ного довольно своенравного старика.
- Уж не за незаконного ли сына русского классика графа
Салиаса?
- Нет. За знаменитого художника-пейзажиста М.
И она назвала мне одно из самых громких имен тех лет.
- Да он же старик, - сказал я, - ему скоро исполнится де-
вяносто лет.
В моем голосе невольно прозвучала нотка ревности, которая
едва ли задела ее, а если и задела, то только подзадорила.
- Он почти великий художник. Это все признают. И кроме
того прекрасный, необыкновенно добрый и ласковый человек.
- Возможно, это было в прошлом.
- Нет, в настоящем.
- Настоящего-то у него осталось маловато. Зато прошлого
хоть отбавляй. Но что проку? Сейчас он на краю могилы.
- Я запрещаю тебе это говорить. Он еще крепок, как юноша,
и напоминает мне бессмертного Тициана.
- Тоже нашла Тициана. Кроме возраста и бороды, у них нет
ничего общего. Правда, я не знаю, была ли у Тициана грыжа и
страсть к коллекционированию сберегательных книжек. Но расс-
кажи, как это случилось?
- Ты хочешь знать, как случаются чудеса?
- Чепуха, - перебил я ее, - уж не хочешь ли ты сказать,
что этот старый полубездарный академист способен что-либо
чувствовать и приходить в восторг от чего-нибудь, кроме са-
мого себя?
- Я позировала у него в мастерской. И решила совершить
маленькое чудо. Я превратилась в рощу тут же у него на гла-
зах. И представь, он почти этого не заметил. Он собирался
писать картину на мотивы "Метаморфоз" Овидия. И изобразил
меня одновременно девушкой и рощей. Я помогала ему как мог-
ла, изображая и то и другое. И он слил меня с деревьями в
своем воображении и на холсте. Он настоящий поэт. И я броди-
ла в его мечтах. Правда, я немножко устала, боясь переменить
позу. А потом он сделал мне предложение, как в старинных ро-
манах. И я не нашла сил ему отказать.
- Что значит, не нашла сил? А ты их найди. И пристыди
своего Тициана, напомни, что ему без году девяносто лет.
- Не без года, - поправила она меня, - а без двух. Это
называется почтенный возраст. Но он юноша, уверяю тебя, юно-
ша. Гибок. Строен, как Зевс. И может стоять у мольберта по
восемнадцать часов. Он почти великий художник.
- Вот именно, почти.
- Оставь! Оставь, я тебя прошу. Не хули человека, с кото-
рым я решила связать свою судьбу и на днях пойду в василеос-
тровский загс.
Я стал уговаривать ее, намекать на то, кто она, что она
не человек, и лишена всякой субстанции, что она скорее знак,
символ, принявший девичье обличье. Ее подлинное призвание
ткать паутину повествования, изображать, играя чужими чувс-
твами. Она, говоря философским языком, слишком проблематич-
на, чтобы считаться фактом. Она существует вопреки фактам,
назло здравому смыслу. А художник М. это факт, и от этого
никуда не уйдешь, он даже реальнее любого факта со своей бо-
родой, тростью, шестикомнатной квартирой, славой и сберега-
тельными книжками, которые он хранит в специальном сейфе.
Неужели она стала так ценить факты, сейф и сберегательные
книжки, что забыла о том, что сама она - книга, самая удиви-
тельная из книг? Или, может, она не книга, а обычная женщина
из бывших, скрывшая свое прошлое и желающая изменить настоя-
щее на будущее, но отнюдь не проблематичное, а вполне обес-
печенное, и что незаконный сын русского классика бывшего
графа Салиаса в чем-то прав?
- Оставь! - перебила она меня с досадой. - Ты говоришь
пошлости, повторяешь то, что наговаривает на меня незаконный
сын русского классика графа Салиаса. И если уж на то пошло,
я от тебя не скрою. Я сказала художнику М., кто я на самом
деле.
- И он поверил тебе?
- Поверил, хоть и не совсем. Он сенсуалист, чувственник,
как большинство художников-реалистов. Он потрогал мою спину,
ноги, ущипнул меня и рассмеялся. Потом он сказал: "Уж
кто-кто, а М. отличит живую плоть от химеры. У тебя пахнет
изо рта, нужно сходить к дантисту". "А тебя, милый, не сму-
щает мое социальное происхождение?" - спросила я его. "Да, -
поднял он озабоченно брови. - Ты дочь ожившей статуи и внуч-
ка одной из греческих богинь. Но при моих связях мы это дело
уладим".
18
Незаконный сын русского классика графа Салиаса часто го-
ворил "факт" и подымал при этом указательный палец.
Произнося слово "факт", он понимал под этим все неизбеж-
ноессору на кухне, дежурную карикатуру в "Крокодиле" или
"Бегемоте", зеленый сердитый глаз управдома и его деревянный
костыль, стучавший по каменным ступенькам лестницы, кружку
желтого пенистого пива, запах мыла и мочалок в бане, где он
работает кассиром, нос своей сожительницы, продавщицы из ке-
росиновой лавки, которая приходила к нему в одни и те же ча-
сы - когда была закрыта баня.
Только Офелия не была для него "фактом". Для того чтобы
стать "фактом", ей чего-то не хватало. Он сам не мог понять
- чего, хотя по временам и догадывался. Он догадывался о
чем-то временами, но, не будучи филологом, не знал названия
того, о чем смутно, очень смутно догадывался. Дрянь? Нет, не
то. Русалка? Русалок давно отменили как суеверия. Да и какие
могут быть русалки в большом городе, где все реки, не исклю-
чая Невы, заточены в камень и взяты под надзор? Ведьма? Но
ведьм тоже аннулировали, еще даже раньше, чем бога. Да и для
ведьмы слишком молода и красива. Нет, не будучи филологом,
он не находил названия для этого существа, хотя и подозре-
вал, что тут не все в ладу с обыденностью или с тем, что на-
зывают жизнью.
Однажды, когда я пришел в василеостровскую баню, что на
углу Среднего проспекта и Пятой линии, кассир задержал меня
у кассы и, сделав хитрым свое плоское глуповатое лицо, ска-
зал торжественно и печально:
- Новость.
- Какая? - спросил я. - Опять скандал на кухне?
- Да, если хотите, скандал. Наша Офелька переехала к ве-
ликому художнику М. на Большой проспект неподалеку от Акаде-
мии художеств. Факт?
- Все ясно, - сказал я и заплатил за билет.
Раздеваясь в предбаннике, я долго вдумывался в смысл это-
го слова "факт". В начале XX века не только незаконный сын
русского классика графа Салиаса, а многие люди имели склон-
ность придавать этому понятию абсолютный смысл, лишая его
всякой проблематичности. Другое Дело-век XXII. Тогда слово
"факт" можно было найти только в словаре старинных синонимов
и давно вышедших из употребления слов. Ведь открылся подлин-
ный, глубоко проблематичный смысл этого знака, уходящий сво-
ими корнями в бездонный вакуум эволюции и Вселенной.
Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами.
Я сидел и размышлял о новости, которую мне сообщил неза-
конный сын русского классика. В предбаннике обычно долго не
задерживаются, спешат раздеться, отдать банщику верхнюю
одежду, получить номерок, привязать его к ноге, чтобы не по-
терялся, и скорее туда, откуда несет уютным жаром и где слы-
шится приятный плеск горячей воды, шарканье шаек и глухой
гул смутных голосов. Рассеянно сняв сорочку, я словно забыл,
где сижу, и думал об Офелии, связавшей свою судьбу со знаме-
нитым художником, которого конъюнктурные критики склонны бы-
ли признать даже великим.
Какой-то гражданин, поставив голые ноги в таз с горячей
водой, пристально смотрел на меня. На его лице выразилось
смущение, перешедшее затем в испуг. По-видимому, он узнал
меня, и теперь осталось только однои мне узнать его.
Мое сознание вдруг заволоклось туманом ужаса, словно я
снова сидел напротив своего насмешливого и скептичного сле-
дователя в колчаковском подвале.
- Штабс-капитан Новиков? - спросил я его тихо, почти ше-
потом.
Он вскочил, поспешно накинул на свои косматые обезьяньи
ноги брюки, набросил на еще не просохшее тело пиджак и выбе-
жал из предбанника.
Был ли он? Может, мне все это почудилось? Но о том, что
он тут только что сидел, напоминал таз с горячей водой, за-
бытые на скамейке кальсоны и сорочка и шелковые порядочно
заношенные носки, которые он так и не успел натянуть, оче-
видно надев полуботинки на босую ногу.
Я выскочил из предбанника и нерешительным, сомневающимся
голосом испуганного интеллигента крикнул:
- Держите его!
Банное эхо повторило мой возглас с явным преувеличением и
насмешкой.
Несколько голых и полуголых личностей выскочило из пред-
банника.
Из окошечка кассы высунулась удивленно-злорадная физионо-
мия незаконного сына русского классика:
- Что? Обокрали? Вытащили бумажник?
Мне некогда было отвечать на его вопросник. Я выбежал на
улицу, но Новикова не было видно, - только спины и лица про-
хожих, которым не было никакого дела ни до меня, ни до него.
Не то он уже скрылся в какой-нибудь парадной, не то вскочил
на ходу в трамвай.
Побродив по Среднему проспекту и посидев в скверике возле
Тучкова переулка, я долго ждал, что случай (словно случай
любит повторяться) снова вынесет его ко мне из мглы большого
города, из многочисленных дворов и парадных. Но случай не
любит повторений. Из парадных выходило много людей, иные бы-
ли похожи на него, но только на дальнем расстоянии, а приб-
лижаясь, словно в насмешку, вдруг обретали совсем другое ли-
цо и Другую фигуру. Оптический обман долго дразнил мое не-
терпение, играя со мной в игру, которая скоро мне надоела. И
я решил идти в ближайшее отделение милициизаявить.
Начальник милиции терпеливо и внимательно слушал меня в
своем кабинете, затем, почему-то помрачнев и нахмурившись,
спросил:
- А вам не могло показаться?
- Могло, - ответил я, - в предбаннике было темновато и
сыро. Да и глядели мы друг на друга полминуты, не больше. Но
объясните, пожалуйста, зачем он кинулся от меня как сумас-
шедший, даже забыв надеть кальсоны и натянуть носки?
- А какие были носки? Не запомнили?
- Носки обыкновенные, не то серые, не то коричневые. Не
помню. Они, наверное, и сейчас там валяются, на полу, рядом
с тазом, - ответил я.
- Надо было проверить. Для нас важны не слова, а факты, -
сказал он, озабоченно глядя почему-то только на мой подборо-
док.
- Факты! Факты! - с раздражением повторил я. - А что та-
кое факты, если вдуматься в их смысл?
- Факты, - сказал начальник милиции, - это то, против че-
го не попрешь.
- Так значит, вы сомневаетесь? - спросил я, не скрывая
обиды.
- Допустим, немножко и сомневаюсь. Без сомнения нам нель-
зя. Это наша работа во всем сомневаться, все проверять.
Он вынул кожаный портсигар, предложил мне папиросу и за-
курил сам.
- В чем же вы сомневаетесь?
- Пока я об этом умолчу. Подумаем вместе с вами. Обсудим.
А потом уже сделаем выводы. В нашем деле с выводами нельзя
спешить. Кстати, как ваше имя и отчество?
- Михаил Дмитриевич.
- Утверждаете, что сидели в колчаковской тюрьме. Весьма
вас за это уважаю. Сам не успел сидеть по причине возраста,
хотя в гражданской войне и участвовал. А до этого чем зани-
мались?
- Летал.
- Летчиком были? В каком году? В какой армии? На каком
фронте?
- Как вам сказать... Я был не летчиком.
- А кем?
- Космонавтом.
- Космонавтом? Как это понять? Слово не совсем знакомое.
Если можете, разъясните.
- Может, лучше не разъяснять?
- А это почему ж? Сейчас незнания никто не стыдится, а
все стремятся поскорей ликвидировать его. Я хоть гимназию и
университет не кончал, но от роду понятлив. В школе по мате-
матике пятерку имел.
- Тут ваша пятерка не поможет.
- Думаете, не смогу уяснить?
- Вряд ли, - сказал я, - дело в том, что я летал к звез-
дам.
- К звездам? В каком же это смысле?
- В самом реальном. Со скоростью почти света.
- Обождите. Не спешите. Все это мы потом уясним. А как
насчет здоровьичка? Не болели нервным расстройством, столько
пережив за время пребывания в белогвардейском застенке?
- Давайте замнем эту тему, - сказал я, - насчет здоровья,
больших скоростей и звезд. И поговорим о делах земных.
- Так будет лучше, - согласился начальник милиции, - а то
вон куда вас занесло. Подумал, уж не сбежали ли вы с Канат-
чиковой дачи. Но все-таки удостовериться кое в чем не мешало
бы. А то в голове беспорядок, ералаш. Вы утверждаете, что в
бане встретили подозрительного человека, по вашему предполо-
жению, бывшего белогвардейца. Не так ли?
- Так.
- А зачем вы начинаете вести странный разговор о звездах,
к которым якобы вы летали? Это для чего?
Вопрос начальника милиции поставил меня в тупик. Я долго
смотрел на стену, где висели стенные часы и милицейская ши-
нель, как смотрит ученик на доску, где мелом написана зада-
ча, которую никак невозможно решить, с какого конца ни по-
дойди.
Молчал и начальник. Мы словно состязались, кто кого пере-
молчит.
Наконец он посмотрел на часы и снова, обернувшись ко мне,
задал вопрос:
- При чем тут звезды, которые, я полагаю, от нас слишком
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг