ковры, утварь, одежду, уцелевшую посуду и начали дележ. По-
том распихали по хурджунам награбленное и, расстелив на ко-
лесе от арбы дастархан, притащили три бадьи плова из так и
оставшегося нетронутым казана. Чавкая, сопя и рыгая, приня-
лись жрать, загребая пригоршнями жирный рис и куски мяса.
- Хорош плов, ничего не скажешь! - довольно хмыкнул де-
сятник.
- Знали, для кого варят! - хохотнул один из нукеров. -
Объеденье, а не плов!
- Миленькие! - донесся из-под колеса чей-то жалобный го-
лос. - Дайте и мне попробовать!
Колесо тяжко колыхнулось. Нукеры испуганно отпрянули от
дастархана, схватились за клычи *.
- Кто там? - спросил десятник дрогнувшим голосом. - Выхо-
ди!
- Не могу! - послышалось из-под колеса. - Помогите, ми-
ленькие.
Десятник робко приблизился, отогнул дастархан и опасливо
заглянул под колесо. Несколько мгновений вглядывался, насто-
роженно всхрапывая, выпрямился и, злобно выругавшись, пнул
изо всей силы.
- Дод-вай! - взвыл кто-то под колесом.
- Старая сука! - ругнулся десятник. - Уф-ф!.. Думал, -
сердце лопнет от страха.
Нукеры стояли в стороне, все еще не решаясь подойти.
- Идите, не бойтесь! - махнул рукой десятник. - Паш-
шо-халфа туда забралась, дура. А теперь вылезти не может.
Нукеры с хохотом вернулись к дастархану, и пиршество во-
зобновилось. Халфа продолжала причитать, но на нее не обра-
щали внимания. Лишь изредка кто-нибудь поддавал ее ногой, и
тогда толстуха взвизгивала и начинала вопить по-настоящему.
Насытившись, нукеры разобрали коней; навьючив хурджуны,
стали выезжать со двора.
- Куда же вы, миленькие? - взмолилась Пашшохалфа. - А я?
- Сейчас и ты свое получишь! - злорадно пообещал десятник
и приказал нукерам обложить колесо хворостом.
* Сабля.
- Ну что же вы! - торопила халфа. - Приподнимите колесо,
а уж вылезу я сама как-нибудь.
- Сейчас-сейчас, - захохотал десятник и поджег хворост.
Они еще некоторое время наблюдали, как разгорается хво-
рост и вопит обезумевшая от страха Пашшо-халфа, потом вско-
чили в седла и с улюлюканьем и свистом помчались по кишлаку.
Еще не успела осесть пыль, поднятая копытами их коней,
как Пашшо-халфа нечеловеческим усилием опрокинула тяжеленное
колесо и, разбросав пылающий хворост, выбралась из костра -
косматая, перепачканная копотью в тлеющем платье.
Страшная в гневе, она вскинула толстые руки с растопырен-
ными пальцами и заорала так, что, наверное, в Ургенче было
слышно:
- Будьте вы прокляты, аламаны! И детям и внукам вашим
проклятье! Пусть сгорят ваши дома! Пусть порча изведет весь
ваш род до седьмого колена!
Между тем огонь перекинулся на сухие стебли джугары, сва-
ленные на крыше дома. К небу взметнулся закрученный столб
пламени, густо повалил дым. С грохотом обрушилась кровля.
- Я худаим! - испуганно шарахнулась Пашшо-халфа и трус-
цой, по-утиному переваливаясь с боку на бок, засеменила
прочь со двора.
Бал удался на славу. Такого не могли припомнить и старо-
жилы, прибывшие в Хивинское ханство еще в 1873 году с отря-
дом генерала Кауфмана и основавшие здесь, в Ново-Ургенче,
поселение русских предпринимателей. Начиная с 1874 года балы
здесь проводились регулярно в здании Офицерского собрания, в
домах и загородных резиденциях местных нуворишей. Но бал в
парке Симмонса летом 1880 года не шел с ними ни в какое
сравнение. Симмонс перещеголял всех и вся. Столы ломились от
экзотических яств и крепких спиртных напитков. В аллеях, уе-
диненных беседках и над просторной, увитой виноградными ло-
зами площадкой для танцев светились десятки разноцветных ки-
тайских фонариков, беспрерывно играла музыка: бальные танцы
сменялись русскими народными песнями, тягучие восточные ме-
лодии - стре-
* О боже!
мительными, зажигательными ритмами испанских плясок.
Дамы щеголяли в декольтированных бальных платьях, офицеры
- в белоснежных парадных мундирах, поблескивающих золотом
эполет и аксельбантов, штатские - в строгих черных вечерних
костюмах.
Молодежь вовсю веселилась на площадке для танцев, где по
углам высились покрытые крахмальными скатертями стойки с
шампанским и прохладительными напитками. Любители азартных
игр коротали время за рулеткой и ломберными столиками, а
цвет общества продолжал оставаться за банкетным столом, где
текла беседа, звенели фужеры и произносились витиеватые тос-
ты.
Во главе стола, на месте хозяев сидели Эльсинора и Сим-
монс. Он не выспался и был не в духе, хотя и не подавал ви-
ду. Выпил подряд несколько рюмок коньяку, но настроение не
улучшилось, а стало еще паскуднее.
"На кой черт надо было все это затевать? - с досадой ду-
мал Симмонс, глядя на самодовольные физиономии гостей. - По
крайней мере отоспался бы как следует".
Из головы не шел разговор, состоявшийся перед самым ба-
лом. Направляясь в парк, чтобы посмотреть, все ли готово к
приему гостей, он столкнулся в коридоре с высоким широкопле-
чим парнем, в котором с первого же взгляда угадывался масте-
ровой.
"Кто-нибудь из дюммелевской команды", - решил про себя
Симмонс и прошел мимо.
- Господин Симмонс, если не ошибаюсь? - окликнул ею нез-
накомец.
- С кем имею честь? - холодно поинтересовался Симмонс.
- Строганов Михаил Степанович. - Незнакомец протянул Сим-
монсу пригласительный билет. - Разве супруга вас не предуп-
редила?
- Не имеет значения. - Симмонс сам не мог понять, чего он
злится. - Чем могу быть полезен?
Гость колебался.
- Ну что же вы? Я тороплюсь.
- Понимаете, какое дело... В общем-то я не на бал пришел.
Мне с вами поговорить нужно.
- Сегодня не получится.
- Жаль. Разговор всего минут на пять.
- Ну, если на пять минут, - Симмонс толкнул дверь в свой
кабинет. - Входите. По поводу инцидента с каючниками могу
вас успокоить: уже отдано распоряжение о строительстве мас-
терских на канале Газават возле тугая Юмалак. Сто каюков бу-
дут готовы к началу сезона.
- Думаете, это решает проблему? - Строганов чуть заметно
картавил, и это почему-то раздражало Симмонса.
- А проблемы-то никакой нет. Погорельцы получат новые ка-
юки безвозмездно. Единственное условие: три сезона отрабо-
тать на наше акционерное общество. Разумеется, за соответс-
твующую плату. Кроме того, мы выдали одежду и сапоги. Не из
соображений филантропии, на обратном пути из Чарджуя каюки
приходится тянуть бечевой, а в сапогах топать по берегу,
согласитесь, сподручнее. У вас все?
- С каючниками - да.
- А с чем нет?
Они стояли друг против друга посреди темноватого кабине-
та. Жалюзи на окнах были опущены, и в комнату пробивались
лишь узенькие полоски света.
Сесть Симмонс не предложил специально, чтобы не затяги-
вать разговор.
- С заводом.
- Что вам не нравится на заводе? - резко спросил Симмоне.
- Все нравится. Работать у вас - одно удовольствие.
- Иронизируете?
- И в мыслях не держу.
- Тогда в чем дело?
- В вас.
- Во мне?!
- Да. Можете вы мне сказать, во имя чего все это делает-
ся?
"Ишь чего захотел! - мысленно усмехнулся Симмонс. - Вынь
да положь. Как бы не так!"
- Могу. Во имя прибылей.
- А другие предприниматели, по-вашему, о прибылях не пе-
кутся? Да они по четырнадцать часов в сутки заставляют людей
вкалывать. А платят копейки. Не то, что вы.
- Что делают другие предприниматели, меня не касается. А
мы (Симмонс специально акцентировал это "мы") считаем, что
наиболее продуктивен девятичасовой рабочий день, что для ра-
боты необходимо создать все необходимые условия. Ну и пла-
тить соответственно.
- Вы - это кто? - спросил Строганов.
- Правление акционерного общества.
- И как долго это будет продолжаться?
"Хитер, - отметил про себя Симмонс. - Все наперед видит".
- По крайней мере, до тех пор, пока я состою членом прав-
ления.
- Это не ответ, - покачал головой гость.
- Другого ответа я вам дать не могу.
- Что верно, то верно, - согласился Строганов. - А жаль.
Я, признаться, надеялся найти с вами общий язык.
"Напрасно надеялся, - подумал Симмонс. - С тобой свяжись,
неприятностей не оберешься. И так тут на меня коситься начи-
нают. Да если бы только коситься!.. Нет, в политику лезть -
увольте. В других столетиях - пожалуйста. А там, где живу, -
ни-ни!"
- Догадываюсь, что вы имеете в виду, - сказал он вслух. -
К сожалению, должен вас огорчить. Политика - не мое амплуа.
- Че-пу-ха! - отчеканил Строганов. - То, что вы делаете
на нашем заводе, - это уже политика. И вы это прекрасно по-
нимаете. Впрочем, бог вам судья. Не хотите иметь с нами де-
ла, - не надо. Когда-нибудь вы об этом пожалеете. Поклон
супруге, спасибо ей за приглашение.
Он положил пригласительный билет на стол и, не прощаясь,
вышел из кабинета.
Симмонс еще некоторое время перебирал в памяти детали
разговора, потом махнул рукой и отправился в парк. Однако
неприятный осадок не проходил, и теперь, сидя за столом, он
никак не мог от него отделаться. Симмонс встряхнул головой и
огляделся.
Дюммель, уже изрядно навеселе, переходил с места на мес-
то, встревал в чужие разговоры, допытывался, как нравится
господам бал, без разбору лез чокаться на брудершафт.
- Алкоголик чертов! - процедил Симмонс сквозь зубы.
- Ты что-то сказал? - обернулась к нему Эльсинора.
Она была ослепительно красива в розовом бальном платье.
Широкий вырез открывал покатые плечи, нежный рисунок ключиц
и начало ложбинки между округлостями грудей. Золотистые во-
лосы разметались по плечам, обрамляя удлиненное, расширяюще-
еся к вискам лицо с огромными чуть раскосыми глазами, точе-
ный нос с трепетными крылышками ноздрей над капризным абри-
сом темно-вишневых губ. "А ведь она нисколько не изменилась
за те два года, что мы живем здесь, - с удивлением подумал
он, вглядываясь в ее лицо. - Пожалуй, помолодела даже".
- Ты что-то хочешь сказать? - Она улыбнулась и наклонила
к нему голову, так что волосы защекотали щеку.
- Н-нет. - Он с трудом подавил в себе желание отстранить-
ся: было в ее улыбке что-то неискреннее, наигранное, фальши-
вое.
- Тебе нездоровится?
Он пожал плечами.
- Сам не пойму. Наверное, оттого, что не выспался.
- Давай выпьем?
- Давай, - кивнул он, взял со стола бутылку с шампанским
и наполнил фужеры.
- По-русски, - усмехнулась она. - В Европе наливают
чуть-чуть, на донышко.
- Пить так пить, - сказал он и вдруг ощутил волну теплой
щемящей нежности и с удивлением понял, что волна эта исходит
от Эльсиноры.
- Я люблю тебя, Люси, - произнес он еле слышно и покосил-
ся на соседей, но те, занятые своими разговорами, не обраща-
ли на них никакого внимания.
- Я тоже.
Теперь она уже не улыбалась, внимательно глядя на него
широко раскрытыми и без того огромными глазами.
- С тобой что-то происходит, Эрнст. Но об этом потом. А
сейчас выпьем. Только до дна.
- До дна так до дна.
Они чокнулись и осушили фужеры. Он взял из вазы персик,
очистил от кожуры и протянул Эльсиноре.
- А ты? - спросила она.
- Я не хочу.
По ту сторону стола упитанный жизнерадостный сангвиник
штабс-капитан Хорошихин доказывал своему визави управляющему
Русско-азиатским банком Крафту:
- Что бы там в Европе ни трубили, а хивинский поход явил-
ся для туземцев благодеянием.
И хотя Крафт и не думал возражать, продолжал с еще боль-
шим жаром, загибая палец за пальцем:
- Рабство отменили - раз! Порядок навели - два! Деспотизм
хана ограничили - три! Промышленность и торговлю развиваем -
четыре!
Незагнутым остался мизинец. "Самая малость, - подумал
Симмонс и усмехнулся. - Валяйте, штабс-капитан, дальше, что
же вы?"
- Разве я не прав, господин полковник? - неожиданно обер-
нулся штабс-капитан к Облысевичу. Тот поднес было ко рту
рюмку с коньяком, поперхнулся и промокнул губы салфеткой.
- Безусловно правы, штабс-капитан. Никто этого и не оспа-
ривает.
- Как не оспаривают? - опешил Хорошихин. - А я слышал...
На противоположном конце стола окончательно захмелевший
Дюммель встал и громогласно откашлялся. За столом продолжали
разговаривать как ни в чем не бывало. Дюммель достал из кар-
мана клетчатый носовой платок, поднес к носу и затрубил так,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг