другой планеты, во мне зародилось горькое сомнение - не иде-
алист ли я? Ведь мальчик-то там в кабинете, вероятно, только
показался мне, а я подумал, что он существует в самом деле.
Эта мысль чрезвычайно огорчила меня. Неужели я не мог от-
личить кажущееся от настоящего? Вот Витька, тот бы никогда
не ошибся.
Встретились мы с Громовым на лестнице.
- Ты ко мне? - спросил он.
- К тебе. Мне необходимо срочно повидаться с мальчиком.
- А, собственно, зачем?
- Выяснить одно обстоятельство.
- Если про костюм, то не стоит выяснять. Обидится. Он
ведь костюм взял нз твоей памяти, а не из химчистки.
- А ты откуда знаешь про костюм?
- Твоя мать встретила меня вчера и рассказала. Но это
просто совпадение. Ему чужие вещи не нужны. И из кабинета он
тоже не выходит. Я за зто ручаюсь.
- Да нет. Я не про костюм у него хочу выяснить.
- А про что?
- Про то, кажется он или существует на самом деле?
- Он и существует и кажется.
Я немножко растерялся от этого неожиданного ответа. И
впервые пожалел, что сейчас нет со мной Витьки. Витька уж
наверняка знал - можно ли одновременно и существовать и ка-
заться. Он ведь все энциклопедии читал.
- А это не идеализм? - спросил я Громова.
- Нет, не идеализм. Ведь мы тоже существуем и кажемся.
- Не понимаю,- сказал я.
- Сейчас объясню. Вот ты считаешь Витьку очень умным и
многознающим. И я тоже считал. А потом разубедился. Значит,
одно дело - это Витька, каков он есть на самом деле. А дру-
гое - каким он мне казался.
- Значит, мальчик тоже не такой, какой он есть на самом
деле?
- Нет, тут дело сложнее. Теория информации, воздействие
неизвестных нам импульсов на сферу, ведающую воображением,
нет, не телепатия, другое. Он мне объяснял.
- А ты мне объяснишь?
- Некогда. Мать послала за дрожжами. Пирог хочет печь. У
нас гости будут. Археологи, антропологи. Ну, пока!
Хоть я никогда не видел антропологов, но очень на них
рассердился. Из-за них и из-за этого несчастного пирога
пришлось отложить свидание с мальчиком.
Чтобы не томить других и самого себя, я пропущу целую не-
делю и прямо расскажу о моей второй встрече с мальчиком.
Когда Громов открыл дверь в кабинет, мне опять стало хо-
лодно. Даже почему-то холоднее, чем в прошлый раз.
Мальчик стоял на том же месте и улыбался. И в этот раз он
тоже был похож на меня, но меньше. Гораздо меньше. Во-пер-
вых, он был чуть повыше меня и пошире в плечах. А во-вторых,
у него были чуть заметные рыжие усики, как у Девяткина. В
прошлый раз этих усиков не было. Выросли за неделю.
Я посмотрел на его костюм. Костюм тоже был мой, но теперь
не тот, что потерялся на Большом в химчистке, а серый, но-
вый, в полоску. Тот, что остался дома в шкафу.
Я сразу подумал: интересно, висит он еще там на металли-
ческой распялке или уже исчез?
Потом я покраснел от стыда и испугался: не догадался ли
мальчик?
А мальчик, по-видимому, догадался.
- Да, костюм твой,- сказал он.- Извини. Я его занял у те-
бя на время.
- Из памяти? - спросил я.
- Разумеется, не из шкафа. Я ведь никуда не выхожу.
- И давно?
- Начиная с мелового периода, когда инженеры и физиологи
сделали копию.
- А как они ее сделали?
- Об этом я расскажу не тебе.
- А кому?
- Вашим ученым и специалистам. Да и им, чтобы понять
принцип, придется отказаться от старых навыков мышления.
- А ты существуешь или только кажешься?
Мальчик хмыкнул носом совсем как Витька Коровин, но пле-
вать на пол не стал, наверное, пожалел труды громовской ма-
тери.
- А ты сам как думаешь?
- Когда шел сюда, думал, что ты кажешься.
- А сейчас?
- Сейчас не уверен.
- Так ты хочешь, чтобы я тебя разуверил, не так ли?
- Нет, мне этого не надо.
- Чего же ты хочешь?
- Хочу узнать истину.
- Это похвально,- сказал мальчик,- но не знаю, понравится
ли тебе истина. Дело в том, что я больше кажусь, чем сущест-
вую.
- А это можно? Это не противоречит законам природы?
- Нисколько. Тот, настоящий, мальчик улетел на свою пла-
нету еще в меловой период и, наверное, давно умер. А я его
копия. Моя задача в том и состоит, чтобы всем казаться этим
мальчиком. Не знаю только, получается ли у меня.
- Получается,- сказал я.
Громов промолчал, хотя вопрос относился и к нему тоже. По
его лицу я догадался, что он мое мнение разделяет не цели-
ком.
- В конце концов,- сказал мальчик,- я немножко артист.
Играю того, кого я должен напоминать, но что делать? Все би-
ологические существа бронны. А я с мелового периода нисколь-
ко не изменился.
- А усики? - спросил я.- Их не было в прошлый раз.
- Это маленькая накладка. Не обращай, пожалуйста, на нее
внимания.
- Ладно,- сказал я.- Так и быть. Не буду обращать внима-
ния.
Но обещания, конечно, не сдержал. То смотрел на усики, то
на серый, новый костюм в полоску и думал при этом - висит ли
он еще там, в шкафу, на металлической распялке или уже не
висит.
Эта назойливая и бесстыдная мысль о костюме очень мне ме-
шала сосредоточиться и задать мальчику (копии) какой-нибудь
умный и имеющий научное или техническое значение вопрос.
Кроме того, эта мысль мешала мне чувствовать себя представи-
телем планеты Земли, принимающим участие в беседе с копией
мальчика с другой планеты.
Вообще я забыл о том, что я представитель, и о том, с кем
я говорю. Отчасти в этом виноват был сам мальчик (копия),
который уж очень обыкновенно и просто выглядел в моем костю-
ме.
Я оглянулся и посмотрел на Громова. Лицо у него было нап-
ряженное и сосредоточенное. И по выражению его лица я понял,
что мне надо подтянуться и проявить себя, ведь все-таки я
представитель земного человечества, хотя меня никто не упол-
номочивал.
Я подумал, помолчал, потом спросил мальчика:
- А чем ты питаешься?
- Ничем.
- Абсолютно ничем?
- Только духовной пищей.
- Наверное, берешь без спросу книги, что стоят на этих
стеллажах?
- Почему без спросу? Случается, и спрашиваю. Но читаю я
мало. Больше вспоминаю. Ведь в моей памяти записано все, что
накопила история цивилизации той планеты, с которой прилетел
мальчик на Землю в меловой период.
- И ты все помнишь?
- Не все. Иногда и забываю. И тогда начинаю сам себя
спрашивать и экзаменовать. Больше ведь некому. Все улетели.
Я один остался у вас на Земле. И ждать мне долго пришлось,
пока появится человечество. Эволюция не спешит. А когда были
ледниковые периоды, я думал, все погибнет. Ведь против чело-
вечества были не только холода, но даже теория вероятности.
Все висело на ниточке. А я ничем не мог помочь. Я ведь был
только зрителем. В этом была ошибка мальчика, чьей копией я
стал. Он очень хотел остаться на Земле. Очень! Он очень ее
полюбил. И он очень хотел помочь людям, когда они появятся,
но он не догадался, что только цивилизованное человечество
сможет найти с ним общий язык. Людям диким, не цивилизован-
ным помешают суеверие и страх. Сколько раз меня принимали то
за бога, то за дьявола, когда я пытался вмешаться в челове-
ческие дела. Потом я махнул рукой и стал созерцателем. Пер-
вый, с кем я заговорил, был археолог, отец твоего приятеля.
Но он тоже из тех, кто не любит спешить. Пишет докторскую
диссертацию. А когда напишет, тогда и сообщит человечеству о
своей находке. Вот потому мне и приходится беседовать с то-
бой вместо того, чтобы принимать здесь представителей прессы
и ученых.
Я с укоризной взглянул на Громова. Громов покраснел. По-
том сказал негромко и рассудительно, как всегда:
- Дело не в докторской. Мой отец никогда за степенями не
гнался. Но он ненавидит шумиху, сенсацию, хочет все система-
тизировать, привести в полный порядок. Прежде изучить воп-
рос, а потом уже приглашать журналистов. Он не хочет, чтобы
получилось так, как с плезиозавром, или с теми находками,
которые потом не подтвердились.
- Но эта находка,- показал я на копию мальчика,- не может
не подтвердиться.
- Всякое на свете бывает. А вдруг скажут, что подделка и
фальсификация, как было с палеолитическими рисунками в одной
пещере. Ведь на удочку попался такой крупный специалист, как
сам аббат Брейль. Археологи самый недоверчивый народ. Они не
верят не только другим, но даже себе.
- Но ведь факт налицо.
Я опять показал на мальчика, сделавшего вид, что речь
идет совсем не о нем.
- Отец иногда сомневается,- продолжал Громов,- и говорит,
что, может, это все кажется. Малоизученное, чисто телепати-
ческое явление или что-то вроде миража.
Меня немного удивило, что Громов это сказал при мальчике.
Мальчик хмыкнул носом совсем как Витька.
- Это я мираж? Это я телепатическое явление? Ну и ну!
- Да нет, успокойся,- сказал Громов.- Это отец не от себя
думает, а от своих будущих оппонентов. Подготавливает себя
на всякий случай.
- И все же так тянуть не стоит,- сказал я.- А если маль-
чик заболеет или случится другое несчастье, пожар, например?
Громов вдруг рассмеялся. Мне показался неуместным его
смех, да и мальчику тоже.
- Витька Коровин,- сказал Громов,- предложил мне застра-
ховать его от пожара и смерти. У него знакомый есть, в райс-
трахе работает.
- А-а! - догадался я.- Это тот, который похож на Шекспира
и даже на Айвазовского.
- А зачем страховать? - продолжал Громов.- Он не боится
ни огня, ни смерти. Да и этот, похожий на Айвазовского, за-
хочет поглядеть, прежде чем дать оценку.
- Точно,- сказал я.- Страховать преждевременно. А кроме
того, он не частная собственность, а археологическая находка
и, значит, принадлежит государству.
Громов, видно, понял это, как намек.
- Разумеется, вещь государственная. Он в кабинете хранит-
ся временно. Пока отец готовит материалы и пишет докторскую.
А потом отец его вернет.
- Куда?
- Куда? Конечно,в музей.
Я вспомнил глиняного папуаса, державшего в руках натяну-
тый лук со стрелой, и то, как отломился палец и вылетела
стрела и попала прямо в Витьку, стоящего со мной рядом.
- А хорошо ли ему будет в музее? - спросил я.- И адми-
нистрация там но очень важно работает. По ее недосмотру у
папуаса отломился палец.
- Это не из-за халатности администрации. Это теория веро-
ятности виновата. Случай.
Тут в разговор вмешался мальчик (копия).
- Действительно, случай,- сказал он.- На нашей планете
тоже подобный случай был. Философ мне рассказывал. В него в
детстве, тоже, как в Витьку, попала стрела. Он после этого и
выбрал себе такую редкую профессию и научился размышлять.
- А разве у вас есть папуасы?
- Не совсем папуасы, но были когда-то. Первобытные люди.
- Это очень интересно,- сказал я,- но ответь, пожалуйста,
на один вопрос. Ты согласишься стоять в музее?
- Не соглашусь,- ответил мальчик.
- Ну вот, видишь,- сказал я Громову.- Он не согласится.
Да и глупо стоять в шкафу в одной и той же позе и не шеве-
литься. Он же живой.
- Не будем предрешать вопрос,- возразил Громов.- Живой он
или неживой, пусть решит наука.
Меня немножко обидело его замечание. Неужели мы без науки
не можем решить сами? Ведь даже невооруженным глазом видно,
что почти живой. Уж во всяком случае, не мертвый.
Когда я простился с копией мальчика и мы с Громовым вышли
из кабинета, я сказал:
- И все-таки я не представляю себе, как он будет стоять в
музее все в одной и той же позе и не шевелиться. А если спи-
на зачешется или нога устанет?
- Не зачешется,- возразил Громов.- Как-нибудь привыкнет.
Да ведь и музей рано закрывают, особенно перед выходным. А
когда уйдут посетители и женщина из охраны, он может делать
все, что захочет. Но все дело в том, что он не захочет.
- Почему? Ведь все чего-нибудь хотят.
- А он другой. Он копия. У него нет желания, кроме одно-
го.
- Какого?
- Делать вид, что он и есть тот мальчик.
- Но он почти тот.
- В том-то и дело, что почти. Но у того было много жела-
ний. А всего сильнее он хотел остаться на Земле и повидаться
с будущим человечеством.
- Что ж, желание неплохое. Я, может, на его месте тоже
этого захотел бы. Интересно же быть посредником между двумя
цивилизациями.
- Живым посредником - да. Но это же только копия.
- А верно ли,- перебил я,- что у него нет желаний? Ведь я
же сам слышал, как он сказал, что не согласится стоять в му-
зее.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг