глазами убедился в том, что крушение произошло не случайно:
на участке длиною примерно пятьдесят метров полотно было
разрушено, насыпь срыта, а рельсы и шпалы неизвестно куда
исчезли.
- Туркмены озорничают, не иначе, - глубокомысленно изрек
один из казаков, разглядывая многочисленные следы конских
копыт на влажном песчаном грунте. - Они и рельсы со шпалами
уволокли.
- На черта они им понадобились? - не выдержав, ругнулся
Дюммель.
- А просто так, из озорства. - Казак огляделся, мотнул
бородой в сторону зеркально отсвечивающего речного плеса. -
Видать, в Амударью покидали, ваше благородие.
"Их благородие" чертыхнулся еще раз и приказал начать ре-
монтные работы. А несколько дней спустя караульные задержали
ночью в симмонсовском парке неизвестного с коробком спичек и
десятилитровым бидоном, под самое горлышко наполненным керо-
сином.
Это уже было кое-что, и разбуженный среди ночи Дюммель
тотчас приступил к допросу. Однако поджигатель - здоровенный
бритоголовый детина в стеганом ватном халате на голое тело и
драных холщовых поргках нес явную околесицу, а когда вконец
выведенный из себя барон влепил ему затрещину, поднял такой
крик, что переполошил весь дом. Явился, заспанный, злой как
сатана, Симмонс в пижаме, учинил Дюммелю очередной разгон и
велел запереть задержанного в подвале до утреннего разбира-
тельства. А утром выяснилось, что ночной гость не кто иной,
как дурачок с городского базара, который даже имени своего
не знает и охотно откликается на любую кличку.
Дурачка отпустили на все четыре стороны, а Дюммель с Сим-
монсом, запершись в кабинете, два часа обсуждали создавшееся
положение.
- Черт вас разберет, что вы за человек, Зигфрид, - выго-
варивал Симмонс без особого, впрочем, раздражения. - Что вам
ни поручи, с треском провалите.
Барону ничего не оставалось, как молчать, понуро опустив
голову.
- Ладно, - смягчился Симмонс. - Что думаете дальше де-
лать?
- Обеспечить безопасность перевозок. Вдоль всей узкоко-
лейки пикеты, казачьи разъезды...
- Ну-ну, - по тону трудно было определить, одобряет Сим-
монс или наоборот - осуждает.
- От услуг каючников надо отказаться полностью, - неуве-
ренно продолжал барон.
- Ну, положим, это-то они уже сами сделали, - усмехнулся
Симмонс. - Да еще челобитную на нас подали. Давайте дальше,
Зигфрид.
- Увеличить число барж на Амударье. С каждым речным кара-
ваном - взвод охраны.
- Эдак вам, батенька, всего Ново-Ургенчского гарнизона не
хватит. Ну, а еще что?
- Еще... - Дюммель растерянно развел руками. - Надо охра-
ну дома усилить. Отменить приемы, ограничить посещения. Они
теперь ни перед чем не остановятся.
- Кто "они"? - жестко спросил Симмонс.
- Ну... - Дюммель замялся. - Те, кто этого негодяя подос-
лали.
- Вы знаете, кто это сделал? - в голосе шефа звенел ме-
талл.
- Пока нет. - На немца жалко было смотреть.
- Ну так вот, - Симмонс щелкнул зажигалкой, прикурил. -
Прежде всего установите, чьи это фокусы. В лепешку расшиби-
тесь, а выясните, ясно? Это во-первых. А во-вторых, распоря-
док в доме останется прежним: приемы были и будут. Я вам
больше скажу: через неделю, то-бишь в следующее воскресенье,
закатим бал. На пятьсот персон. С фейерверками, танцами, ло-
тереей... Одним словом - бал! Пусть ни одна сволочь не вооб-
ражает, что Симмонса можно запугать. Понятно?
- Понятно, шеф. Но...
- Никаких "но"! Посоветуйтесь с мадам и действуйте.
- Слушаюсь, шеф.
Симмонс ушел, хлопнув дверью. Дюммель тяжело плюхнулся в
кресло и достал из ящика стола коробку с сигарами.
"Сдает шеф, - ни с того ни с сего подумал он, срезая пе-
рочинным ножом кончик сигары. - Нервишки шалят. Не знает, на
ком зло сорвать".
Он долго раскуривал сыроватую сигару, потом откинулся на
спинку кресла и, закрыв глаза, выпустил к потолку длинную
струю дыма.
- "Никаких "но"! Никаких "но"! - теперь, когда Симмонса
не было рядом, барон мог позволить себе роскошь передразнить
шефа. - "Посоветуйтесь с мадам!" - не открывая глаз, Дюммель
скрипнул зубами. - Побежал, как же! Мальчишку нашли!"
- О чем это вы, герр Дюммель? - прозвучал над самым ухом
забывшегося барона мелодичный голос Эльсиноры. Львиный рык и
тот, наверное, не произвел бы на барона большего впечатле-
ния: немец вскочил, как ужаленный, ошалело вытаращив глаза.
Эдьсинора стояла посредине комнаты, с любвпытством наблю-
дая за главой акционерного общества.
- Лишнего выпили? - осведомилась она.
- Боже упаси!.. То есть, я хотел сказать да, мадам! Прос-
тите великодушно...
"Эрнст, пожалуй, прав, - подумала она, продолжая разгля-
дывать Дюммеля. - Ни капельки самолюбия. А ведь когда-то
личность была. Не ахти какая, а все-тм ки... И с чисто женс-
кой непоследовательностью: - Бедняга Джума. Что его ждет?"
- Герр Симмонс намерен в воскресенье устроить бал, - неу-
веренно сообщил немец. - Велел посоветоваться с вами, мадам.
- Бал, - машинально повторила она. - Бал, вы сказали?
Это, пожалуй, неплохо придумано: хоть какое-то развлечение.
Заготовьте пригласительные билеты человек на сто.
- Приказано на пятьсот персон, - выпалил барон.
- Ну что ж, на пятьсот, так на пятьсот. Распорядитесь о
покупках, наймите прислугу. Впрочем, не мне вас учить, герр
Дюммель.
- Так точно, - обрадованно рявкнул тот. - Все будет сде-
лано, мадам. Можете быть спокойны.
"Чему он радуется? - удивленно подумала Эльсинора. - А,
да не все ли равно!" - И, махнув рукой, заговорила о другом.
После памятного возвращения из залитой кровью восставших
рабов Хивы Симмонс долгое время не прикасался к времятрону.
При одном взгляде на блестящую луковицу холодело в груди и
начинали мерещиться черные провалы пустынных улиц, озаренные
отблесками пожаров, зловещее карканье ворон, крадущиеся ша-
ги, окровавленное лицо Савелия... Перехватывало дыхание от
смрадного запаха разлагающихся трупов и чадящих руин. Спазмы
перехватывали горло, и Симмонс спешил на воздух, в сад, ис-
кал забвения в работе - все равно какой, в разговорах с
людьми - безразлично, с кем и о чем.
Никогда прежде он не был так ласков с Эльсинорой, так
предупредительно вежлив и учтив в общении с Дюммелем. И если
она понимала, откуда идет эта нежность и не удивлялась, то
барон терялся в догадках и, обляваясь холодным потом, не
спал по ночам, ожидая подвоха.
Но шло время, и душевное равновесие постепенно возвраща-
лось к Симмонсу. Он стал целыми днями просиживать в своем
кабинете, обложившись книгами, курил сигарету за сигаретой,
делал какие-то записи в тетради в красном клеенчатом переп-
лете. Эльсинора наблюдала за ним с нарастающим беспокойством
и до поры до времени ни о чем не спрашивала. Однако вечно
так продолжаться не могло, они оба прекрасно понимали это, и
однажды, возвращаясь с вечерней прогулки по саду, Симмонс,
как обычно остановившись возле двери в кабинет, придержал
Эльсинору за руку.
- Посиди со мной, Люси. Ты никуда не спешишь?
- Нет.
Они вошли в комнату, заставленную вдоль стен книжными
стеллажами. Симмонс опустился в кресло.
Эльсинора продолжала стоять, машинально разглядывая разб-
росанные по столу книги. Полистала одну. Взяла другую. "Ни-
кита Муравьев, - значилось на обложке. - Путешествие в Хиву
и Бухару. 1882 год". На столе лежали темно-синяя "История
Хорезма", изданная в 1980 году; "История Каракалпакской
АССР", анонимная рукопись "Границы мира", датированная деся-
тым веком, том сочинений академика Бартольда, фолиант "Древ-
ний Хорезм" академика Толстова.
Внимание Эльсиноры привлекла лежавшая отдельно раскрытая
книга. "В Хиве кроме сорока бедных семейств никто не жил, -
прочла Эльсинора. - Пятничная молитва совершалась в присутс-
твии трех-четырех человек. Внутри города стал цвести тама-
риск, а в разрушающихся домах поселились дикие звери". "Му-
нис, - значилось на титульном листе. - 1760 год".
Эльсинора отложила книгу в сторону и глубоко вздохнула.
- Опять?
Он посмотрел на нее виновато и растерянно. Кивнул.
- Да, Люси. Хочу попытаться еще раз. Последний.
- Ну что ж. - Она взяла сигарету, затянулась одинединс-
твенный раз, положила в пепельницу. - Поступай, как считаешь
нужным. Но учти: еще на одну вылазку в ту эпоху у меня прос-
то не хватит сил.
- Откуда же ты знаешь, куда я собираюсь? - спросил Сим-
монс.
- Книги, - она кивнула на стол. - История. Или я ошиба-
юсь?
- Ты ошибаешься, - поспешно заверил он. - Я хочу побывать
в будущем. Двадцатый век. Первая четверть.
- А обо мне ты подумал?
- Прости, Люси. - Он виновато покивал головой. - Ты ведь
знаешь, ради чего я все это делаю.
- Это бесполезно, Эрнст. Неужели ты еще не убедился?
- И все-таки я попытаюсь, - упрямо сказал он. - В послед-
ний раз.
- Ну что ж... - Она помолчала. - С богом, как говаривали
в старину. Но в случае чего на меня не рассчитывай.
Слухи один невероятнее другого ползли по Киркъябу.
- Слышали? Джума-то, Джума... Босяк, сын голоштанника Ху-
дакь-буа... На побегушках у Жаббарбия пробавлялся... Воисти-
ну неисповедима воля аллаха! Разбогател голодранец Джума, да
еще как разбогател! Деньгам счету не знает! - выходил из се-
бя торгаш. Дехканин в чугурме и драном чапане задумчиво
поскреб заросший подбородок:
- Не иначе, как аламаном заделался. Ограбил кого-то, а
может, убил.
- Или клад отыскал, - вмешался один из мардикаров. - Вок-
руг Куня-Ургенча до сих пор клады в пустыне находят. После
каждой бури, говорят, йомуды на конях по пескам рыскают.
- А я слышал, будто он на пэри женился. Выманил у нее ко-
лечко изо рта, вот и женился.
- Сказки все это! Джума к сумасшедшему русскому служить
пошел. Все боялись, а он пошел. Вот и пользуется. Сумасшед-
ший-то - богач.
- Что ни говори, а привалило бедняге счастье, - вздохнул
дехканин по имени Амин. - Вон какой дворец строить надумал.
На каменном фундаменте, из жженого кирпича. Со стеклянными
окнами.
- Ты-то откуда знаешь? - усомнился торгаш.
- Знаю, раз говорю. Я с ним вчера из Ургенча в его фаэто-
не ехал.
- Ври больше!
- Вон у Эльтузара спроси, он видел.
- Амин правду говорит, - кивнул пожилой дехканин.
- Слышал?
- Да откуда у тебя деньги на фаэтонах разъезжать?
- Видели дурака? Ты что, только проснулся? Какие деньги?
Фаэтон-то у Джумы свой.
- Как свой?
- А вот так. И фаэтон новенький, и ерга * - двулетка, и
парчовый халат, и сапоги шевровые.
* Иноходец.
- И фуражка на голове! - съехидничал торговец.
- Фуражку не видел, а чустская тюбетейка есть.
- Ври, да не завирайся!
- Не слушай ты его, Амин! Рассказывай, что тебе Джума
сказал.
- Я в Ургенче на базаре был. Продал мешок проса, купил
детишкам кое-что, поел в рыбожарке и пешком обратно отпра-
вился. Иду по дороге, задумался и тут меня какой-то яшуллы *
обогнал на фаэтоне. Я еще лошадь заприметил, уж больно хорош
ерга. Такому под седлом ходить, а не в упряжке. Только поду-
мал, а яшуллы коня остановил и мне рукой машет. У меня душа
в пятки ушла: от яшуллы добра не жди. "Амин! - кричит, -
иди, садись, подвезу!" Я присмотрелся и глазам не верю: Джу-
ма, не Джума?
"Джума-ага, вы это, или не вы? - спрашиваю. -"Я, - гово-
рит. И смеется. - С каких пор ты меня на вы величать стал?
Забыл, как коз вместе пасли?"
- Так и спросил?
- Так и спросил. "Помню, - отвечаю, - как не помнить?
Только вас не узнать, богатым, видно, будете". - "Почему бу-
ду? - смеется. - Я уже богатый. Коня вот купил, фаэтон. Хочу
отцу дом построить". - "Давно пора, - говорю. - Старый-то
совсем обветшал. Того и гляди завалится, еще придавит ко-
го-нибудь". - "Не придавит, - говорит Джума, - Я такой дом
отгрохаю, триста лет простоит. Из жженого кирпича. Да ты
лезь в фаэтон, чего стоишь? Поехали".
Влезть-то я влез, а сесть не решаюсь: сиденья новеньким
красным бархатом обиты. А Джума смеется: "Садись, не испач-
каешься. А замараешь, - не беда, обновлю обивку". Деваться
некуда, сел. Едем. Смотрю я на Джуму и не по себе становит-
ся: тот и не тот Джума. Лицо белое, руки такие, будто сроду
кетмень не держали. А главное - глаза: большущие стали, за-
думчивые какие-то, печальные. И постарел вроде. А ведь всего
месяц прошел, как виделись. Собрался с духом, спрашиваю:
"Ты не заболел, Джума?" - "Нет, - отвечает. - С чего ты
взял?" - "Вид у тебя не такой какой-то". - "Не обращай вни-
мания, - говорит. - Устал я, дел много всяких". Ну, я кивнул
и молчу, а сам голову ломаю: какие такие дела могут быть у
фаэтонщика? И откуда у него деньги, чтобы фаэтон с лошадью
купить? А Джума еще масла в
* Уважительное обращение к старшему.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг