- В Пирее, - прошептала она.
- А мне показалось...
- Да ты меня не слушаешь! - загремел философ, но сразу же смягчился. -
Ты, видно, утомлен дорогой, и мысли твои рассеяны. Я понимаю твое
нетерпение: попасть сюда в пору жатвы в год великих Панафиней и пропустить
облачение Паллады в пеплос - это невозвратимая потеря. Ступай же, не теряй
времени.
Толпа учеников двинулась вслед за Платоном к храму, оставив Пьера с
девушкой на развилке дорог. Он снова взглянул на портик, перед глазами
встала картинка из школьного учебника.
- Ведь это Эрехтейон?
- Да, - сказала Елена.
- Так он ведь в Афинах. А вы сказали, мы в Пирее.
- Какой вы, право, педант. Это во Второй зоне, где властвует Кукс, там
все до ниточки, до последнего гвоздика... У нас проще. Разве этот холм над
морем не лучшее место для такого храма? Идемте скорее, а то мы пропустим
самое интересное.
Процессию они догнали через полчаса. Ладья с желтым флагом колыхалась
на плечах мужчин в складчатых хитонах. За ними, оглашая воздух ревом и
блеянием, шли коровы и козы с вызолоченными рогами, гонимые юношами и
девушками под жертвенный нож.
- А почему все смотрят на этот желтый флаг? - спросил Пьер.
- Перед вами тот самый пеплос - знаменитый плащ, в который облекают
Афину каждые четыре года. Лучшие вышивальщицы города трудились над ним,
изображая сцены гигантомахии: Геракла с натянутым луком, саму Афину,
придавившую Сицилией могучего Энкелада...
В этот момент из рядов гоплитов, топающих по свежим коровьим блинам,
вышел стройный воин и, раздвинув толпу зевак, радостно бросился к Пьеру.
- Дружище, наконец-то я вас нашел! - закричал он, швыряя на землю шлем
с конской гривой и прочие медные предметы. - Дать себя увести моему
конкуренту! Меня же лишат премиальных, посадят на гауптвахту, отлучат от
церкви и сошлют на галеры. Ну Елена, ну лань Керинейская, - говорил он уже
девушке, глядя на нее с восхищением.
- Нечего возмущаться, Гектор. Забыл, как в прошлом сезоне умыкнули у
нас ганимедянина? А Пьеру у нас понравилось. Платон его, правда, чуть не
усыпил...
- Говорил, что ни в грош не ставит человека, когда речь идет о благе
человечества? - Гектор улыбнулся Пьеру.
- Я не уверен, что правильно понял. Я немного запутался, пока слушал, -
сказал Пьер.
- Еще бы! Когда мы вернемся, я сведу вас в Скотопригоньевск. Там Иван
Карамазов в два счета докажет вам, что все обстоит как раз наоборот.
- Опять в российские снега? - сказала Елена. - А меня вчера звали в
Четвертую зону. Там скачут на мустангах по красной степи, плывут по
большой реке на колесных пароходах и поют спиричуэлы. Не хотите?
- В другой раз. А сейчас мне надо сообщить Пьеру нечто важное.
Уже отойдя на порядочное расстояние, они услышали голос Елены:
- Эй, шлемоблещущий Гектор великий! Захвати свои железки, их надо сдать
в костюмерную!
- Итак, Пьер, завтра первое заседание Всемирного Совета, - весело
объявил Гектор. - Я должен познакомить вас с Кубилаем. Это режиссер,
которому поручено подготовить вашу роль на Совете. Вечерком вы немного
порепетируете...
- Вы с ума сошли, Гектор. Какой режиссер? Какая роль? Нет, меня вы
играть не заставите. Я должен паясничать, не будучи даже уверен, что вы
мне поможете? Неужели нельзя прямо ответить, спасете вы мою дочь или нет.
Скажете нет, я сяду в свою машину и уеду. Не знаю, правда, куда попаду, но
вам что до этого. Вы пока сыграете во что-нибудь веселое. В инквизицию, в
Бухенвальд, например.
- Ну-ну, Пьер. Успокойтесь. Уехать вам так просто все равно не дадут.
Подумали вы о том, что, свалившись невесть откуда в наше время, нанесли,
мягко выражаясь, чувствительный щелчок по нашим причинным цепям?
Подготовительная комиссия Совета гудит, как тысяча муравейников. Полеты во
времени допустимы только с причинными компенсаторами. Но ваш-то, простите,
драндулет ими не снабжен. Он, кстати, вообще больше не способен работать.
Так что прекратите бунтовать. - Гектор ласково улыбнулся.
Пьер подавленно молчал.
- Да будет вам! Не отчаивайтесь. Все не так скверно. Соберется Совет,
потом другой. Люди там головастые, режиссеры толковые. Придумают
что-нибудь. А сейчас пойдемте к Кубилаю. Очень приятный человек,
талантливый.
Знакомиться пришлось на каком-то банкете. Люди, шум. Невысокий юноша с
нежно-зеленой косынкой вокруг хрупкой шеи застенчиво посмотрел на Пьера
сквозь дымчатые очки, пробормотал что-то, отведя взгляд, и сделал попытку
скрыться.
- Кубик, Кубик, - сказал Гектор, ловя его за руку, - как вам не стыдно.
У нашего гостя трудная роль на завтрашнем Совете, а вы...
- А что я, я горжусь, - начал Кубилай, овладевая собой. - Я горжусь
столь сложной и лестной задачей. - И продолжал рассыпчатым тенором; -
Несомненно, мы будем много и плодотворно трудиться. Мы создадим нечто
новое, глубокое, своеобычное, волнительное. Мы высекем... нет, высечем
искру подлинного искусства...
Пьер потерянно смотрел на юношу, который все больше распалялся. Узкий
пиджак режиссера распахнулся, щеки горели.
- Дорогой Пьер! Вы будете играть себя в предлагаемых обстоятельствах. Я
вижу это! - Кубилай подхватил бокал пенящегося вина с проплывавшего мимо
подноса. - Позвольте провозгласить тост. Позвольте выразить те чувства
искренней любви, которые я испытываю к вам. Вы... вы... Вот. - Он
восторженно схватил руку Пьера и прижал ее к сердцу. Из-под дымчатых очков
выкатилась слезинка. - Мы с вами будем играть на пичико-пичико, Пьер. За
наши взаимоотношения! - Кубилай залпом осушил бокал, отбросил его
протяжным движением и вдруг рухнул на колено, придавив растопыренной
ладошкой орхидею в петлице.
После того как Пфлаум десантировал в самое сердце Веркора батальон
парашютистов, положение стало безнадежным. Черный от горя и усталости.
Дятлов послал Пьера - рацию разнесло осколком в руках Декура - сообщить
Эрвье, что отряда больше не существует и с наступлением ночи он отправит
оставшихся в живых полтора десятка бойцов во главе с Декуром на юг с
приказом пробираться к Марселю, навстречу союзникам.
Эрвье кивнул Пьеру и продолжал диктовать Клеману радиограмму в Алжир.
Она оказалась последней вестью из Веркора.
- Немецкая авиация бомбит Сен-Мартен, Васье, Ла-Шанель. Четыре часа
назад с планеров десантирован батальон СС. Требуем немедленной поддержки с
воздуха. Обещали держаться три недели, держимся полтора месяца. Если не
примете срочных мер, мы согласимся с мнением, что в Лондоне и Алжире вовсе
не представляют себе обстановки, в которой мы находимся, и будем считать
вас преступниками и трусами...
Клеман поднял голову и вопросительно посмотрел на Эрвье.
- Да, преступниками и трусами. Передайте последнюю фразу дважды.
Помощь Веркору так и не пришла. Радиограмма слишком долго плутала по
коридорам ведомства Сустеля, прежде чем попасть к де Голлю и его министру
авиации Фернану Гренье.
Выслушав Пьера, Эрвье сказал:
- Передай Дятлову, его решение я поддерживаю. Пусть и сам уходит с
остатками отряда.
Пьер вернулся в сумерках и увидел большое неловкое тело и лицо, такое
же хмурое и сосредоточенное, как у живого Базиля.
- Пуля пробила горло, он не мог говорить. Только написал. - Декур вынул
из планшета карту. На обратной стороне крупные буквы складывались в кривую
строку: "Тетрадь Пьеру. Бланш... кю..."
- Какая тетрадь?
- Вот. - Жак подал Пьеру потрепанный коричневый блокнот в коленкоре. -
Возьми.
Совсем стемнело. Холмик над могилой растаял. Декур выстроил отряд, а
Пьер все сидел на теплом еще валуне.
- Ты чего? - подошел к нему Жак. - Пора, до реки двадцать километров.
- Вы идите, Жак. Я, пожалуй, останусь.
- Бланш?
Пьер кивнул.
Первое заседание Совета состоялось в замке Лонгибур.
Председательствовал барон Жиль де Фор. Общее руководство постановкой
осуществлял главный режиссер Второй зоны Третьего вилайета Реджинальд
Кукс. Взаимодействие с подсоветами всех зон обеспечивал первый помреж
Аристарх Георгиевич Непомнящий.
Обстановка напоминала Пьеру его первое посещение замка - стрельчатые
окна, геральдические знаки, пышно разряженная толпа. Были, однако,
отличия. Не горели смолистые чадящие факелы. Прекрасный рассеянный свет
стекал из-под высоких сводов, падая на причудливые одежды членов Совета и
зрителей: легкие туники, пестрые майки, шляпы самых диковинных форм.
Председатель светился вдруг помолодевшим лицом. Вместо тяжелой кожи и
тусклого металла он был облачен в белоснежный китель с пуговицами из
сверкающих камней. Пьера тоже переодели. Кубилай нашел, что его куртка
никак не соответствует духу роли. Вот почему Пьера обрядили в корявые
кирзовые сапоги, темно-синий прорезиненный плащ и солидных размеров кепку
из ткани "букле". Шею его укутали пестрым шарфом с болтающимися у колен
кистями. На переносице угнездились черепаховые очки.
Звякнув позеленевшим колокольчиком, Жиль де Фор открыл заседание.
Поднялся аббат Бийон, теребя пушок на щеках.
- Братцы, - начал он доверительно, - сестрички мои, давайте еще раз
сердечно поприветствуем отважного Пьера Мерсье, храбро пронзившего
пятисотлетний слой тягучего лежалого времени, чтобы привезти нам живое
дыхание уже изрядно подзабытого нами двадцатого века.
Аббат повел глазами и слабо хлопнул в ладоши. В тот же миг зал
наполнился гвалтом. О! А! Ы! У! Ура! Колыхались туники, взлетали шляпы.
Члены Совета вскакивали на кресла и пускались в пляс. Почтенный старец в
черном балахоне и белом жабо академика достал карманную чернильницу и в
припадке восторга опрокинул ее на лысую яйцеобразную голову соседа. Тот
немедленно принялся размазывать чернила по унылому лицу.
- Брат Цукерторт, - сказал академику джентльмен в узких полосатых
штанах, укоризненно качая головой, - я вынужден буду сообщить ректору о
ваших чудачествах.
Пьер безучастно смотрел на буйствовавший Совет. Ему хотелось размотать
шарф и снять кепку, но Кубилай, предупреждая его движение, выглянул из-за
колонны и погрозил пальцем. Пьер отвернулся и увидел Полину и ту,
курносую, он забыл ее имя" Они восхищенно смотрели на него и яростно
хлопали. Поневоле; Пьер улыбнулся.
- Что ни говорите, - продолжал аббат Бийон, когда шум поутих, - а мы
уже ощущаем свежее, очистительное действие этого необычного визита.
Прибытие дорогого гостя наполнило нашу жизнь новыми впечатлениями.
Заработала фантазия, распустился букет невиданных доселе эмоций. Все это
очень отрадно. Весьма... Но есть, однако, и некоторые закавыки. Я знаю,
например, что представители научных игр поставлены этим визитом в тупик.
Хотелось бы их послушать.
Бийон присвистнул и резко опустился в кресло.
Жиль де Фор предоставил слово академику Дрожжи.
- Друзья мои, - задребезжал старик с залитым чернилами теменем, -
должен вам сообщить, что прилет этого обаятельного юноши никак не был
предусмотрен нашими историческими программами и явился для нас полной
неожиданностью. Причинная сеть испытала сильный удар. На компенсацию
пришлось бросить четыре фундаментальные игры и одну субигру
космологического ранга. С известным трудом мы выравняли положение, и
сейчас я могу доложить высокому Совету, что все причинно-космические игры
проходят в запланированных лимитах. Более того, мы приобрели ценный опыт,
за что приносим благодарность этому милому молодому человеку по имени...
- Пьер Мерсье, - подсказал председатель.
- Да, да, - обрадовался старик. - Но вот вопрос: как быть дальше?
- А вот как! - В центр зала выкатился краснощекий толстяк, потрясая
картонной папкой, в которой Пьер узнал историю болезни Люс. - Девочка
больна. Мы даем папаше это, - он взметнул вверх пухлую руку с розовой
облаткой, зажатой между большим и указательным пальцами, - и... Тра-ля-ля,
сажаем папашу в его машину и... Тру-лю-лю, фьить! - И, напевая па-де-де из
"Лебединого озера", он запрыгал на одной ножке, изящно помахивая рукой с
красной картонной папкой.
Подскакав к Пьеру, толстяк сделал ему "козу", пощупал пульс и двумя
пальцами оттянул нижние веки.
- Скажите, любезнейший, "а-а-а", - потребовал он.
Пьер обалдело раскрыл рот.
- Прескверный язык! Мы и вас, батенька, подлечим. Да, да. Три дня игры
в "Осенний госпиталь", а тогда уже - тру-лю-лю, фьить. - И толстяк исчез,
послав Пьеру воздушный поцелуй.
Потрясенный простотой решения, предложенного доктором, Пьер дальнейшие
выступления понимал смутно, однако у него сложилось впечатление, что идея
толстяка не всем пришлась по вкусу. Тоскливое чувство стало разливаться в
сердце. Из-за колонны снова выглянул Кубилай и громко зашептал:
- Ярче, ярче играйте растерянность!
Ощущение пустоты и обреченности овладело Пьером, когда он увидел
обугленный остов дома старухи Тибо. Баланс вымер; на его жителях срывали
злость десантники Пфлаума, ворвавшиеся в городок по трупам защитников. Они
жгли, стреляли, кололи, давили. Могла ли уцелеть в этом аду
шестидесятилетняя женщина с грудным младенцем? Пьер добирался до Баланса
неделю. За это время оставшиеся в живых макизары оставили Веркор,
просочились на юго-запад и соединились с партизанами, освобождавшими
Монпелье. Немцы, расстреляв более тысячи защитников Веркора, двигались к
Тулону, навстречу американскому десанту.
Кто-то тронул Пьера за рукав.
- Кого-нибудь ищете, мсье?
- Здесь жила вдова Тибо. Вы ничего не знаете о ней?
- Мадам Тибо погибла в первый же день, когда боши вошли в город. -
Говоривший оказался сутуловатым стариком. Правый пустой рукав серого
пиджака приколот булавкой к карману. В левой руке сигарета. - Вы
разрешите? - Он потянулся к тлеющей сигарете Пьера, прикурил. - Она ваша
родственница?
- Да нет.
"Почему он ничего не сказал о ребенке?" - лихорадочно соображал Пьер,
глядя в прищуренные от дыма глаза старика.
- Вот и я смотрю, откуда бы у мадам Тибо взялся такой молодой
родственник. Ведь она вообще осталась одна, когда ее дочь ушла к русскому
пленному. Он тут появлялся недавно, хотел отдать ей ребенка - их дочь, как
он сказал. Но старуха взвилась! Знать, говорит, ничего не хочу. Пусть,
говорит. Колет сама придет да на коленях у меня прощения просит, тогда,
говорит, подумаю.
- Ну потом-то взяла, наверно? - голос Пьера неестественно зазвенел. -
Внучка ведь.
- Плохо вы знали старуху Тибо, молодой человек. Если она что сказала,
то как отрезала. Муж ее покойный, Жан Тибо, говаривал...
- И что же он, этот русский, так и ушел с ребенком?
- Жена нашего кюре взяла девочку к себе. Уж так он ее благодарил, так
благодарил.
- И где она сейчас? У кюре?
- Кюре нашего расстреляли. А девочка осталась у его жены, мадам
Бетанкур. Утром я их видел. Нас всего-то здесь осталось человек тридцать.
В доме кюре сохранился радиоприемник. Мы слушаем. Американцы уже в
Монтелимаре. Через день-два будут здесь.
- Извините, вы не покажете мне, где дом кюре?
- Покажу и провожу, молодой человек. Так вас, стало быть, интересует не
старуха Тибо, а ее внучка? Что? Вы не расположены говорить. Напрасно.
Сейчас-то как раз нужно говорить. Как можно больше. Мы столько лет
молчали, знаете, или говорили шепотом. Я устал молчать, молодой человек.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг