и свет отпугивают хищников, но как только мы отдалимся от
ремонтной площадки...
- Хватит! - рявкнул Сварисов. - Пристегивай шлем и двигай вперед! Если
ты не найдешь месторождение, мне, чтобы избавиться от тебя, не понадобится
никакая местная тварь.
- Дайте мне, по крайней мере, оружие.
- А больше тебе ничего не надо? Может быть, карточку моего банковского
счета?
- Если на нас нападут, вы не успеете ничего сделать. Мы оба должны
быть вооружены.
- Да неужели? - Сварисов приблизился ко мне вплотную так близко, что я
почувствовал зловонное дыхание, исходившее из его утробы. - Ты думаешь, я
не знаю, чего ты хочешь? Надевай шлем!
Короткий и толстый указательный палец Сварисова уперся мне в солнечное
сплетение, я сразу же почувствовал резкую боль и приступ дурноты. Этот
человек хорошо знал приемы, способные подавить волю.
Оставалось подчиниться и положиться на волю случая. Мелькнула смутная
мысль о том, что случаем тоже можно управлять. Это прошелестело в моем
сознании как что-то постороннее. Словно принадлежало кому-то другому. Но
почему-то именно эта мимолетная мысль вернула мне надежду.
Мы окажемся совсем близко от места, где я встретился с Джиной, и кто
знает, чем это может закончиться... Возможно, именно благодаря Сварисову
мне удастся осуществить новый контакт с чужим разумом, не рискуя жизнью во
время побега с корабля. Возможно, мне помогут избавиться от Сварисова...
Мы двигались медленно, увязая в сыпучем песке по щиколотку. Свет
прожекторов корабля давно остался позади, и теперь нас окружала плотная
багровая тьма планеты.
Ветер все время усиливался. Высоко над нами время от времени
вспыхивали ветвистые разряды молний, и их вспышки выхватывали из темноты
угрюмый безжизненный пейзаж.
Даже растения производили впечатления чего-то мертвого. Их толстые
фиолетовые листья свернулись и плотно прижались к центральному стволу.
Начиналась буря, о силе которой никто не имел ни малейшего представления.
Я с тоской думал о том, что мы нарушили все возможные инструкции
выживания на неисследованных планетах.
Сварисов шел позади, но я то и дело ощущал рывки веревки,
прикрепленной к моему поясу. Кажется, этот человек способен предусмотреть
все и не даст мне ни малейшего шанса осуществить задуманное.
Если бы я мог предвидеть развитие событий, я бы подготовился к встрече
со Сварисовым в транспортном отсеке. Еще лучше можно было бы подготовиться
заранее, когда мы со штурманом спускались с кратерного кольца.
Один из титановых костылей, к которым крепилась страховочная веревка,
можно было расшатать... Эти мысли доставляли мне болезненное
удовлетворение, почти удовольствие. Я видел тело Сварисова, лежащее в узкой
расселине у подножия скалы, видел его залитое кровью лицо. Я представлял
сцену его гибели в мельчайших подробностях и в разных вариантах.
Я упивался этим, компенсируя мечтами собственное бессилие.
Ветер между тем продолжал усиливаться, и его порывы грозили сбить нас
с ног. Пока что он дул в спину, лишь ускоряя движение, но нетрудно было
представить, что нас ожидает на вершине скалы. Ураган поднял в воздух тучи
песка. Через густую пелену, затянувшую все вокруг, не мог пробиться
инфраред, а свет фонаря исчезал в двух шагах, словно отрезанный.
Сейчас меня связывал со Сварисовым лишь трехметровый кусок веревки.
Можно было от нее избавиться и исчезнуть в песчаной буре. Пока не стихнет
ветер, Сварисов ни за что меня не найдет. Но что делать потом, когда
кончатся запасы воздуха и воды? Мне придется вернуться на корабль. Именно
там и будет поджидать рассвирепевший Сварисов, у которого, так же как у
меня, на поясе костюма был вмонтирован небольшой радиокомпас, все время
показывавший путь к кораблю. Благодаря радиокомпасу каждый из нас найдет
корабль в любую бурю.
Ветер завывал в рожках антенны шлема, и молнии сверкали как бешеные,
одна за другой, но даже их ослепительного света было недостаточно, чтобы
пробиться через песчаную муть, заполнившую, казалось, весь мир вокруг.
Ветер давно сбил бы нас с ног, если бы не близкое соседство скал,
отсекавших бешеную силу урагана.
Часа через два изнурительной борьбы с ветром и песком, изнемогая от
усталости, я уже едва брел, с трудом переставляя ноги. И хотя я не видел
Сварисова, но все время ощущал его присутствие, слышал в шлемофонах его
равномерное размеренное дыхание, словно за спиной у меня работал
компрессор.
За два часа пути мой спутник не издал ни звука, не задал ни единого
вопроса, и лишь его сверлящий взгляд, который, словно туч лазера, прожигал
себе путь в непроглядной мгле, вонзался мне в спину раскаленной иглой.
Конечно же, это была всего лишь игра болезненного воображения, но
именно ощущение, ожидание неминуемой болезненной расплаты, если я
споткнусь, упаду или, не дай бог, перепутаю направление, заставляло снова и
снова переставлять ноги.
- Зачем? Зачем? Зачем? - бубнил занудливый голос где-то на самом
краешке моего сознания, словно жужжала надоедливая муха. Чтобы отмахнуться
от этого назойливого голоса, чтобы заставить его замолчать, я спросил:
- Зачем что? - Подходящий вопрос почти всегда помогает избавиться от
слуховых галлюцинаций. Но, к моему удивлению, голос ответил:
- Зачем ты терпишь его?
- А что мне остается делать? Что я могу изменить?
- Ты можешь все. Все, что захочешь. Оставь этого человека. Приходи в
часовню, ты ведь так называешь место, в котором стоит мой цветок? Я научу
тебя, что делать дальше, больше ты никого не будешь бояться.
Возможно, я медленно сходил с ума от ветра, от усталости, от этого
безжалостного варвара у себя за спиной. Но как бы там ни было, моя рука,
словно обладавшая собственной волей, потянулась к застежке замка на поясе,
и металлические челюсти лязгнули, освобождая веревку.
То, что я услышал после этого в наушниках своей рации, невозможно было
перевести на нормальный человеческий язык. Лишь одна фраза запомнилась,
прежде чем я успел отключить рацию:
- Поймаю гаденыша и задавлю, как шавку!
Сколько я шел, после того как замолчала рация и я остался один на один
с ревущей бурей, мне не удалось потом вспомнить.
Скала появилась из песчаной пелены настолько неожиданно, что я не
успел остановиться и больно ударился о ее выступ. С минуту после этого
стоял неподвижно, хватая отфильтрованный воздух скафандра широко открытым
ртом, словно рыба, выброшенная на песок.
"Что же мне теперь делать? - мысленно спросил я сам себя. - Ведь
одному, без страхующего напарника, по этой стене не подняться".
- Ты сможешь по ней подняться. Не останавливайся и ничего не бойся.
Шепот ли в сознании повлиял на мой сумасшедший поступок или я
полностью потерял контроль над собственным разумом, не знаю. Как бы там ни
было, пошарив по стене над головой, я нашел первый крюк, забитый здесь мною
в тот первый раз, когда мы поднимались на стену кратера вместе с Карининым.
Это было невероятно, выйти к нужному месту с такой точностью, но тем
не менее подобное чудо произошло, и мне уже не оставалось ничего другого,
как привязать к этому крюку веревку, подтянуться, встать на крюк и закинуть
петлю на следующий.
Движения повторялись с удивительной легкостью, как в том первом сне о
металлическом шаре, когда он летел вдоль стены пирамиды.
Тяжесть словно исчезла, я продвигался вверх без особых усилий, лишь
слегка отталкиваясь от неровностей скалы и почти не пользуясь костылями. В
нормальном состоянии я давно бы сорвался, - но этого не происходило, и
подъем продолжался.
Возможно, мне помогал ветер, с такой силой прижимавший меня к скале,
что не нужна была никакая страховочная веревка.
Что бы там ни помогало мне двигаться, уже через несколько минут я
лежал на вершине скалы. Лежал, потому что стоять здесь было невозможно.
Ветер сносил в пропасть с противоположной стороны даже большие камни.
Не задумываясь уже о безумном поступке, заставившем меня очутиться
здесь в разгар песчаной бури, я пополз направо.
Где-то в этой стороне, метрах в ста от места, где был забит последний
страховочный костыль, за характерным выступом, похожим на голову совы,
находился вход в часовню.
Сова обнаружилась на своем месте, но только никакой часовни здесь
больше не было.
На мгновение меня охватило горькое разочарование, словно я только что
столкнулся с предательством близкого друга, но почти сразу же его сменило
полное равнодушие ко всему.
Обратного пути отсюда для меня не было. Возвращаться я не собирался. Я
выбрал свою дорогу, купил себе билет в один конец... Как там говорилось, в
той песне? "...Никогда не вернусь обратно... Никогда, никогда, никогда...
Стучали колеса поезда..." Или это кровь стучит в висках? И откуда здесь
взялась старая, въевшаяся в сознание мелодия? Откуда взялся голубоватый
свет, выбивавшийся из расселины скалы, прямо из-под круглого камня передо
мной?
Прошлый раз, для того чтобы войти в часовню, я должен был произнести
вслух какое-то слово - сейчас я его не помнил. Казалось, рев бури ворвался
внутрь сознания, перемешал память, замутил разум, - в таком состоянии
человек способен сделать свой последний шаг, если рядом отыщется подходящая
пропасть.
Пропасть в наличии имелась, до нее было даже меньше одного шага. Но
вместо того, чтобы разжать кисти рук, из последних сил цеплявшихся за
неровности камня, и уступить напору ветра, я прошептал чье-то странное имя:
"Джина..." - свет передо мной сразу же стал ярче.
Окончательно я пришел в себя уже внутри часовни. Здесь ничего не
изменилось, полная тишина, словно и не было никакой бури снаружи. Ровный,
неяркий свет, исходящий от крохотного растения, уютно разместившегося на
каменном пьедестале.
- Подойди к нему, - приказал голос.
Внутри часовни он звучал громко и, отражаясь от стен, казалось,
исходил отовсюду, проникая внутрь головы и заставляя отзываться на этот
звук каждую жилку.
- Достань нож и осторожно надрежь корень. Смотри, не повреди растение
больше необходимого.
- Зачем это?
- Я подарю тебе немного сока от моего цветка. А взамен...
- Что, взамен?
- Об этом потом, когда ты оценишь его действие. Он наполнит тебя
силой.
- Что я должен делать с этим соком?
- Выпить его. Достаточно нескольких капель.
- Я не могу пить сок чужого растения, у нас другая биология. Сок может
оказаться смертельным для человека.
- Ты слишком осторожен, червяк. Тогда возвращайся на свой корабль.
Очевидно, я ошиблась в тебе, роль беспозвоночного подходит тебе больше.
Голос замолчал, и в этой тишине, в голубоватом полумраке я стоял,
чувствуя, как изнутри подсознания поднимается волна гнева, совершенно не
свойственная мне. Я даже не понимал, на кого именно направлен этот гнев,
скорее всего, на меня самого.
Прошло несколько минут, прежде чем этот гнев наполнил меня до краев и
подтолкнул к конкретным действиям. Я достал нож, шагнул к растению и,
раздвинув его листья, приставил острие ножа к плоской лепешке корня.
- Я должен это разрезать? - Голос не ответил, предоставив мне самому
решать, что предпринимать дальше. Сделав над собой довольно значительное
усилие, я воткнул нож в корень, словно в живое тело.
Брызнул ярко-алый сок, и, после того как я убрал нож, сок продолжал
течь тоненькой струйкой по желобку пьедестала, возможно, для этого и
вырубленного на каменной поверхности.
Тяжелые густые капли начали собираться на краю стока. Казалось
кощунственным позволить упасть им на пол. Я подставил ладонь, и алая
жидкость, похожая на кровь, стала медленно скапливаться в руке.
Это продолжалось недолго. Ранка на корне быстро затянулась, и струйка
сока иссякла. К этому времени у меня в ладони скопилось примерно ложки две
этой странной жидкости, похожей то ли на красную ртуть, то ли на кровь
какого-то животного. (Животного ли?)
Я снял шлем свободной рукой и понюхал жидкость. Она ничем не пахла.
Тогда я отстегнул с пояса портативный анализатор, направил его окошко на
ладонь с жидкостью и нажал кнопку. Голос по-прежнему молчал.
В окошке появились нули. Ни одной другой цифры. Если верить прибору, в
ладони ничего не было. "Может быть, это гипноз? Может быть, все это мне
снится? Но в таком случае от глотка этого сока особого вреда не будет, к
тому же перед самым подъемом и потом на вершине скалы я уже решил не
возвращаться обратно. Если это действительно билет в один конец, какая
разница, каким будет поезд?"
Я приблизил ладонь ко рту и проглотил жидкость одним глотком. Она
скользнула в рот легко и быстро, не оставив на ладони ни малейшего следа.
Вкус у нее был солоноватым, но совсем не противным.
Стены часовни, неожиданно сорвавшись с места, начали бешено вращаться
вокруг меня.
Глава 8
Я очнулся на наружном уступе, под камнем, похожим на голову совы. Буря
стихла, словно ее никогда и не было. Часовня тоже куда-то исчезла, если она
вообще здесь была, а не пригрезилась мне в полубредовом забытье, когда я,
вопреки здравому смыслу, карабкался на эту скалу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг