мальчишку-индейца и его отца, уже сожжены кармонзитом. Это можете сообщить
своему краснокожему выродку.
Померанцев внимательно глянул на своего подследственного, проверил,
работает ли фонограф, и спросил:
- Да, хорошо, что напомнили. Откуда вы знаете язык курунга?
- Выучился.
- Как?
- От работавших на кессонных работах индейцев.
- И затем уже выучили этому языку других в колонии?
- Да.
- Значит, вы присутствовали при постройке штаба?
- Да.
- Шлюзовую систему выхода также строил Варенс?
- Да...
- Талантливый инженер! Как он погиб? Расскажите.
- Не помню. Это было давно.
- Кажется, он не поладил с начальницей вашей разведки Лилиан, - глядя
безмятежными глазами прямо в желтые окуляры крестовика, спросил Померанцев.
- Он хотел уйти из колонии, - глухо ответил Золтан Шайно.
- Кто его судил?
- Не помню... Кажется, заочно.
- Как мальчик Юра Ветлугин попал в ваше убежище?
- Барон Курода подобрал его на льду. Мальчишку засыпало битым льдом и
снегом, почти рядом с автожиром. Ваши летчики сразу же наткнулись на того
краснорожего и обрадовались. Так что, если рассуждать правильно, вашего
постреленка спасли мы, а не вы.
- А почему вы его стали искать?
- Странно... - Золтан Шайно презрительно скривил губы. - Неужели вы сами
не догадываетесь?
- Нет, я обо всем отлично догадываюсь, - иронически поглядывая на
крестовика, сказал Померанцев. - Пожалуйста, я вам могу сказать, почему вы
стали искать Юру Ветлугина. От вас когда-то сбежал мальчик-индеец, который
мог раскрыть местопребывание Петера Шайно. Вы его искали, но не нашли, так
как он тотчас же погиб, как только выкарабкался на лед, и лед отнес его
труп в открытый океан. Но вот однажды ваши радисты приняли
радиокорреспонденцию о том, что другой мальчик погиб на восемьдесят
восьмой параллели, что труп его, облеченный в какой-то странный скафандр,
подобран противоштормовой экспедицией. Вы тотчас догадались, что летчики
ошиблись и приняли за Юру маленького курунга, удравшего от вас. Тут
вмешался профессор Британов, и вам угрожало разоблачение. Был смысл
поэтому порыться во льду и, живым или мертвым, подобрать Юру. Его вы
собирались выменять на Руму. Затея наивная и под стать только таким
политически отсталым элементам, какими являетесь вы и ваш родитель. В ее
несостоятельности вы убедились.
- Зачем вы мне все это говорите? - с раздражением спросил Золтан Шайно.
- Затем, чтоб вы, наконец, поняли, что имеете дело не с подводными
провинциалами, а с людьми вполне современными и вполне развитыми, - сказал
Померанцев и добавил: - Так что вы свои шутки насчет спасения бароном
Куродой мальчика Юры оставьте раз и навсегда. Тем более что ваш выживший
из ума барон оказался откровеннее вас и уже успел выболтать, что "мальчик
арестован на льду воинами сына господня при попытке напасть на них с ножом
в руках". Нам теперь ясна вся цепь злоключений Юры Ветлугина. Мальчик был
засыпан снегом в обморочном состоянии, электродоха не дала ему замерзнуть,
очнулся он и выбрался из своей временной ледяной могилы лишь после того,
как дивизион подобрал Руму. Очевидно, Юра побрел по льду пешком, тут-то на
него и накинулся ваш японец. Обращался он с мальчиком, видимо, грубо, и
Юра прибегнул к ножу как к орудию самозащиты.
Следователь шагал по комнате и говорил, почти не обращая внимания на
своего подследственного. Он словно рассуждал вслух. Золтан Шайно, не
сгоняя со своего лица презрительного выражения, провожал его глазами из
угла в угол.
Вдруг Померанцев остановился.
- Я совсем забыл спросить вас: сколько человек было в штабе крестовиков к
моменту нападения на Советский Союз?
- Не помню, - буркнул Шайно. - Мне тогда было пятнадцать лет.
Померанцев внимательно оглядел коротконогого человека с фарфоровой
физиономией.
- С какого возраста у вас плохо работает память?
- С пятнадцати лет, сказал Шайно и усмехнулся. - С того момента, как я
попал в подводную колонию. Это тоже от аргона. Прошу учесть смягчающее
обстоятельство.
- И вы не помните даже, сколько людей живет сейчас под водой?
- Точно знает один отец. Но я полагаю: человек четыреста, не меньше.
- Рума перечислил всех, получалось тридцать два человека.
Шайно презрительно хмыкнул и пошел к окну.
- Вы у него обо всем и расспросили бы. Почему вы ко мне пристаете с
расспросами? Вы что думаете, я не понимаю? - резко сказал он. - Против
моего отца готовится карательная экспедиция, и вы хотите обо всем выведать
у меня. Так знайте, что у отца и его людей хватит продуктов, чтобы
продержаться еще десять лет, пока какой-нибудь новый Гитлер или новый
Шайно наконец свернет шею большевикам!
Золтан Шайно свирепо оттопырил губы и пошел по комнате, хватаясь за свои
очки.
- Разве ваша подводная химическая лаборатория и сейчас вырабатывает
кармонзит? - быстро спросил Померанцев, делая вид, что не заметил
оскорблений. - Я слыхал, что знаменитый химик убит начальницей вашей
разведки Лилиан одновременно с Варенсом.
- Чепуха! - крикнул Шайно. - Не утешайте себя. Кармон еще жив!
- Он также проводит все свое время в посте и молитве?
Шайно остановился и недоуменно поглядел на следователя:
- Что такое? Откуда вы это взяли?
- Это я цитирую барона Куроду, - невозмутимо сказал Померанцев. - Барон
вчера вел переговоры с Чрезвычайной арктической комиссией о вашем
освобождении. При этом он утверждал, что ваш отец и весь его штаб проводят
время в постоянном посте и молитве.
Золтан Шайно ухмыльнулся.
- Раз барон это утверждает, значит это так и есть...
23
Впереди район, отравленный кармонзитом
За пятьдесят лет до Октябрьской революции Русское географическое общество
собиралось отправлять в Арктику экспедицию. Ученый секретарь этого
общества, впоследствии известный революционер-анархист Петр Алексеевич
Кропоткин, готовил правительству доклад о цели экспедиции.
"К северу от Новой Земли, - писал Кропоткин, - должна существовать земля,
лежащая под более высокой широтой, чем Шпицберген. На это указывают:
неподвижное состояние льдов на северо-запад от Новой Земли, камни и грязь,
находимые на плавающих здесь льдах, и некоторые другие мелкие признаки".
Русское царское правительство не разрешило отправить экспедицию. Но спустя
шесть лет другая экспедиция, австрийская, во главе с Вейпрехтом и Пайером,
открыла большой архипелаг севернее Новой Земли. Это и была та земля,
открытие которой предсказал Кропоткин.
Земля Вейпрехта - Пайера долго носила имя одного из бездарнейших
австрийских императоров - Франца-Иосифа. И только последний всемирный
географический съезд, на котором уже не было ни одного капиталистического
ученого, постановил снять имя австрийского царька с географической карты.
Архипелагу везло на двойные имена: он стал называться "Архипелагом
Вейпрехта - Пайера". Один из самых крупных его островов, называвшийся
прежде Землей Георга, получил имя человека, открывшего этот архипелаг
одной лишь силой своего ума и логических заключений, - имя Кропоткина.
Исчезли с карты архипелага имена королей, принцев и сановников:
Александры, Карлы, Виктории, Гогенлоэ; острова стали называться именами
Мальмгрена28, Брусилова, и героев красного воздушного флота, погибших у
этих островов в бою с Северной армадой крестовиков в дни памятного
разгрома апостольских орд.
Тот же всемирный географический съезд, по ходатайству правительства
Норвегии, переименовал группу островов Шпицбергена в архипелаг Амундсена.
Ученые-географы только отдали дань историческим фактам: знаменитый
норвежский полярник неоднократно отправлялся в свои ледяные полеты со
Шпицбергена и погиб неподалеку от его берегов.
Остров Рудольфа в архипелаге Вейпрехта - Пайера, долго носивший имя
какого-то безвестного австрийского лоботряса-кронпринца, был переименован
в остров Георгия Седова. На этом острове был похоронен когда-то знаменитый
русский полярный исследователь Георгий Седов, погибший во время своего
санного похода к полюсу. Это был исторический остров: в 20-м году, по
революционному летосчислению, с этого острова вылетели советские самолеты
и впервые в истории полярных путешествий совершили посадку на полюсе,
высадив первых зимовщиков полюса - папанинцев. Этот остров некоторое время
служил промежуточной аэростанцией, когда большевики организовали первую
постоянную трансарктическую воздушную линию Москва - Сан-Франциско.
И вот у этого острова, подле самой северной границы Советского Союза,
тайком обосновался со своим секретным подводным штабом Петер Шайно.
Изобретательности "апостольской" разведки нужно отдать должное, - место
для штаба было выбрано с умом: никому и в голову не приходило искать штаб
крестовиков в северных территориальных водах Советского Союза, и вместе с
тем именно здесь должен был он находиться, ибо решалась судьба Лиги
крестовиков над льдами Арктики.
Много лет подряд на острове Георгия Седова, носившем тогда имя Рудольфа,
работала одинокая в архипелаге советская радиостанция. Долгое время эта
крохотная советская колония из двадцати человек была самой северной
станцией на земле. Безлюдные, задавленные тяжелом пятой материкового льда
годами лежали перед советскими полярными Робинзонами восемьдесят островов
архипелага, восемьдесят верхушек затонувшего миллионы лет назад горного
кряжа. Пришло время, и на островах угрюмого архипелага появились новые
жители: строители, летчики, метеорологи, океанографы, врачи, актеры,
повара и педагоги. Люди селились на скудных островах - плешинках
песчаника, не покрытых льдом. Так возникли благоустроенные поселки на
островах Седова, Мальмгрена. Кропоткина. Люди изучили здесь причуды
земного магнетизма, таинственную жизнь дна океана, повадку льдов,
непостоянный нрав погоды. И не только изучили, но нередко и вмешивались в
дикий распорядок арктических стихий, - так было при ликвидации шторма
дивизионом противоштормовых воздушных крейсеров в ночь на 21 мая, когда
пурга застигла на льду сына начальника полюсной станции Юру Ветлугина. И
все же архипелаг Вейпрехта - Пайера продолжал оставаться землей суровой, и
многие его острова были по-прежнему безлюдны и первобытны.
23 июня на одном таком пустынном островке, Ева-Лив, появились люди, двое
мужчин. Усталые и измученные, едва ковыляя среди фантастической мешанины
торосов, увязая по пояс в сугробах снега, они пришли с острова Мальмгрена,
преодолев 50 километров по льду. Это были Эрик Свенсон и Владимир
Ветлугин. Собачья упряжка в пять лаек тащила за ними эскимосские нарты с
продовольствием, одеждой и необходимыми в пути предметами.
Они остановились на льду около берега Ева-Лива, вернее - у подножья
высокого ледяного барьера, каким выглядел этот дикий и неприступный
островок. Свенсон тотчас же утоптал две небольшие снежные площадки, метров
по десять, и принялся сооружать "иглу" - эскимосские снежные хижины. Из
рыхлого спрессованного снега длинным деревянным ножом долговязый норвежец
быстро и ловко вырезал метровые квадратные плиты и устанавливал их ребром
одна на другую. Ветлутин тем временем вытащил плитки пеммикана, покормил
злых молчаливых собак, затем установил походную рацию и стал выстукивать
радиограмму.
Свенсон успешно заканчивал свою работу, и вскоре около ледяного барьера
Ева-Лив выросли два белых домика, не очень высоких и просторных, но вполне
способных вместить пять собак, нарты и двух мужчин, закутанных в медвежьи
шкуры: одного могучего, широкоплечего, и другого, худого, высокого и
сутулого. Во всей экспедиции преобладал белый цвет: электродоха Свенсона,
электродоха Ветлугина, их унты, рукавицы, чистая масть собак, чехол,
плотно прикрывающий нарты, - все было белым, не говоря уже о хижинах,
выстроенных Свенсоном.
Путешественники мало разговаривали между собой. Загнав в одну хижину
собак, они забрались в другую; уселись на оленьи шкуры, поджав под себя
ноги, вынули из огромного термосного чемодана горячие котлеты и
сосредоточенно стали жевать. Кроме котлет, в чемодане оказался алюминиевый
баллон с горячим шоколадом. Апельсины Свенсон извлек из кожаного рюкзака.
Затем оба забрались в меховые мешки и вскоре захрапели разом, будто
сговорились.
Странное зрелище представлял этот маленький лагерь у подножья острова
Ева-Лив. Будто вышел из прошлого Фритьоф Нансен и, оставив свой дрейфующий
где-то во льдах корабль "Фрам", во второй раз двинулся по старому пути, к
полюсу, пешком.
Свенсон и Ветлугин шли в поход особого назначения. Они направлялись к
островам Седова и Брусилова, между которыми на дне моря стоял
насторожившийся штаб крестовиков. Два разведчика приближались к серьезному
врагу. Враг этот мог подкарауливать их во льдах на каждом шагу. Здесь не
годились ни ясно видимый в небе автожир, ни ледовый танк-амфибия, ни
подводная лодка. Бесшумные, эти машины все же возмущали вибрацией воздух,
воду и льды. Световые и звуковые уловители крестовиков дали бы знать об их
приближении в штаб, и тогда... Свенсон, Ветлугин и те, кто их сюда послал,
знали, на что способны Петер Шайно, его архиепископы и инженер-химик
Кармон, ушедший вместе с крестовиками под воду. Безголосые собаки, легкие
нарты, молчание, защитный белый цвет и хороший густой туман были лучшими
спутниками и помощниками в подобной разведке. Так возник у острова Ева-Лив
бивуак, напоминавший старинную ночевку Нансена.
От Ева-Лива до острова Брусилова расстояние равнялось приблизительно
пятидесяти километрам. В первый день Свенсон и Ветлугин благополучно
прошли в густом тумане около половины всего пути, если, конечно, под
рубрику благополучия можно подвести и то, что в дороге один раз в трещину
угодил Ветлугин и два раза нарты вместе с собаками. Только невероятными
усилиями Свенсона и собак удалось вытащить привязанного веревкой Ветлугина
и благодаря находчивости и хладнокровию обоих друзей не погибли собаки и
нарты. Но то, что случилось на другой день, предвещало явную гибель
разведчикам. Мгновенная смерть была уготована Свенсону и Ветлугину
крестовиками, и лишь случайно два друга избежали ее.
Произошло все так: к вечеру друзья прикорнули подле тороса, завернувшись
на ночь в спальные мешки, и спокойно уснули под покровом белой палатки.
Утром, проснувшись, Свенсон, как и накануне, к своему огорчению увидел,
что солнце старательно расцвечивает миллиардами сверкающих кристаллов лед
и снег вокруг палатки. Температура спустилась до десяти градусов. Для
летнего времени это был чувствительный мороз, даже в этих широтах. Туман
исчез. Свенсон осторожно оглянулся по сторонам: палатка их стояла около
огромного тороса; к палатке жались собаки. Над ледяной равниной рыхлого
льда стояла чуткая арктическая тишина. Казалось, достаточно было негромко
крикнуть, и возглас отзовется раскатами тысячеустого громового эха над
всей этой замерзшей пустыней моря.
- Хороший денек!..
Свенсон оглянулся. Позади него стоял Ветлугин и скептически смотрел на
прекрасный дикий пейзаж.
- Тебе он нравится? - угрюмо спросил Свенсон.
- Не больше, чем тебе.
- Идти или ждать?
- Лучше подождать. Не могла же станция наврать.
- Ты вчера жалел, что наша метеорология разучилась врать. Сегодня
наоборот. Тебе трудно угодить, Эрик, - смеясь, сказал Ветлугин и кинулся к
собакам, устроившим очередную потасовку.
Белый клубок немых псов извивался на снегу, - вся свора потрошила одного
взлохмаченного, яростно отбивавшегося от своих врагов пса, белого с
черными кончиками ушей: клочья шерсти и комья снега летели во все стороны.
Ветлугин запустил палкой в забияк. Но черноухий уже отбился от своры и
понесся прочь, яростно прыгая через рытвины во льду. Свора врассыпную шла
за ним с высоко поднятыми хвостами.
- Загонят пса, - сказал Ветлугин, наблюдая за погоней.
- Ничего. Помирятся, - спокойно ответил Свенсон. - Вместе друзьями
вернутся. Мне эти собачья бега по другой причине не нравятся.
- Ты думаешь?..
Ветлугин оглянулся.
- Вообще мы здесь должны быть тише воды и низке травы. Так, кажется,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг