Мендель рассказывал долго, слишком живыми были воспоминания. Он
волновался, говорил путанно и, наверное, не очень понятно.
Масленников изредка его прерывал, задавая простые вопросы.
-- Значит, главный был в маске? А другие?
-- Хронощуп, так-так. Забавно.
Когда рассказ был закончен, Владимир Сергеевич долго молчал и
только покачивал головой в такт каким-то своим мыслям. Он смотрел в
пол, разговор они вели в кабинете. Потом, словно очнувшись,
Масленников сказал:
-- У меня есть все основания думать, мальчик, что при всех твоих
неудачах тебе сегодня все-таки крупно повезло. Если бы не твой дед...
-- Мой дед?
-- Да, он первый забил тревогу.
-- Значит, он... то есть вы... И та машина на площади...
-- Погоди, Мендель. Еще будет время для разговоров. И... место. А
здесь лучше помолчать.
Масленников приложил палец к губам и глазами обвел комнату.
-- Я проверял, здесь никого нет.-- Мендель понял его по-своему.
-- Вот и хорошо. Но разговоров лучше поменьше.
Намек Масленникова на то, что спасение Менделя не случайно,
придало мыслям мальчика новое направление.
"Вот оно что,-- подумал он, втайне радуясь такому сильному
покровителю.-- Все правильно. Дедушка звонит Масленникову. Владимир
Сергеевич сразу же..."
Здесь мысль забуксовала. А сам Владимир Сергеевич, откуда он мог
знать, что пожарники приведут его именно к тому дому с колоннами? Этот
простой вопрос окончательно сбил мальчика с толку. Не сами же
пожарники сообщили Масленникову.
Мендель смутился. Потом подумал: "А не все ли равно? Главное --
спасся. Чего тебе еще надо? Вот только странно -- почему здесь нет
дедушки?"
Должно быть, Масленников заметил его смущение. Он сказал,
заглядывая Менделю в глаза:
-- А что касается твоего деда -- ведь ты о нем сейчас думаешь,
верно? -- за него не беспокойся. С ним ты скоро увидишься, подожди.
Пока не спрашивай, где он. На то есть причины.
Взгляд его был глубок, и в нем жила белая искорка, та, которая --
Мендель точно знал -- отличает доброго человека.
-- Поверь мне, я не желаю зла ни тебе, ни твоему деду. Я знаю
твоего деда, и он знает меня. Поэтому я сейчас здесь.
Он замолчал.
Мендель стал вспоминать, что же он знает про Масленникова. Порой
Владимир Сергеевич гостил у них вечерами. Инженер был одинок и, живя
по-соседству -- в том же дворе, напротив,-- заходил к деду на
рюмку-другую коньяка. Мендель никогда не интересовался их длинными
взрослыми разговорами, мало ли о чем они говорили. А говорили они
подолгу, совсем забывая о времени, часто засиживались до утра, и в
дедовском кабинете после таких разговоров табачный запах держался по
нескольку дней, хотя курил один только Масленников. Иногда после ухода
гостя дед качал головой и говорил, кивая на дверь: "Вот человек... А
еще говорят -- судьба. Не знают, что говорят. Вот у кого -- судьба".
Неожиданно Масленников хлопнул ладонями о колени. Мендель
вздрогнул.
-- Ах, я подлец! Ты же голодный, а я тебя разговорами кормлю.
-- Я не хочу есть, мне, правда, не хочется.
-- Никаких "не хочу". Будем считать, что временно хозяин здесь я.
Твой дед меня уполномочил, и без споров, пожалуйста.
Только он это сказал, как на низкой тумбочке у стены запел зуммер
видеофона.
Мендель сделал движение туда, но Масленников его остановил.
-- Я сам.
Он подошел к аппарату, но помедлил, прежде чем взяться за трубку.
Потом скосил взгляд на мальчика. Мендель пожал плечами. Масленников
ему улыбнулся и поднял трубку.
Зуммер умолк. Стало тихо. Масленников молчал. Мендель сидел, не
двигаясь. Трубка молчала тоже. Экран видеоблока не превратился из
серого в голубой. Видеоблок не работал. Должно быть, у того, кто
звонил, имелись причины не показывать им лицо. Но и голоса он пока
подавать не собирался.
Игра в молчанку затягивалась. Тогда Масленников осторожно, как
брал, положил трубку на место.
-- Ошиблись,-- сказал он спокойно и кивнул в сторону кухни.--
Ну-ка быстро к столу.
Ужин прошел в молчании.
Когда Масленников чистил ножом апельсин, Мендель спросил, не
выдержав:
-- Владимир Сергеевич, а я правильно сделал, что бросил ту
пуговицу в воду?
Масленников как-будто не услышал вопроса. Он еще какое-то время
продолжал вести нож по кругу. Маслянисто-оранжевая кожура аккуратно
укладывалась на стол и сворачивалась на нем толстой пахучей спиралью.
-- Помнится, у твоего деда всегда водился коньяк,-- сказал он
словно бы невпопад.
Мендель сразу же отозвался:
-- Я принесу -- он там, за книгами, у окна.
Мендель хотел уже встать, но Масленников придержал его за руку.
-- Подожди. Хотя нет, принеси. Только ради Бога не подходи близко
к окну.
Мендель пошел, но Масленников остановил его снова.
-- Пойдем вместе. Ты покажешь, я сам возьму.
И вдруг, неожиданно повернувшись к Менделю, спросил:
-- Пуговица, про которую ты спрашивал,-- ты действительно сделал
бы то, что они сказали?
Мендель не успел даже слова вымолвить, как Масленников весь как-то
осунулся и потемнел лицом. Он положил руку мальчику на плечо и, слегка
прихлопывая ладонью, сказал тихо:
-- Не надо отвечать, прости. Считай, что я тебя ни о чем не
спрашивал. Раз ничего не было, то и быть ничего не могло. Это я --
старый дурак.
Мендель молчал. Он вспоминал себя сперва там, у дома с колоннами,
потом под мостом, когда он смотрел на расходящиеся по воде круги. Нет,
никого убивать он не собирался. Он и не думал о том, что придется
повернуть ладонь в сторону каких-то незнакомых людей. Он вообще об
этом не думал, тогда он просто желал себе смерти, себе и никому
больше.
-- Так вот, братец, знай. Чтобы ни мне, ни тебе больше никогда
этим не мучаться. То, что они положили тебе в ладонь, это ничто.
Обманка. Сам посуди. Какой нормальный преступник доверит первому
встречному несовершеннолетнему мальчику какое-то страшное оружие.
Излучатель. Все это блеф. Тебя просто испытывали. Потом... Ты же сам
их... мог. То есть ты, конечно, не мог. Но они-то обязаны мерить
других по своим меркам. Так что все это блеф, и пуговица не для
убийства.
Он похлопал мальчика по плечу.
-- Мы хотели пойти принести коньяк.
Масленников выпил две рюмки подряд -- жадно и без перерыва. Лицо
его пошло пятнами и в глазах появился блеск. Он похлопал себя по
карманам, но, вспомнив о чем-то, вздохнул и махнул рукой.
-- Совсем забыл, что дал слово больше не курить. Впрочем, все
равно курить нечего.
Они стояли в кабинете у дедушкиного стола. Масленников смотрел на
лежащую на столе книгу. Сначало он делал это рассеянно, пальцами
теребя закладку, но чем глубже вчитывался, тем более сосредоточивался
на тексте. Вдруг он усмехнулся и со смехом сказал -- громко, но
обращаясь не к Менделю:
-- Ну уж пауков там не было точно.
-- Пауков? -- переспросил Мендель.
Владимир Сергеевич рассеянно посмотрел на мальчика, словно бы
видел его впервые, потом рассмеялся и сказал дружелюбно:
-- Ох, прости. Это я вспомнил один давний разговор с твоим дедом.
Очень содержательный был разговор.
Он опять засмеялся, и Мендель подумал, что смех у Масленникова
совсем не похож на смех взрослого человека.
Владимир Сергеевич отнес бутылку на место. Возвращаясь, он хитро
подмигнул маленькому человеку с картины, припавшему к земле так низко,
что светлый круг над его головой почти терялся в пестроте цветущей
травы.
-- Вот кто нашел в жизни самую крепкую соломинку.
Но как-то резко голос его переменился, и Масленников заговорил
по-другому, словно опять обращался к самому себе:
-- А другой и найдет, а все ступить не решится. Думает -- вдруг не
та.
Мендель совсем запутался. Он хотел спросить, что же такое
хронощуп, но не успел, Масленников заговорил сам, отгибая рукав
рубашки и взглядывая на часы.
-- Ого, брат, да мы с тобой совсем забыли про время. Спать, спать.
Вон ты какой. После всей этой нервотрепки тебе надо хорошенько
выспаться. Неизвестно, что будет завтра. Вообще, ничего не известно.
* * *
Мендель спал, раскинув по сторонам руки и головой уткнувшись в
кожаный валик кресла. Он не видел, как Масленников, едва заслышав
звонок, в один прыжок добрался до аппарата и, путаясь в
перекрутившемся проводе, напряженно и нервно слушал. Потом так же
нервно и напряженно отвечал невидимому собеседнику. Речь его была
односложной: "Нет", "Да" -- и только один раз он выругался негромко и
изнанкой ладони вытер со лба пот.
Экран не работал. Лица того, с кем Масленников говорил, видно не
было.
* * *
Владимир Сергеевич Масленников в последний раз осмотрел квартиру.
Настала пора уходить. Мендель затих в старом дедовском кресле, сон его
был глубок, но Масленникову, когда он брал мальчика на руки,
показалось, что тот чуть приоткрыл глаза. Но лишь показалось. Он спал.
-- Спи, братец, спи. Это хорошо, что ты спишь. Время у нас еще
есть. Не много, но есть...
Он осторожно, боясь разбудить, прошел с Менделем на руках ко
входной двери. Открыл ее, свет в квартире гасить не стал и вышел на
лестничную площадку. На лестнице было тихо. Масленников знал, что
здесь никого нет, он бы почувствовал постороннего. Но все равно, по
привычке, он заглянул в пролет и мгновенно убрал голову. Ничего не
случилось. Ни выстрела, от которого он бы наверняка уберегся, ни
шороха, который выдал бы затаившегося врага. Ничего.
Со спящим Менделем Масленников спустился вниз. У выхода он
задержался. Прислушался. И когда услышал спокойный нарастающий шорох
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг