приторочены проволокой к тележке.
Мокрый, сочный хруст - словно гнилой арбуз упал на асфальт - и от
чудовищного "сандерклэпа" в висок, которым Чмыръ отправлял на тот свет ни
в чём не повинных кукол и который теперь нанёс ему жёсткий бетонный пол,
его мозги разлетелись в стороны.
Я непроизвольно крякнул в этот момент, весь поджался и закусил губы. Я так
и не пустил в ход свой "спиттлер", не найдя в себе сил привести к полному
финишу чёрномундирных головорезов во главе с Индюком.
А Чмырь, спасшись от мучительной смерти на медленном огне, лежал на полу -
наконец-то свободный. Избежав одной смерти, он нашёл себе другую, более
лёгкую, оставив Индюка с носом.
Но я обманулся и в третий раз. Услышанные мною последующие реплики
дёртиков раскрыли мне глаза на только что происшедший и казавшийся
случайным эпизод.
Мастэд, повернув рычаг, опустил заслонку печи и, плотоядно улыбаясь и
потирая руки, радостно проговорил:
- Ну, джен-тель-ме-ны, я выиграл пари. Гоните монету. Я ведь вам говорил,
что он не доедет.
- Ничего не поделаешь, - притворно сокрушился Индюк, - придется платить.
Хотя ты спугнул его, ты слишком увлёкся, играя заслонкой, - и нарушил
чистоту эксперимента.
Так вот оно что! Беспредельная, иезуитская жестокость дёртиков потрясла
меня. А я никак не мог понять сначала, зачем так высоко от пола находилась
наклонная плоскость эстакады - ведь поднимать тележку с человеком на такую
высоту очень неудобно. Безусловно, всё это было сделано специально.
Мученик, прикрученный к тележке, попадал в положение "уловки двадцать
два": в любом случае - сумел бы он сорвать тележку или нет - его всё равно
ожидала смерть. И дёртики, зная это, цинично развлекались, заключая пари.
В данном случае атлетический Чмырь в буквальном и фигуральном смысле сумел
"слететь с катушек", не доехав до печки, и Мастэд, ставивший на это,
выиграл.
- Да, на этот раз мы с Такикоком проиграли, - покачал головой Блэкбёрд. -
Но у нас ещё есть шанс отыграться сегодня. Вы, надеюсь, не забыли о
"кукле-убийце"? И раз ты, Мастэд, победил в первом заезде - тебе по
традиции и идти за этой вонючей куклой. А мы пока выкурим по сигарете и
отдохнём.
- Ну конечно, сейчас схожу, - отозвался довольный Мастэд. - Но затаскивать
салазки на горку придётся вам самим, если, конечно, не захотите
приплатить. По традиции.
- Договорились, Мастэд, - добродушно согласился Индюк. - Мы с Блэкбёрдом
сделаем это, потешим тебя. Только прошу, не копайся. Мы ждём.
Мастэд вышел, и они спокойно задымили сигаретами. Минут через пять-семь
отворилась дверь и, втолкнув в бункер спутанную по рукам и ногам куклу,
Мастэд переступил порог вслед за ней.
Я вгляделся в лицо человека и узнал... Роки Рэкуна. Но я уже находился
после всего увиденного тут в таком состоянии, что почти не удивился.
Видимо, Роки всё-таки не выдержал и привёл кого-то из боевиков дёртиков на
плацу к полному финишу, хотя всегда боялся быть обречённым на пытки,
полагавшиеся за это кукле. Но он убил хотя бы одного негодяя, он сделал
это, переломил себя. Видно, сердце не выдержало.
Видит Бог - я, как и каждый нормальный человек, не любил убивать. Но
сейчас, сжимая тёплую рифлёную рукоятку "спиттлера", твёрдо решил привести
этих трёх собиравшихся мучить Роки гадов к полному финишу, чего бы мне это
ни стоило.
Дырки в крышке люка были достаточно велики, чтобы стрелять через них не
только из "спиттлера", но и из тупорылого "пиггиса". Правда, приходилось
смотреть в одно отверстие, а стрелять из другого - не слишком выгодная
позиция, но выбирать не приходилось: если я стану открывать люк, то сразу
подставлю себя. Ждать больше становилось невыносимо. Я не хотел и не мог
позволить издеваться над Роки.
"Когда я держу тебя в руках", - палец плавно нажал на спусковой крючок, и
Индюк с пробитым сердцем повалился замертво, выпустив изо рта вонючую
сигарету.
"И ощущаю свой палец на твоём спусковом крючке", - вторая пуля настигла
Блэкбёрда, который заскрёбся о вертикальную стенку эстакады, обдирая лицо
о корявый бетон.
Мастэд хотел прикрыть себя куклой, но сметливый и ловкий учитель
физкультуры бросился на пол лицом вниз, быстро оценив ситуацию и совершив
максимально возможное в своём сложном, со связанными руками и ногами,
положении.
Однако Мастэд мгновенно выхватил револьвер и выстрелил Роки в затылок.
"Я знаю, что никто не посмеет обидеть меня", - но моя третья пуля только
задела руку рыжей скотины.
Он ещё успел выстрелить в сторону люка слабеющей рукой, пятясь к двери.
"Потому что счастье - это тёплый пистолет", - четвёртая и последняя пуля,
выплюнутая "спиттлером", обозначила на веснушчатом лбу рыжего Мастэда
крупную "индийскую родинку", и пятый за последние двадцать минут труп
распластался на нечистом бетонном полу бункера.
Всё-таки этот рыжий гад заставил потратить на себя две пули. Если бы я
стрелял из открытого люка, то никогда бы не позволил себе промахнуться.
Из-за моей самоуверенности и непрофессионализма погиб Роки Рэкун. Прости
меня, Роки, прости.
Я переждал свою традиционную минуту, потом повернул язычки запоров,
распахнул крышку люка и мягко спрыгнул на пол.
Стараясь не испачкать обувь, чтобы потом не наследить, осмотрел лежавших и
убедился в том, что все они пришли к полному финишу. Потом обыскал Индюка,
Блэкбёрда и Мастэда, но ничего, кроме тривиальной чепухи и оружия, в их
карманах не нашёл. Тележку с Чмырём переворачивать не стал: ясно, что
перед казнью его содержали в заточении, и карманы его, следовательно,
пусты. То же самое относилось и к Роки.
Держа наготове пистолет, я подошёл к двери, прислушался и, открыв её,
попал в тамбур или в "предбанник".
Слева и прямо передо мной находились ещё две двери. Я метнулся к левой,
тихонько приоткрыл её и увидел длинный и широкий, полутёмный коридор.
Закрыв дверь и заперев её на имевшийся с внутренней стороны замок,
бросился к другой.
Отворив её пинком ноги, я вступил в небольшой "кабинет", в котором стояли
лишь стол с телефоном, пара стульев и узкий шкаф.
Сунувшись в шкаф, я обнаружил в нём болтавшийся на вешалке невзрачный плащ
и лежавшую на полке мятую шляпу. А в углу увидел тёмный плоский
портфельчик. Почти не надеясь на попадание, я .заглянул внутрь него и
удовлетворённо хмыкнул: там среди прочего хлама лежал небольшой складной
зонтик. Именно с этим зонтиком и с этим портфелем, вероятно, подкараулил
доктора Хаббла Индюк, когда тот переходил мост, направляясь пообедать в
кафе. На всякий случай я не стал ни вынимать зонт из портфеля, ни трогать
его, решив предоставить это парням из нашего Технического Отдела. Я сунул
в портфель плащ со шляпой, обмотал его своей накидкой и быстренько
закрепил с помощью имевшихся у меня ремней и лямок к спине наподобие ранца.
Подойдя к столу, выдвинул ящик, и глаза мои встретились с глазами пожилого
человека на фотографическом портрете. Огромный, почти полностью лысый
череп мозгляка, неровно подстриженные усы, бородка клинышком, глубокие
лучи морщин у глаз со стороны висков, мрачный, нехороший взгляд и широкий,
в горошек, галстук, повязанный нелепым узлом - точно такой же портрет
наблюдал я на экране спецблока своего теперь "засахарившегося" звездолёта
на пути к "Платинум сити".
Ну конечно же, на фотографии был запечатлен профессор Джестер Дёрти - если
верить рассказу Роки, уже давно покойник.
В глубине ящика лежал старомодный лэнгвидж, большой и плоский, как коробка
из-под конфет. Тащить его с собой не хотелось: хватало и портфеля, но на
моё счастье у него оказался унифицированный узел ввода и вывода
информации. Узел вывода информации выполняется обычно в виде стерженька с
коническим наконечником, напоминающего рычаг часового тахометра, а узел
ввода - как его ответная часть, в виде конического отверстия. Я вытащил
свой модерновый лэнгвидж, размером не более портсигара, и насадил его на
стержень обнаруженного мной в столе аппарата. Плотно прижав гнездо к
хвостовику, нажал на кнопку вывода и перезаписи информации на панельке
старого уродца. Через несколько десятков секунд мой маленький помощник
впитал в себя всю хранившуюся в старичке информацию.
Пришла пора уносить ноги. Когда дёртики заглянут в бункер, поднимется
большой шум, но, может статься, этого не случится в самое ближайшее время:
двух помогавших им парней Индюк с приятелями отпустили, да и по местному
времени уже, наверное, поздний вечер. Есть даже слабая надежда, что ничего
не обнаружится до утра. Я не засветился и попытаюсь уйти назад тем же
путём, через вентиляционные каналы.
Выйдя в тамбур, я отпер замок на двери, ведущей в большой коридор, и
вернулся в бункер. Открытый замок, возможно, собьет дёртиков с толку в
предположениях о возможных путях отхода неизвестного гостя, то есть меня.
Подтянувшись на руках, я забрался в воздуховод. Портфель на спине мне
почти не мешал.
Я перевернулся лицом к бункеру, последний раз оглядел его, бросил взгляд
на печь, мысленно попрощался с Роки.
Так получилось, что он проводил меня в последний путь, а я... Я не могу
его похоронить, как положено. Не сумев уберечь Роки, я вынужден бросить
его тело здесь, потому что будет сложно уйти отсюда, с этой жуткой базы,
даже налегке. Прости, Роки, ещё раз прости.
Я намеревался притянуть крышку люка, но что-то почудилось мне, задержало
меня. Уже знакомая тошнотворная волна невидимо и беззвучно прокатилась по
бункеру, меня опять затошнило, и взгляд мой непроизвольно упал на труп
Индюка. Какая-то заноза не давала мне покоя, что-то меня беспричинно
тревожило и угнетало и вызывало чувство грозящей опасности.
Я помотал головой, пытаясь избавиться от противного саспенса, притянул
крышку и, повернув язычок, закрыл люк изнутри.
Вперёд - и выше: я стал пробираться на выход. Но то ли проклятый саспенс,
то ли обилие крутых ужасов, увиденных в бункере, или моя рассеянность или
задумчивость сыграли со мной злую шутку, - только я заполз не в то
ответвление, по которому пришёл сюда. И в кромешной тьме, где имелось,
вероятно, не более пары фотонов, не заметил вертикальной шахты и
неожиданно провалился на несколько десятков футов вниз, не сумев вовремя
притормозить. Гладкий ствол, круто изогнувшись, вынес меня к чуть
приоткрытому люку и, не в силах остановиться, я успел лишь сгруппироваться
и мгновенно выхватить "спиттлер", и в ту же секунду вылетел из
воздуховода, как пробка.
14
С большим трудом придя на обе ноги, держа наготове обнажённый ствол и
ожидая самого худшего, я приготовился дорого продать свою непутёвую жизнь.
В огромной комнате, куда я попал, тыльной стороной ко мне стояло кресло,
над спинкой которого возвышался мощный морщинистый затылок, явно
принадлежавший не человеку.
Сидевший в кресле некто поднялся на произведённый мною шум и повернулся ко
мне...
У меня перехватило дыхание и зашевелились волосы на голове. Передо мной
стояло существо с телом человека, одетое в удобный домашний костюм
тёмно-коричневого рубчатого вельвета, кремовую рубашку со свободным
воротом, охваченным расслабленным галстуком; в мягких матерчатых туфлях на
ногах. Но его голова...
Бог мой! Его голова походила одновременно на голову гиппопотама и
безрогого носорога, но с какими-то грубыми, будто эскизно проработанными
чертами бегемотового рыла, и ко всему прочему - глаза, постоянно прикрытые
немигающими, полупрозрачными плёнками век, почти безгубый, жабий рот и
фактура кожи, напоминающая фактуру глины или пластилина грязного
жёлто-серого цвета.
В Каталоге, который содержал всего лишь несколько страниц с описаниями
разумных существ, обитающих в нашей Вселенной, заученным мной наизусть, о
подобных нелюдях не упоминалось. До что Каталог - всех их, не столь
многочисленных в смысле видового разнообразия, населяющих Метагалактику, я
наблюдал живьём, в натуре, и с некоторыми даже общался. Это входило в нашу
подготовку. Здесь же было что-то непонятное. Не отводя от странного
существа своего тёплого "спиттлера", я лихорадочно соображал, кто стоит
сейчас передо мной и что же мне делать. Из тех имён, что назвал мне Роки,
передавая сведения из третьих рук, в голове вертелись Кэс Чей и Казимир.
Но ведь все дёртики - это земляне. Неужели?.. Страшная догадка озарила
меня, и в этот миг существо нарушило затянувшееся молчание.
- Уберите, пожалуйста, вашу слоновью пушку. Она действует мне на нервы, у
меня очень расшатаны нервы, вы понимаете? - Оно говорило обычным, приятным
человеческим голосом, на типичном в Космосе диалекте земного языка, но с
явным акцентом, присущим андромедовцам.
Почему-то я подчинился и спрятал "спиттлер" под мышку, но незаметно
включил на запись лэнгвидж.
- Кто вы? - усталым голосом спросило существо, не поднимая век. - Я
чувствую: вы - не дёртик, хотя и дрожите, как осиновый лист. - Оно
непонятно чему засмеялось.
"Нет, это не Кэс Чей, если я хоть что-нибудь понимаю в людях... в
нелюдях", - подумал я и ответил:
- Я Саймон Сайс, землянин. - И неожиданно для самого себя вдруг бросился
головой в омут, пойдя, что называется, ва-банк: стараясь не отводить глаз
от гиппопотамьего рыла, сказал просто:
- Помогите мне.
Ни один мускул не дрогнул на этом... на этой... голове, не поднялись
по-прежнему опущенные веки, - лишь тяжкий, глубокий вздох услышал я, и
вслед за тем существо без всякой издёвки и насмешки, без намёка на своё
положение хозяина и хозяина положения, и даже, как мне показалось, с
просительной интонацией, произнесло:
- Помоги нам, и мы поможем тебе... Я вижу, я знаю, я чувствую сам, что вы
не дёртик. Здесь кругом одни дёртики, одни тупые головорезы... И вот уже
несколько лет ни одного, - оно запнулось, - человека. А мне нужен не
просто землянин, а человек. О, вы человек, я знаю это, я вижу, я чувствую
это сам. - Существо говорило странно, непонятно, постепенно убыстряя речь.
- Я пока не спрашиваю, как вы попали сюда. О, сюда невозможно попасть
настоящему... человеку, - оно опять запнулось на слове "человек". - Но не
будем пока об этом. Можете мне вообще ничего не рассказывать. Только
помогите, прошу вас. А я помогу вам.
- Вы, наверное, и есть профессор Казимир, не так ли? - в упор спросил я.
- О, вы знаете моё имя? Так вы всё знаете обо мне? И вы поможете мне, - он
почему-то всё более возбуждался и нервничал, - правда? Вы ведь пришли меня
спасти, да?
- Нет, я ничего не знаю о вас, я лишь мельком слышал ваше имя, но ни ваши
обстоятельства, ни ваши проблемы мне совсем неизвестны, - я всё-таки не
сказал ему всю правду, утаив даже то немногое, что сообщил мне Роки Рэкун.
- Ну, неважно, мы обо всём успеем ещё поговорить. Но позднее, несколько
позднее. Я всё вам объясню и отвечу на все ваши вопросы. Но дайте мне
слово, что вы исполните сначала то, что должен обязательно исполнить
человек, именно человек, который собирается мне помочь. Вы должны
присутствовать при моём приступе, вы должны быть со мной, видеть меня,
наблюдать всё, что произойдёт со мной, и не отворачиваться при этом, не
уходить, не убегать, как бы страшно и неприятно вам не было. - Он чуть ли
не заламывал свои настоящие, человеческие руки.
Я держал ушки на макушке, пока мало что понимая.
- Мы поговорим после, если вы выдержите, - вам надо обязательно выдержать,
- продолжал он непонятную, бессвязную речь, - это же очень легко
выдержать, уверяю вас. - Он замолчал на мгновение, и я воспользовался
паузой, чтобы вставить слово:
- Спасибо вам за то, что считаете меня человеком. Я сделаю всё, что вы
просите, но я ведь здесь, как вы и сами догадались, незваный гость... Если
дёртики застанут меня у вас, ни вам, ни мне не понадобится никакая
помощь...
- Не бойтесь, - перебил он меня, - никто из них не придет сюда, ручаюсь.
Они не могут это смотреть... Рита была... Она пьет и сейчас... - Он
говорил как бы сам особою. - А Кэс... - он замялся, - у нас еще есть
полтора часа до полуночи. Прошу вас, оставим все разговоры на потом. Ни на
что не обижайтесь, и постарайтесь ничему не удивляться. Приступ уже
близко. Обещайте, что не отведете от меня взгляда до конца приступа, до
тех пор, пока не скажу об этом я сам... Делайте, что вам говорят!!! -
вдруг он завизжал фальцетом так, что у меня пошел мороз по коже. - Сюжет!
Сначала сюжет! Я должен смотреть этот сюжет!!! - верещал он. - Смотрите
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг