тогда она была только полусумасшедшей. Но, прожив до шестидесяти лет в
одиночестве, одна в четырех стенах, она полностью утратила представление о
нормальных людях. Она стала считать нормальной только саму себя. Я есть человек
совершеннейший. И все, что я делаю, это, как минимум, божественно.
С каждым годом она углублялась в свое сумасшествие, и чем более
сумасшедшей она становилась, тем более низкими и ничтожными казались ей другие
люди. Вы есть люди мерзкие и подлые, но все же достойные созерцать меня и мое
величие, - созерцайте же его снизу.
Человек не может жить один. В любом случае он сходит с ума. Но здесь
сходил с ума уже сумасшедший человек, и сумасшествие оказалось, так сказать, в
квадрате. Но так как человек не может жить один, Березуха была довольно
общительной дамой. Она в свои шестьдесят лет считала себя красавицей (хотя и в
шестнадцать была уродом с выпученными глазами и огромной нижней челюстью). Она
нацепляла короткую юбку, красилась различными отвратительными мазями и
присыпками, надевала еще немало вещей, которые, по ее представлению, были
хорошими или красивыми, и выходила во двор, или на улицу, или на лестницу
обсуждать различные проблемы. В области различных проблем она считала себя
высшим судией. Например, она знала, что коты не едят рыбы, а едят только кошки,
а если кто-то заговаривал о металлических изделиях, то бросала следующую
истину: "Ну не при мне вам об этом говорить. Я ведь металлург".
Так как она за всю жизнь не прочла ни одной книжки и не поговорила ни
с одним умным человеком более десяти секунд, то естественно, что ничего умного
она сказать не могла. Но из-за своего более чем полувекового одиночества она
развила в себе страсть к беседам и человеческому общению. В результате от нее
было трудно отвязаться. Ее нужно было обозвать идиоткой, дебилкой, сумасшедшей,
что, по правде сказать, соответствовало действительности на все сто процентов,
и только после этого она отставала, но не полностью и не тихо - просто
удалялась на небольшое расстояние и начинала бушевать: орать и нападать на все
вокруг и крушить все вокруг с той силой, которая в ней еще оставалась. К
счастью, силы оставалось не так уж много.
Сейчас Березуха сидела в своей комнате и дрессировала котов: учила их
ходить маршевым шагом. Комната была небольшой, очень облезлой, так как не
ремонтировалась со времен приблизительно последней войны; пол не красился с тех
же времен. Он состоял из голых досок с рудиментами древней краски, в основном у
шкафов и под стенами. Шкафов было два - один для одежды, другой с книгами. Ни
одну из книг Березуха не прочла, потому что читать она не умела. А даже если и
знала буквы в детстве, то за пятьдесят лет одиночества она их забыла.
Разводить котов и кошек она начала несколько лет назад - опять-таки
из-за одиночества, которое неудобно даже сумасшедшему.
Коты тоже понимали, с кем имеют дело, поэтому не особенно старались
слушаться. Сейчас Березуха построила шестерых котов в ряд и приказывала им
маршировать. Коты, естественно, не двигались. В дальнейшем все непечатные
слова, произнесенные Березухой, я буду обозначать точками.
- ... вперед ... ... ... ... ... ... ...!
Недоумение.
- ...! ...! ...!
Недоумение и разброд.
- ..., ...!!!
Ряды котов распались.
- Ах вы ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... вы ... ... ... ...
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...!!! Я
вас ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...!!!
Коты разбежались по комнате.
Двое самых любимых ее созданий, Васька и Джина, стали заниматься
любовью. Березуха взглянула на них и начала орать. Говорить нормально она не
умела. Она орала монолог о том, как стыдно должно быть матери заниматься
любовью с собственным сыном. Но Васька слушал и продолжал. Действительно, ему
должно было быть стыдно, но коты и кошки плохо понимают значение таких
отвлеченных понятий, как стыд.
Оторвав одного от другой, Березуха посадила их на стол. На столе они
не расстроились и переключились на поедание запасов из тарелки. Тарелка на весь
дом была одна: из этой же тарелки ели все коты, все кошки и сама Березуха тоже.
Обычно они ели одновременно, по-семейному.
Кроме книг, в комнате был еще один культурный предмет - это фотография
самой Березухи, щелкнутая дет двадцать назад, где она, по ее мнению, лучезарно
улыбалась, но уже тогда было видно, насколько она уродлива. Сейчас же ее
уродство не поддавалось никакому описанию.
Периодически Березуха стучала шваброй в стену и что-нибудь кричала.
Это делалось для того, чтобы показать, кто здесь в доме хозяин. Она стучала во
все стены по очереди. Иногда она стучала даже в ту стену, за которой никто не
жил. Это она делала из очень хитрых и очень, как ей казалось, умных
соображений: если бы за той стеной появились воры или какой-нибудь новый
человек, то человек обязательно бы отозвался на стук и Березуха знала бы, что
кто-то там есть, и приняла бы свои меры.
Какие бы меры она приняла, трудно сказать. Во всяком случае, в ее
комнате был еще один предмет, специально предназначенный для принятия мер:
большой железный прут с резиновой рукояткой. Прут имел примерно метр двадцать в
длину и четыре килограмма веса. Этим прутом она собиралась отбиваться от
грабителей или от насильников. К счастью, ни грабители, ни насильники до сих
пор не заглядывали в ее квартиру.
Итак, Березуха постучала прутом в стену и подождала реакции. Реакция
последовала.
- ...! - сказала Березуха.
За стеной кто-то снова заговорил.
- ...!!! - закричала Березуха победно и бросилась в бой с прутом
наперевес. Она вбежала в соседний подъезд, взбежала на лестницу (трудное
счастье военной борьбы придавало силы) и стала колотить прутом по дверям. Двери
были заметно непрочны. Ударив трижды, она лишилась предпоследних сил, а
последние решила растратить на ежедневную ораторию. Нечленораздельно оря, она
прошла через двор, поднялась по лестнице, распугала полчища тараканов и вошла в
двери. В дверях она получила легкий удар в висок и без чувств повалилась на
пол.
70
Пристукнув кошмарную женщину, Коре подошел к шторе и вытер руку.
Прикосновение к ее телу было невыразимо противно. Он потер руку еще раз, и
гнилая штора оборвалась. За шторой был микрофон. Микрофон службы охраны.
Коре пришел сюда, чтобы встретить своих. Найти кошмарную женщину было
делом простеньким для профессионала. Если служба охраны активируется при любой
угрозе жизни М-кретинки, то стоит кретинку чуть повредить - и ты встретишь
своих. Конечно, они придут не с добром. Но любое недоразумение можно уладить.
Наконец-то реальная возможность контакта.
Он обыскал всю комнату, но нашел лишь несколько микрофонов. Ни одной
камеры. Похоже, они ориентируются только по звуку. Березуха валялась посреди
пола, с виду совсем дохлая. Но Коре умел правильно бить - кретинка обязательно
очнется.
- А теперь я ее зарежу, - сказал он и щелкнул пальцами. Пусть гадают,
что это был за щелчок. - Нет, не теперь. Вначале будем пытать электричеством.
Как ты думаешь? - спросил он сам себя. - Нормально. Будем, - сам себе ответил.
Если служба охраны не спит, она быстро будет здесь. Ребята должны быть
где-то поблизости. Остается ждать. В таких случаях приходят втроем. Двое -
слишком мало. Четверо - слишком привлекает внимание. Их будет трое - трое
одинаково одетых мужчин высокого роста.
Он сел на ободранный стул и посмотрел на тело, лежащее перед ним.
Историческое тело. Из крови этой старухи семь лет назад впервые выделили
возбудитель совершенно новой болезни. Новой и старой. Болезни, которую носит в
себе почти каждый. Каждый, кто хотя бы раз в жизни получал удовольствие от
разрушения и зла. Я тоже. И все, кого я знаю, - тоже. Разница лишь в степени:
как легкий насморк и тяжелая ангина. Ангина у нее, насморк - у всех нас.
За окном послышались голоса. Коре встал и подошел к окну. Мертвое
корявое дерево со сломанной верхушкой мешало смотреть. Ага, вот они,
показались.
Их было семеро. Трое и четверо. Четверо чужих. Трое пытались пройти,
но четверо не пускали. Один из четверых показал значок и скомандовал что-то.
Повелительный жест. Один из троих бросился к воротам и был вполне
профессионально сбит с ног. Еще двоих скрутили и ткнули лицом в грязь. Коре
прыгнул через подоконник и повис на дереве. Сухая ветка обломилась, и четверо
повернули головы на звук. Один из них выхватил пистолет и быстро выпустил три
пули в затылки лежащих. Четверо побежали к воротам.
- Споткнись! - крикнул Коре вдогонку.
Один из четверых споткнулся, перекатился через голову и быстро, как
мячик, подскочил. Еще секунда - и четверо исчезли.
Трое своих лежали в грязи. Все происшествие заняло секунд тридцать, не
больше. Их ждали здесь. Они были готовы. Значит, они засекли и меня. Засекли,
но не тронули. Может быть, они уже давно меня вели. Они знают, что против меня
нужно что-то большее, чем пуля в затылок.
Он поднял голову к квадратному белому клочку неба, освещавшему
архитектурный колодец. Начали открываться окна на верхних этажах. Кто-то что-то
кричал. Все стены в трещинах. "Чтоб вы все обвалились!" - тихо сказал он, и
стены начали плыть. Крякнула и осела наружная стена; стена слева стала
вдавливаться вовнутрь, и за нею послышались крики; провалилось подвальное
перекрытие; упал кусок шифера. "Нет, не нужно, - сказал Коре, - не нужно". Над
колодцем все так же горел квадрат неба с мутным растаявшим солнцем в углу.
71
В комнате бабки Березухи горел свет. Свет выбивался из щели под дверью
и освещал порожек. Свет лился и из окна, прямо на сухое корявистое дерево с
дуплом. Дерево было красным, потому что свет имел необычный оттенок. Если бы
кто-нибудь заглянул в окно, он бы увидел странную картину: бабка Березуха сидит
на корточках, взобравшись на сундук, а на полу валяется уйма дохлых кошек. Если
бы кто-нибудь пригляделся, он бы увидел еще одну фигуру в том углу, что дальше
всего от лампады (милая старушка стала богомольна в последний год).
Черная фигура сидела на корточках в углу и время от времени разевала
пасть. В пасти торчали шесть длинных и тонких зубов, каждый величиной с шило.
Топорщились усы. Длинные загнутые пальцы ног поскребывали пол. Даже сидящий
глотатель был выше среднего человеческого роста. Впрочем, он был коротконог и
короткорук. Он пришел сюда по вкуснопахнущему следу человека и задержался,
встретив родственную душу.
Из-за большой пасти глотателю было трудно говорить. Слова получались
булькающими и горловыми.
- Добрый, добрый вечер, - сказал он, стараясь говорить внятно.
Из-за малого ума Березухе тоже было трудно говорить. Орать она умела,
а говорить почти разучилась.
- Ага, - сказала она.
- Приятно, очень приятно, - продолжил глотатель.
Он видел Березуху насквозь. Он видел, что вместо мозга у нее копошится
клубок черных червей, и ему действительно было приятно. Такой же клубок червей
он имел в собственной голове.
- Приятно, - ответила Березуха и поудобнее села на сундуке.
- Прошу прощения за кошек, - сказал он и хлопнул крыльями, как летучая
мышь.
- Кошки мои, - сказала Березуха.
Глотатель открыл пасть и промолчал. Он хорошо знал, что при его
приближении всякие мелкие существа сразу мрут, ничего не поделаешь, а крупные,
вроде людей, испытывают сильные боли, сердцебиение, тошноту или просто страх.
Некоторым так плохо, что теряют сознание. Но выразить такую мысль на
человеческом языке было выше его сил.
72
В тот раз Оксана почувствовала национальную гордость во время конкурса
русских девушек. В конкурсе победила угрюмая плотная девушка, похожая на коня,
а Ната Бяцкая заняла второе место. И снова произошло два несчастных случая:
одну из участниц затоптал конь, а вторую привалило бревном в горящей избе. И
снова это не омрачило национального ликования. Второй раз она почувствовала
нацгордость, читая статью в последних отеческих указаниях "О нацгордости
каждого сознательного патриота".
Она быстро привыкла к следилке, даже не за несколько недель, как
обещал Ярослав, а всего за несколько дней. Сейчас ей даже доставляло
удовольствие раздеваться или размышлять вслух перед следящей камерой - она
чувствовала, что ничего зазорного в формах ее тела или в выражении ее мыслей не
было. Приятно ощущать себя частью великой силы, а еще приятнее ощущать себя
частью величайшей - если бы не так, то все вожди надорвали бы себе связки от
глупого крика, а надорвав связки, смутились бы и разошлись по домам.
Теперь ее обижало то, что Ярослав в своих беседах с нею не выказывает
должного уважения к национальным приоритетам; она как-то раз сказала об этом
сыну - сын удивленно посмотрел на нее и начал выказывать уважение. С этого дня
их отношения стали более формальными. Но сейчас Оксана уже не ощущала такой
потребности в сыновней любви - ее начинала согревать любовь несравненно более
сильная.
Испортились и ее отношения с мужем. Мужа звали Левиком, а его бабушка
была еврейкой. Конечно, Оксана не могла простить Левику, что он скрыл этот
факт, беря ее в жены. Да и Ярослав теперь оказался не совсем чистопородным
русским. Когда женишься, не только о себе нужно думать, но и о детях. И
картошка кубиками ей надоела не потому, что кубиками, а потому, что картошка.
Теперь Оксана собственноручно покупала на базаре дорогущие полбу, брюкву и
репку и даже научилась эти овощи готовить.
Однажды она возвращалась с базара переулком Великих Свершений и была
встречена тремя молодыми людьми в форме НС (нацсамооборона). Мальчики - им было
лет по семнадцать - попросили ее прочесть наизусть стихи Пушкина. Оксана
вспомнила стихотворение про памятник и начала читать, но забыла третью строчку.
Мальчики нахмурились и сжали руки на рукоятях резиновых дубинок (дубинки были
обязательной деталью формы, а грозное нахмуривание бровей специально
вытренировывалось на самоподготовке).
- Я про памятник забыла, я вам другое расскажу, - сказала Оксана и
увидела звериную радость в глазах мальчиков. Почему мы так несправедливы к
зверям?
- Ты слышал, что она сказала?
- Я думал, мне это показалось!
- А как же, она сказала "про".
- Ах ты малоросска... чая!
- А что, по-русски "про" не говорят? - удивилась Оксана. Она смутно
помнила школьные наставления о том, что по-русски говорят "о".
Мальчики вытащили дубинки и окружили ее кольцом.
- Я у Пушкина "про" читала! - закричала она.
- Ты Пушкина не трожь! Я за Пушкина тебе ремни из спины резать буду!!!
- входил в истерику белобрысый мальчик с мутными глазами и с голубой лентой на
лбу.
"Надо же, как он поэзию любит!" - подумала Оксана.
- А правда читала! - снова соврала она.
Спор окончился тем, что мальчик сбегал в ближайший киоск и купил том
Пушкина. Довольно скоро обнаружилось, что Пушкин действительно иногда пишет
"про". Мальчики из НС смутились и предложили проводить ее до дома. Она не
отказалась от предложения.
По пути они вежливо и даже чуть церемонно беседовали о национальных
вопросах, о литературе и, в частности, о Пушкине. Прощаясь, белобрысый мальчик
с мутными глазами и голубой лентой на лбу сказал:
- Все же зря Пушкин писал "про". Ему повезло, что он жил в то время.
Если бы он жил сейчас, то наши ребята бы ему за это "про" ремней бы из спины
нарезали.
Приближалось утро первого сентября (в этот день они договорились
встретиться с Коре), Оксана уже начинала скучать - все же немало вместе
пережили, да и Левик ему не чета. Она хорошо знала то место, где они
договорились встретиться: то был пригородный санаторий "Ракитный". Минут
пятнадцать езды на электричке. Пригородная электричка к санаторию в этом мире
оказалась бесплатной, это приятно удивляло.
Оксана прошлась по полупустым вагонам. В каждом из вагонов была всего
одна следящая камера. "Это возмутительно, - подумала Оксана, - неужели нельзя
было хотя бы чуть-чуть постараться? Ведь с одной камерой особенно не
последишь". Зато микрофоны оказались у каждого сиденья, окрашенные зелеными
квадратиками.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг