- Надеюсь, они не грозят пальцем читателям?
- Если бы только грозили. Нет, они стали куда более ак-
тивными, и не только отражают пространство и время, но и
распоряжаются им.
- Вы шутите, Стронг? Я не верю вам. Книги всегда были мо-
ими друзьями. Ведите меня в библиотеку.
- Ну хорошо, хорошо, - пробормотал искусственный философ.
- Хотя, если вдуматься, хорошего в этом мало. Идемте.
Он привел меня в сад.
- Какой волшебник, - спросил я, - превратил библиотечные
полки в деревья?
- Время.
Мне стало не по себе. Сад действительно был волшебным.
- Офелия! - вдруг стал звать кого-то Стронг. - Офелия!
В саду вдруг зашелестели ветвями деревья, как на сцене
театра, когда показывают старинную романтическую драму. Небо
моментально заволоклось тучами. Прогремел гром.
И тут я увидел девушку. Она стояла, похожая на ожившую
статую, и ждала.
- Вы библиотекарь? - спросил я.
- Нет, - ответила она тихо.
- А кто вы?
- Я - книга, - ответила она еще тише.
Прогремел удар грома. И вдруг полило как из ведра.
Электронный Спиноза раскрыл зонтик над моей головой.
- Закройте лучше ее, - сказал я, показав на девушку, сто-
явшую под ливнем в одном легком платье.
- Ничего, - пробормотал Стронг. - Не сахарная. Не раста-
ет.
Дождь лил. Гром гремел. Деревья с шумом качались. А мы
стояли под дождем трое; я, девушка и искусственный мыслитель
с печальной улыбкой на бесстрастном лице.
- Разве здесь нет поблизости какой-нибудь крыши? - спро-
сил я.
- Действие началось! - крикнул Стронг сквозь свист ветра.
- Если хотите избавить нас от этой бури, переверните страни-
цу.
Девушка рассмеялась.
Дождь уже не лил. Показалось солнце.
- Вам надо обсушиться, - сказал я девушке, показывая на
мокрое платье, прилипшее к ее телу.
- Пустяки. Сейчас обсохнет. Скажите, когда вы в последний
раз читали книгу?
- Полвека тому назад. Я даже помню название. Это был "Да-
вид Копперфильд".
- Тогда книги состояли из слов, - сказала девушка.
- А из чего они состоят сейчас?
- Из времени. И ни из чего больше.
И опять небо заволоклось тучами. Прогремел гром. Искусс-
твенный Спиноза снова раскрыл свой зонтик.
- Скорее переверните страницу, - сказал он.
И страница (будем условно называть это страницей) пере-
вернулась. А может, и началась новая глава.
Перед нами был утренний свежий и довольно приветливый
мир.
Мой взгляд уперся в гору. Откуда появилась эта гора? Еще
пять минут назад ее здесь не было. Но действие спешило.
Кто-то невидимый и неслышимый расставлял декорации. Но кто,
когда и как превратил эти декорации в природу? Кто оживил
краски и дал всему запах?
Гора была синяя и прохладная, как облако. Между темных
лиственниц и светлых берез, гремя, звеня, рокоча, уже спеши-
ла куда-то речка. Возле желто-зеленого мокрого камня стоял
марал и, наклонив похожую на куст голову, пил. Может, и он
тоже был в тайном сговоре с невидимым режиссером, постанов-
щиком этой сказочной феерии-панорамы, как и эти лиственницы,
и ирисы, и цветы маральника на скале, источавшие совершенно
одуряющий запах?
Воздух был густ и сладок, как маралье молоко.
- Это было, есть или будет? - спросил я электрического
Канта.
Красавец Стронг улыбнулся.
- Это было, - сказал он.
- Но если это было или будет, - возразил я, - почему же
это длится?
- Здесь другой ритм у бытия, впрочем, и у сознания тоже,
- сказал Стронг и показал пальцем на тропу.
Там уже стоял человек в дорожном плаще и приветливо мне
улыбался.
Чем пристальнее я смотрел на него, тем больше мне каза-
лось, что я где-то уже с ним встречался.
- Кто вы? - спросил я его.
- Пока еще никто, - ответил он.
- Как это понять?
- Не забегайте вперед. Дайте встать всему на свое место.
Вы спешите?
- Ну, скажем, спешу.
- Спешить вам я все-таки не советую. Впереди ничего хоро-
шего вас не ждет. Если хотите знать, вы попались в ловушку.
Скажите, вы читали Новалиса?
- Нет, не читал.
- Я тоже не читал.
- Так зачем же вы спрашиваете?
- Чтобы знать, с кем имею дело.
Он стал пристально смотреть на меня. Затем он оглянулся и
подмигнул. Еще раз оглянулся и еще раз подмигнул.
- Скажите, - вдруг выпалил я, - вы не в родстве с тем до-
рожным знаком, который предупредил меня о грозящей мне беде?
- Да, - ответил он тихо, - я тоже знак. Но я стал уже
почти человеком. А вы из человека скоро превратитесь в сим-
вол. - Он рассмеялся. - Не огорчайтесь. Возможно, я только
шучу. Но вам не следовало заказывать эту книгу, если вы хо-
тите остаться самим собой.
- Кто вы?
- Вы уже задавали мне этот бестактный вопрос.
- Но вы не ответили мне. Почему-то не ответили. Кто вы?
- Я знак.
- Что это такое?
- Не задавайте наивных вопросов. Вы не ребенок.
- Видите ли... Я долго отсутствовал. Был на звездах. Во
время моего отсутствия на Земле что-то произошло. От меня
почему-то это скрывают. До меня мельком как-то донеслось,
что в человеческое сознание вторглась чужая мысль... Это
правда?
- Пока умолчим. Меня никто не уполномочил выдавать тайны,
для которых вы еще не созрели.
- А когда же я созрею?
Он рассмеялся. И его манера смеяться показалась мне зна-
комой. Кого же он напоминал?
Я стал мысленно перебирать в уме и памяти всех своих зна-
комых. Это была своего рода игра. Я забавлял себя этой игрой
еще там, в вакуумах Вселенной, наедине с самим с собой и
ужасным молчанием не пожелавшего облечь себя в предметы бес-
форменного и безвременного мира. Я взывал к своему прошлому,
принимая его за точку опоры. Я искал самого себя, словно
сомневался в собственном существовании.
Сейчас я стоял в живом и прелестном лесу, наполненном за-
пахами, шорохами, птичьим свистом, звоном бившейся о камни
горной реки. Н все-таки я нуждался в точке опоры.
- Не находите ли вы, что я похож на вас? - спросил меня
незнакомец.
Да, теперь и я заметил это сходство.
- Ну и что ж. Мне приходилось встречать людей, похожих на
меня. Правда, это случалось не часто. И я бы не сказал, что
меня это чрезвычайно радовало или забавляло. Меня это всегда
ставило в тупик. Люди охотно допускают повторение и подобие
всего - вещей, событий, лиц. Но...
- Не договаривайте. Мне все понятно. Моя схожесть с вами
должна противоречить логике.
- Логика тут ни при чем, - возразил я, - тут скорее дело
в чувствах. Нет ничего страшнее, как увидеть самого себя и
вдруг почувствовать, что это только подобие, игра случая. ..
- Игра случая, - перебил он меня, - вы выразились доволь-
но точно. Случай не раз будет играть с вами, коли уж вас
угораздило попасть в мир знаков.
- Как это называется, то, о чем вы сейчас говорите?
- Никак.
- Вот тоже. Что называется, объяснили.
- Все предпочитают это никак не называть. Для всего этого
еще не нашли названия. Впервые человеческий знак - эта почти
ребячья филологическая страсть к называнию - оказался, в
сущности, бессильным. У этого нет названья, потому что нет
слова, способного уловить и передать его суть. Когда-то неч-
то отдаленно, очень отдаленно сходное называлось "чтением".
Но увы! Вы не просто читатель, всегда способный оторваться
от страницы и закрыть книгу. Попробуйте оторвитесь. Выйдите
из мира, куда попали по собственной неосторожности. Нет, это
вам не удастся, как не удавалось и другим. Сейчас вы тоже, в
сущности, знак.
- Я знак?
- Докажите мне, что это не так.
- Но вокруг нас живой мир. Лес. Река. Вот я протянул руку
и дотронулся до дерева. Это береза. Такая береза не может
быть ни в книге, ни во сне.
- Ну ладно. Вы меня почти убедили. И вы - не знак, и я -
не знак. Мы обыкновенные люди, попавшие в необыкновенные
обстоятельства. Но от этого нам с вами не станет легче. Пе-
реверните страницу.
- Я не вижу никакой страницы.
- Мысленно переверните. Вам не хочется? Но вот она уже
сама перевернулась.
Между тем декорации сменились. Вместо синего неба и такой
же прозрачной реки, затененной лиственницами, я и мой стран-
ный собеседник оказались окруженными сырыми толстыми стена-
ми, в душной полутьме.
- Где мы? - спросил я своего собеседника.
- В томской тюрьме. Сейчас тысяча девятьсот девятнадцатый
год. Нас с вами подозревают в нелегальной связи с красным
партизанским отрядом Лубкова.
- Кто подозревает?
- Колчаковская контрразведка.
- Что же с нами будет?
- Ничего особенного, - ответил он спокойно. - Наверно,
расстреляют.
- За что? - спросил я.
- Смешной вы человек. За что? Ни за что. Разве честных
людей расстреливают за что-то? Вы ищете логику, причины,
следствия. Их не будет. Впрочем, допускаю, они и появятся.
Но слишком поздно. После того, как нас с вами расстреляют.
- И вас тоже? - спросил я с некоторой надеждой. - Вы же
мне говорили, что вы знак.
- Ну и что? Я мог выдать себя за знак в другой обстанов-
ке. Здесь мне никто не поверит. Здесь не верят ничему. Здесь
допрашивают, бьют, а потом расстреливают. Расстреливают без
суда.
- Но все-таки знак вы или человек?
- Это не имеет никакого значения. Мы в той эпохе, когда
знаки и символы занимали еще скромное место. Кто же мне по-
верит, если я скажу, что я не человек, а только символ, что
я только кажусь, а не существую. Я уже испытал физическое
страдание, боль. Меня били и допрашивали, пока вы спали
здесь в камере. Вот доказательства. Смотрите, у меня выбили
два зуба.
Он раскрыл рот и показал мне кровоточащую десну.
- Но вы испытываете боль? У вас есть кровь? Значит, вы не
знак, не символ, а человек.
- Да,здесь я превратился в человека.
Понемножку я освоился с полутьмой, в которой пребывала
камера. В маленькое решетчатое окошко еле пробивался дневной
свет. По-видимому, мы находились в подвале.
Обыденное всегда реальнее прекрасного. Чиновничья канце-
лярия, вокзал, пропахшая мышами кладовая, больничная койка,
тускло освещенный коридор и, наконец, тюремная камера во
много раз достовернее, чем тенистый лес или летняя запертая
в ущелье прохладная речка.
Лес и ущелье уводят вас в мечту, в сон, чиновничья канце-
лярия или камера своей осязаемой и обоняемой реальностью не
дают вам выйти из времени куда-нибудь на простор.
Я чувствовал не только зрением и обонянием, а всей своей
кожей, всем нутром незыблемое существование тесной камеры, в
которой я вдруг оказался.
- Может, пора перевернуть страницу? - спросил я своего
спутника и соседа.
- Нет, голубчик, - ответил он насмешливо и скорбно, -
страница не перевернется. Романтика кончилась для нас с ва-
ми, началось нечто другое, и от него не спрятаться, не уйти.
И действительно, спрятаться было негде, даже от самого
себя. Нас в камере было двое. Пока двое. Иногда я оставался
один. Моего соседа уводили на допрос. Выводили молча, не на-
зывая. Но однажды его назвали.
- Синеусов! - крикнул ему надзиратель. - Ты что, не мо-
жешь встать?
Он действительно не мог встать. Накануне его сильно били.
Его уводили, и тогда я оставался один. Я сидел и ждал,
ждал, когда его приведут. После допроса он не в состоянии
был говорить. Он лежал молча. Однажды он сказал мне:
- Вы тоже узнаете скоро этого штабс-капитана. Он не сразу
начнет вас бить. Сначала почитает стишки собственного сочи-
нения. Выслушайте мой совет. Не ругайте его стишков. И не
выдавайте себя за человека двадцать второго столетия.
- А вы действительно Синеусов? - спросил я.
Он удивленно посмотрел на меня.
- Вы повторили вопрос, который он задавал мне.
- Кто?
- Следователь. Штабс-капитан Новиков.
- Значит, он сомневается?
- В природе не существует такого предмета или факта, в
котором штабс-капитан бы не усомнился. Но его скепсис мне
очень дорого обходится, на моем теле нет живого места.
- Вы не ответили на мой вопрос. Вы действительно Синеу-
сов?
- Так называет меня следователь. Для него я Синеусов. Я
пытался это отрицать на первом же допросе. И за это потом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг