Раскаленное красноватое солнце наконец приблизилось к горизонту,
караван остановился на ночлег. Рабочие стали разбивать лагерь, натягивать
палатки, разносить пищу усталым животным. Экспедиции предстояло еще целую
неделю двигаться в глубь пустыни, и лишь тогда они приблизятся к раскопу
ацтекского города.
В этот вечер Степан впервые пожалел о том, что расстался с домом. Чужая
страна казалась ему теперь слишком жестокой, а трудности пути, поджидавшие
их впереди, почти непреодолимыми. Проклиная собственную глупость, жару и
песок, он стал натягивать палатку. А тут еще солоноватая вода в его фляге
кончилась, и пришлось идти за новой в самый центр лагеря. У больших
складских палаток, где стояла бочка с питьевой водой, он наткнулся на
Сугробова.
- Я как раз собирался тебя искать. Завтра утром постарайся не уезжать с
первым караваном. Я что-нибудь придумаю, скажу, что ты должен помочь мне в
погрузке.
- Это еще зачем? - не слишком приветливо осведомился Степан.
- Откуда я знаю зачем. Так велено.
- Кем велено?
- А ты не знаешь? - Сугробов мрачно усмехнулся и отошел, не желая
продолжать разговор.
Надежды Степана, что его хотя бы здесь оставят в покое, не оправдались.
Скорее всего, именно теперь ему предстояло рассчитаться по одному из
тайных пунктов договора. По крайней мере, с ожиданием и неопределенностью
будет покончено.
Наступила пора действовать.
Ночь, которую он почувствовал в день приезда как бы за чертой города,
теперь настигла его. Она была рядом, вокруг, стояла между кустов опунций,
протянувших к нему из темноты свои усыпанные колючками ладони. Степан
глотнул из только что наполненной фляги горькую, как хина, воду. Впервые
он задумался о тех, кто подсунул ему договор, а теперь пытался управлять
его жизнью из-за угла.
Может быть, стоило рассказать обо всем руководителю экспедиции?
Вряд ли кто-нибудь отнесется к этому серьезно. А Сугробов попросту
откажется от своих слов.
Ночь в этой стране набрасывалась из-за угла неожиданно, сразу, как
враждебное существо. Только что вокруг царили литые синие сумерки - и вот
уже вместо них сплошная тьма. Даже свою белую палатку Степан отыскал с
трудом.
Цветы кактусов, ждавшие этой минуты весь долгий, переполненный жарой
день, теперь развернули в темноте свои лепестки, и в палатку Степана
поплыл одурманивающий аромат.
Степан задернул полог палатки, хотя он казался не слишком надежной
защитой от притаившейся у дороги ночи. Однако, застегнув его, он
почувствовал себя несколько уверенней. Степан заснул сразу, едва голова
коснулась подушки, и тут же, во всяком случае так ему показалось,
проснулся.
За палаткой стояла все та же душная летаргическая ночь, заполненная
запахами неведомых растений, странными звуками, песнями ночных насекомых.
Полог палатки был теперь отдернут, а белая фигура, укутанная в саван,
стояла у входа в палатку.
Степан крикнул и не услышал ни звука. Посторонние звуки были не властны
проникнуть в эту ночь.
- Не бойся, - тихо, почти ласково, попросил скелет, - меня не надо
бояться.
- Я не боюсь, - прошептал Степан, - я просто ничего не понимаю.
- Конечно. Конечно, ты не понимаешь. Но это не страшно. Понимание
придет позже.
- Скелет присел на обломок камня, валявшийся возле палатки, снял череп
и превратился в очень старого, иссушенного временем человека. Отсветы луны
терялись в глубоких морщинах его лица. Годы выбелили волосы. Старое пончо,
обесцвеченное все тем же неукротимым временем и показавшееся Степану
саваном, мешковато свисало с худых плеч старца. А может, это все же был
саван?
- Это не саван, - ответил старец, словно слышал все его мысли. - Хотя
ты можешь считать мою одежду саваном, потому что я послан за тобой из
другого мира.
Из того, что для вас, людей, находится по другую сторону смерти. Я
должен подготовить тебя.
- Подготовить? - пролепетал Степан плохо повиновавшимся языком,
чувствуя, как его страх постепенно переходит в парализующий ужас.
- Ты больше никогда не вернешься в этот мир. Но прежде чем покинуть
его, тебе придется стать воином.
- Я не хочу! - крикнул Степан. И в ответ старец кивнул, словно
соглашаясь, словно и не ожидал услышать ничего другого.
- Те, кто отмечен временем, никогда не знают этого сами. Однако
пославшие меня могли ошибиться. Посмотрим, как отнесется к тебе Руно. Я
ничего еще не решил.
Выбирать ученика труднее, чем искать учителя. - Старик вздохнул. -
Теперь прощай, мы скоро встретимся снова.
Старец поднялся и еще раз пристально посмотрел на Степана. Словно два
холодных голубых клинка, не встретив преграды, погрузились до самого дна
его души.
- Ты совсем не похож на будущего воина.
- Я не воин! Я не собираюсь им становиться! Я хочу вернуться домой, я
не имею к этому ни малейшего отношения! - Он кричал запоздалые слова,
швыряя их, как камни, в пустоту. Никого уже не было возле палатки, даже
песок не взметнулся в том месте, где за секунду до этого стоял старец, и
тогда Степан проснулся во второй раз.
Высоко поднявшееся солнце уже успело пробраться сквозь тонкие стены
палатки, напоминая о том, что в пустыне давно начался новый день. Снаружи
не доносилось ни звука, и это показалось Степану необычайно странным. Он
рванул молнию, распахнул полог и не увидел вокруг ничего, кроме песка,
начинавшего белеть под первыми лучами раскаленного солнца. Караван ушел
без него.
Глава 3
"Спокойно, - сказал он себе, постаравшись унять бешено застучавшее
сердце.
- Этого просто не может быть. Здесь что-то не так".
Его не могли "забыть", это исключено, и проспать отход каравана -
событие достаточно шумное - невозможно.
Поблизости он не обнаружил на песке ни одного следа, словно караван за
ночь испарился, превратился в мираж, в дым, или, что гораздо
правдоподобней, ночью его вместе с палаткой перенесли на новое место,
подальше от лагеря. Но кто мог это сделать, зачем и почему он даже не
проснулся? Существовал лишь один способ...
Он вспомнил горьковатый вкус воды в своей фляге и Сугробова, который,
видимо, неспроста поджидал его у бочки. Наверное, он, специально затеяв
отвлекающий разговор, сумел подменить флягу. И это означало, что он
остался в пустыне без глотка питьевой воды...
Степан бросился в палатку. Лихорадочно разбрасывая вещи, разыскал флягу
и встряхнул ее - двухлитровый сосуд был заполнен до самого горла. Он
плеснул на ладонь несколько капель, лизнул - сомнений не оставалось. В
воду что-то подмешали, скорее всего, снотворное - и весьма сильное,
хватило одного глотка...
Он представил, что с ним будет, когда жара и усталость сломят волю,
замутят рассудок и он выпьет всю жидкость из фляги... Возможно, на это они
и рассчитывали. Его, конечно, станут искать, но даже если найдут - он уже
ничего не сможет рассказать.
Что-то здесь было не так. Избавиться от него могли более простым
способом.
Для этого не нужна Мексика. Чего-то он не понимал. Чего-то очень
важного.
Чтобы не поддаться соблазну, он отвинтил пробку, перевернул флягу и
следил остановившимся взглядом, как песок жадно впитывал драгоценную
влагу. Все.
Теперь у него оставалось не более двадцати четырех часов времени. Если
до следующего восхода он не найдет каравана, ему не выжить. В пустыне
человек без воды погибает к середине второго дня - это Степан знал хорошо.
Нужно определить хотя бы приблизительное направление. С самого начала
они шли на запад, затем свернули к югу, но он не знал, насколько круто - у
него не было даже компаса. Если бы найти след! Его не могли унести слишком
далеко, вряд ли они располагали лишним временем. Он решил обойти местность
вокруг, постепенно расширяя круги. Палатка хорошо заметна издали и
послужит неплохим ориентиром.
Один круг, второй, третий - пустыня казалась первозданной, словно здесь
никогда не ступала нога человека.
В конце концов он едва не потерял палатку и решил вернуться, чтобы
взять вещи.
Возможно, они ему не понадобятся, если он не найдет вовремя воду.
Все же с рюкзаком Степан чувствовал себя уверенней. Солнце поднялось
достаточно высоко, становилось жарко. Степан не мог больше тратить время
на поиски следов каравана. С каждой минутой расстояние между ним и его
товарищами неумолимо увеличивалось и вместе с этим уменьшалась надежда на
спасение.
Оставалось одно: ориентируясь по солнцу, придерживаясь хотя бы
примерного направления, идти в ту же сторону, куда ушел караван. Он не
надеялся его догнать. Однако рано или поздно его хватятся. Что бы там ни
придумывал Сугробов, в конце концов на его поиски вышлют спасательную
группу. Вопрос в том, как скоро это случится, успеют ли они...
И Степан пошел на юго-восток. Он все еще пытался найти следы каравана,
понимая, что спасательная группа будет двигаться обратно по караванной
тропе. Но вокруг под ногами был лишь белесый, обожженный солнцем камень,
без единого отпечатка, без единой царапины...
Иногда ему встречались группы кактусов, разорвавшие своими неукротимыми
корнями поверхность каменной равнины. Они были похожи то на отдельные
колонны, то на странные рощи без малейшего признака тени. В одной из этих
"рощ", так и не найдя лучшего укрытия от солнца, он вынужден был ненадолго
остановиться, чтобы переждать самую страшную полуденную жару.
Развесив на колючках одеяло, ему удалось получить небольшой кусок тени,
но сидеть на камнях оказалось невозможно, и тогда Степан, отыскав между
кактусами достаточно широкую расселину, постарался выскрести из нее
верхний, раскаленный слой песка.
Неожиданно осколок камня, которым он проделывал эту операцию, наткнулся
на что-то твердое, с трудом разрушая слежавшийся, местами почти
окаменевший слой песка, Степан извлек из-под него небольшой металлический
предмет, тускло блеснувший на солнце своей матовой бронзовой поверхностью.
В руках у него оказался восьмигранный наконечник старинной ацтекской
стрелы.
Степан хорошо знал его форму: точно такой был в коллекции профессора
Ельгина, только там он потемнел от времени, покрылся кавернами окислов, а
этот сохранился так хорошо, словно лишь вчера покинул колчан своего
владельца. Был ли тому причиной сухой воздух пустыни или что иное - Степан
не знал. Больше всего сейчас ему хотелось понять, куда делась караванная
тропа. Он положил свою находку в карман - возможно, Ельгин лучше
разберется в ее секретах.
Жара стояла такая, словно Степан находился внутри раскаленной печи.
Губы потрескались, в горле пересохло, ему с трудом удавалось проталкивать
в измученные легкие новые порции горячего воздуха. Впервые он пожалел о
вылитой в песок фляге. Несколько глотков из нее оборвали бы все его
мучения.
Не оставалось сомнений - он полностью сбился с нужного направления.
Местность, по которой они шли вчера, совершенно не походила на то, что
его окружало сегодня. Следы прошедших до них караванов, кости погибших
животных - все это непостижимым образом исчезло. Лишь миражи у
раскаленного горизонта оставались прежними. Впрочем, и это не совсем так.
Сейчас, например, он видел маленькие глиняные домики и огромные
ступенчатые пирамиды храмов древнего ацтекского города. Возможно, того
самого, к которому так стремились его товарищи. Вот только на вершине этих
пирамид клубился дым, а внизу блестели бронзовые щиты воинов. Скорее
всего, у него начинался бред.
Мираж заколебался, подчиняясь невидимым движениям раскаленного воздуха,
словно был настоящим. Но ни один мираж не в силах отразить то, чего не
существует в действительности.
Горячая земля выпивала, высасывала из него остатки сил. Нужно было
вставать и идти дальше. Вот только зачем? Какой смысл в новых мучениях,
если у него не осталось надежды?
- Валяешься? - вкрадчиво спросил скелет, выделяя свой отчетливый,
однозначный костяк из плывущего марева миража. - Давай, давай. Я давно
тебя жду.
- Я готов, - просто ответил Степан.
- Тогда вставай и пошли.
- Еще чего!- возмутился Степан. - Для тебя вполне подойдет и это место.
- Ошибаешься, - сказал скелет, вновь превращаясь в старика. - Вон за
тем холмом, как только перевалишь его, увидишь старую хижину. В ней я тебя
и подожду.
Скелет исчез, растворился в струях похожего на кипяток воздуха, оставив
после себя лишь сомнение. Стоило ли проверять реальность этого приглашения?
Холм, на который указал скелет, виделся не таким уж далеким. В конце
концов любопытство оказалось сильнее отчаяния, и Степан поплелся к холму,
оставив под кактусом свой рюкзак и твердо решив не возвращаться за ним.
Если назначенная встреча состоится, ему уже не понадобятся вещи.
Хижину он увидел сразу, как только поднялся на холм. Это была обычная
мексиканская мазанка, обнесенная плетнем из колючих веток пустынных
кустарников.
Издали она казалась нежилой, но там могла быть вода! Мог быть колодец!
Степан забыл обо всем, ноги сами понесли его к хижине.
Вкус воды люди забыли, как забыли и многое другое, утонув в хаосе
современных городов. Степан пил медленно, долго, впитывая влагу каждой
клеточкой своего большого иссушенного тела. Вода пахла первозданной
свежестью, она пахла ветрами и травами, она пахла жизнью. Теперь он был
готов встретиться с несколькими скелетами сразу.
- Есть тут кто-нибудь? - Хижина молчала, только дверь скрипнула в ответ
на его вопрос и приоткрылась, словно приглашала войти. Степан переступил
порог.
Внутри царили полумрак и прохлада, толстые метровые стены не пропускали
жару, а маленькое оконце, затянутое слюдой, почти не давало света.
Мебели практически не было. Соломенная циновка, небольшой стол, явно
самодельный, глиняная посуда - все здесь говорило о натуральном
мексиканском хозяйстве, о том быте, которым и сегодня, в двадцатом веке,
живут десятки мексиканских деревень. Да разве только мексиканских? Он
вспомнил покосившиеся домишки на своем родном Севере, разве что стены там
были деревянные, вот и вся разница...
В хижине кто-то жил. В миске на столе лежала сухая маисовая лепешка.
Иначе и не могло быть, раз здесь есть вода.
Степан снова повторил свой вопрос. Никакого ответа. Лишь снаружи
донесся заунывный тоскливый вой. Волки? В пустыне не бывает волков, скорее
всего, это ветер. И тут он услышал шаги. Шаги у самой хижины.
Он готов был поклясться, что вокруг на несколько километров не было ни
одной живой души. Во дворе невозможно укрыться. И тем не менее кто-то
подходил к двери. Степан почувствовал, как у него перехватило дыхание.
Дверь открылась, и, порог переступил старик в поношенном мексиканском
плаще из грубой домотканой материи.
Хотя в комнате было темно, Степан заметил, что вошедший человек очень
стар, но держится удивительно прямо, а его походка легка, как у юноши.
На секунду лицо старика показалось знакомым, но, скорее всего, это была
лишь игра его измученного пустынными миражами воображения.
- Простите, - сказал Степан, - я вошел без приглашения. Здесь никого не
было, я отстал от каравана и вот...
Старик ничего не ответил, он пересек хижину и уселся в углу на циновке,
не обратив на Степана ни малейшего внимания, словно тот стоял здесь
всегда, как этот древний стол.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг