Например, перепеленать. Но не туго.
Бабка что-то сделала с младенцем, и он замолчал. Ученики столпились у
стола, чтобы лучше видеть. Ворон сел на плечо Хогарда, потянул серьгу, но
спелеолог даже "кыш" не сказал. Потом под пристальным и явно пристрастным
наблюдением бабки все по очереди пытались спеленать младенца.
- Это тебе не по пещерам шастать.
Полою тоги Хогард вытер с лица пот.
- Чего там, я бы смог, но то ручки выскакивают, то ножки.
- Я младенца вам оставляю. Тренируйтесь до полного автоматизма. Чтоб
мне пеленали с закрытыми глазами. Завтра будем проходить купание,
подстригание ногтей, потом варку манной каши, кормление, постановку
клизмы, одевание-раздевание и так далее. Программа обширна.
- И так далее, - сказал Нури, когда бабка ушла. Все подавленно молчали.
- Олле прав, ореол у нас слинял. Я тоже думаю, не слишком ли много
дидактики, статичности, этакой прямолинейности в подходе. Да и непонятно,
чего мы, собственно, хотим от своих воспитанников. Чтобы они стали людьми?
Но каждый из них уже человек без наших усилий. Какова, собственно, цель
воспитания? Не учения, воспитания.
- Ты что, Иван, ты это серьезно?
- А тебе ясно, Нури? Поделись.
- Мне ясно. Я стремлюсь воспитать доброту. Уважение ко всему живому и
сущему. Остальное приложится и без нашего вмешательства. И по части
этого... героизма.
- Брось, - перебил Олле. - Никто не требует, чтобы ты говорил о себе
или Рахматулле. Но на вас смотрят в сотни глаз. Потому и жить надо на
пределе.
- Не понимаю. Предел - это всплеск, это вне будней.
- Пусть так, но кто из ваших воспитанников видел вас в этом всплеске? И
жизнь не из одних будней состоит.
Нури вглядывался в лица друзей, разгоряченные спором, и привычно
угадывал очередную реплику еще до того, как она была сказана. Это
странное, необъяснимое умение пришло к нему на третьем году работы. Иначе
было бы просто невозможно жить среди малолетних гениев с их невероятными
способностями. Нури, как и остальные воспитатели, посещал все занятия,
положенные по программе дошкольного обучения. Он с восторгом слушал
поразительные по чистоте и логике лекции и, потрясенный, сознавал, что
сложнейшие понятия современной науки с легкостью воспринимают его трех- и
пятилетние воспитанники. И все-таки это были обычные дети, нормальные во
всех отношениях. Просто взрослый мир еще не успевал за их развитием, как и
прежние поколения не успевали за своими детьми. Но уже пришло время, когда
человечество стало отбирать из своей среды все самое лучшее для обучения
детей и их воспитания.
Бувескул. Это ж надо: малолетние генетики вывели бациллу учебную
величиной с кулак. Чтобы не сидеть у микроскопов. И питательную среду
подобрали - вишневый компот. Изловчились марсианского зверя приручить -
гракулу. Впрочем, гракула сама лезет к детям. Что там Хогард говорит?
- ...на пределе. Это мне нравится. Если всем вместе. Что-нибудь
необычное, праздничное, выходящее из повседневности, а?
- И помещение найдется. Привлечем общественность, накроем стадион
надувной сферой, поставим растяжки, скамьи этаким амфитеатром. -
Рахматулла прищурился. - Чтоб не под открытым небом... Какой цирк под
открытым небом?
Цирк? Тут Нури засомневался:
- А справимся?
Рахматулла поднял с песка пояс космонавта, похожий на старинный
патронташ, надел его и прижал руки к бедрам:
- Если не мы, то кто? - Он оторвался от земли и завис, опоясанный
голубым сиянием. - Сейчас я вам покажу то, что мало кто на земле видел.
Смотрите.
Рахматулла со страшной скоростью взмыл вверх и тут же вернулся, неся
под мышкой выловленного в поднебесье журавля.
- Вот, пожалуйста.
Журавль, не испуганный - изумленный случившимся, сначала постоял,
шатаясь, потом вырвал с корнем выращенное Иваном деревце, шваркнул ногой,
брызнул песком в морду Варсонофию и клюнул в живот Хогарда. Все это было
проделано в невероятном темпе. В следующее мгновение журавль перешагнул
через Олле и, сопровождаемый громовым хохотом корчащихся на песке
воспитателей, ринулся вдоль берега по мелководью.
На шум вышел из пещеры Отшельник. Он пожевал губами и поправил на
бедрах козью шкуру.
- У вас пупки развяжутся, красавцы. И кому нужен шум? Моя поднадзорная
скотина любит тишину. Она не любит быть напуганной.
Он застыл в недоброй позе официального оппонента.
Но тут прибежали плюшевые львята, полезли обниматься к Варсонофию, и
Отшельник оттаял.
- Какая прелесть, - сказал он. - Как это умиротворяет! А почему эта
птица, - он ткнул перстом в сторону журавля, - околачивается здесь, когда
ей место в небе.
Узнав, в чем дело, и отсмеявшись, Отшельник вернулся в пещеру. Оттуда,
жалуясь на немощи и возраст, приволок неподъемный валун. Он часто таскал с
места на место эту неудобную каменюку, чтобы не ожиреть. Отшельник
утверждал, что перед ним вечно стоят две проблемы: чего б поесть и как бы
похудеть. Он уселся на камень и принял участие в педсовете. Услышав о
цирке, Отшельник оживился:
- И непременно с животными. Я дам Варсонофия. Насовсем.
Все надолго потупились. Хогард, элегантный даже в плавках, послюнил
палец и смазал царапину на животе. А потом Нури сказал:
- Не надо. Мы вас уважаем, Франсиск Абелярович. Даже любим. Но... не
надо. Заснет.
- Это да, это он может, - с горечью признал чуждый лукавства Отшельник.
- Тогда, знаете, вам надо связаться с Айболитом, у него есть свободные из
команды выздоравливающих.
- Ладно, животных я беру на себя, - сказал Олле. - Из любви к детям. И
познакомьте меня с той девчушкой, что щенка жалела.
...Вылез из воды и высох Гром. Варсонофий и львята давно скрылись в
пещере, и оттуда доносился молодецкий храп. Явилось на водопои
поднадзорное стадо антилоп, и, наконец, возник и укоризненно маячил
неподалеку домовый кибер Телесик, он же по совместительству животный
смотритель. Маячил, давая понять, что костер и шум мешают обитателям леса
и что пора бы всем по домам.
- Циррк!
В пространстве родилась мелодия и высветлился луч, в котором парил,
снижаясь кругами, гигантский ворон.
- Циррк!!
Луч растекся розовым сиянием, и Ворон уже казался красным. Ленивые
взмахи его крыльев рождали ветер, трогающий запрокинутые лица. Было
слышно, как хрустальные шарики падают на хрустальное блюдо.
- Циррк!!! - кричал Ворон.
Вспыхнул свет и залил весь цирк, и скамьи, заполненные зрителями -
детьми и взрослыми, и светлый узорчатый ковер на круглой арене. Ворон
черный, обычных размеров, опустился в центр ковра рядом с великолепным
снежно-белым попугаем.
Взмахнул волшебной палочкой маэстро, и под звуки труб в черном смокинге
и ослепительной манишке вышел на арену невероятно импозантный Хогард
Браун. Чуть подвитые локоны ниспадали на его благородный лоб, под
стрельчатыми бровями благодушно светились глаза.
Он сделал величественный жест. Музыка смолкла.
- Начинаем представление. Большая разнообразная программа. Для детей
всех возрастов, от двух до ста и более. Сегодня вы увидите то, что вы
увидите! А сейчас на арене мастера разговорного жанра. Попугай Жако!
Прошу!
Попугай взлетел и опустился на вытянутую руку ведущего.
- Рекомендую, - дикция Хогарда была безупречна, - известный лирик с
бассейна реки Амазонки.
Попугай кланялся во все стороны, приговаривая:
- Благодарю, благодарю.
- И черный ворон, - продолжал ведущий. Ворон уселся на второй руке. С
вороном многие были знакомы, а кое-кто ему даже сочувствовал. Жил он с
белой вороной, и, видимо, жил плохо. Грустный и всегда чем-то
расстроенный, он обычно целыми днями сидел на ветке клена неподалеку от
развилки с гнездом и избегал контактов. Однако, было замечено, после
развода он заметно оживился и даже помолодел. Последнее время он подолгу
беседовал с Олле и часто посещал рощу у дома Сатона, где безвылетно жил
белый Жако. Сейчас Ворон выступал в новом амплуа, и ему одобрительно
похлопали.
- Долгожитель, - сказал Хогард. - И прорицатель.
- Это веррно. Я мудрр от пррирроды.
Попугай захохотал:
- Прорицатель. Ну предреки, что ждет меня сегодня?
- Могу. Ты потеряешь перо из хвоста своего.
Хогард взмахнул руками, и птицы исчезли.
- Первый номер нашей программы. Человек и конь.
Погас и вновь вспыхнул свет. И не было уже арены и цирка, а была степь
без края и одинокое дерево у ручья. Склонился к ручью пятнистый олень и не
видит, как охотник ползет, скрываясь в траве. Просвистело копье и
вонзилось кремневым наконечником в землю, не долетев до цели. Олень
оглядел качающееся неровное древко копья и через мгновение исчез, словно
растаял вдали. Охотник, сутулясь, посмотрел ему вслед, вытащил из плеча
колючку, подобрал копье, залез на дерево и замер, поджидая добычу.
И тогда возник конь. Он летел, распластавшись над степью, а грива его
сливалась с травой. Восторгом загорелись глаза охотника, и, когда конь
остановился у ручья, упал он ему на спину, вцепившись в гриву.
Пронзительно заржал, взметнулся конь, и исчезла степь. На арене на
золотом коне без седла и узды, раскинув руки, мчался обнаженный по пояс
Олле. Он кричал что-то и смеялся, и свистел ветер, нет, это музыка, слитая
с движениями коня, со смехом всадника, с аплодисментами и криками детей,
звучала в цирке. На всем скаку конь замер, в двойном сальто Олле перелетел
через его голову и стал на ноги. Он поклонился зрителям.
- Олле!
Он подошел к коню, обнял его и поцеловал в фиолетовый глаз. Конь
вытянул шею, бережно положил ему голову на плечо. Так они и ушли с арены.
Вышел Хогард с попугаем на плече. Хохолок у птицы топорщился, глаза
были закрыты.
- Ты что такой хмурый, Жако? Доверься. Здесь все свои.
Попугай оглянулся и сказал на ухо ведущему:
- Меня беспокоит предсказание. Я, конечно, не верю, но рисковать не
хочу. Очень уж я впечатлителен. - Он взлетел и уселся на трапеции под
самым куполом.
- Следующий номер...
Мимо ведущего на арену выбежали пять волков. Они медленной рысью
сделали круг вдоль барьера и уселись конвертом мордами к центру. А в
центре - матерый волчище.
- ...хоровой вой. Волки своют песню "Среди долины ровныя".
Сначала жутким, на уровне инфразвука, воем начал вожак. Волки вступали
в песню по одному. В темноте пять кругов света выхватили пять одинаковых
фигур. Под куполом возникло желтое пятно, сфокусированное на попугае.
Волки наподдали.
- Как они свылись! - вплелся в мелодию голос Хогарда. - Нет, как они
вывывают... вот это... слышите?
Виолончель повторила мелодию. Хор смолк, и лишь вожак - он уже остался
один в своем пятне, - пригнув голову, приканчивал песню на той же низкой
ноте.
Засвистела, заскулила вьюга.
- Один.
Кто-то всхлипнул на весь цирк.
- Холодно серому...
Поземка крутила снежные вихри вокруг неподвижно лежащего зверя.
- Голодно.
Над волком поплыли лунные сумерки, и уже какие-то пятилетние из
публики, хлюпая носами, активно устремились на арену согреть замерзшего,
накормить голодного, обласкать одинокого...
Снова вышел ведущий:
- А сейчас то, что нужно всем, и детям, и взрослым: иллюзия! На арене
маг. Иван Иванов!!!
Маг появился верхом на слоне, держа в руках небольшой сундучок. Он
раскрыл его и выпустил воздушный шарик. С тихим звоном тот поплыл в зал и
опустился кому-то в руки.
- Каждому по шарику. С бубенчиком, - сказал Иван.
Из сундучка один за другим поднимались разноцветные шарики, но не было
никакой суматохи, потому что каждый шарик знал своего хозяина и летел к
нему. А потом в цирке медленно потемнело, а шарики засветились разноцветно
в руках детей, и это было хорошо, так потом сказала бабка Марья Ивановна и
пояснила:
- На празднике ребенок с шариком - это совсем не то, что ребенок без
шарика.
Тут слон, обняв хоботом, снял с себя Ивана, подпрыгнул и повис над
ареной, как неуклюжий аэростат. Его ухватил за хвост униформист из
акселератов старшей группы и увлек за кулисы. Всем стало ясно, что слон
тоже был надувной.
Маг сбросил с себя черный, в золотых звездах плащ, поклонился зрителям,
пуская из глаз синие огни. А плащ, трепеща, поднимался над ареной все
выше, постепенно превращаясь в ворона. Попугай слетел с трапеции навстречу
ему.
Иван раскинул руки крестом и вытянул указательные пальцы. Ворон и
попугай вцепились в них, взмахнули крыльями и подняли мага.
- Не чувствую тяжести, - сказал Жако.
- Чарродей, - проговорил Ворон. - Рразве в нем вес?
Птицы кружили над ареной, унося волшебника, и исчезли под куполом в
темноте. И всем стало ясно, что Иван Иванов действительно великий маг.
Пока зрители дули на покрасневшие ладошки, на арене снова появился
Хогард. Он снял смокинг и облачился в сверкающую броню - легкую, не
стесняющую движений кольчугу с нашитыми на плечах и груди серебряными
пластинками.
- А теперь - я! И недрессированный хищник. - Он положил на ковер
свернутую кольцом веревку. - Задача: связать хищника, не повредив его.
Наведенное силовое поле, угадываемое по радужным бликам, накрыло арену.
Хогард оглядывал полутемный цирк смеющимися глазами.
Бесшумно, стелясь над ковром, выскользнул на арену пятнистый барс и
серой молнией метнулся к Хогарду. Дальше все слилось в ревущий клубок и
вихрь. Через несколько мгновений клубок распался. Хогард снова стоял в
центре арены, скрестив руки на груди, а у ног его шипел и плевался
опутанный веревкой неповрежденный хищник. Цирк ошеломленно молчал.
- Извините, ребята, - смущенно улыбнулся Хогард. - Видимо, я поспешил,
да? Вы и рассмотреть не успели? Но знаете, я его просто боюсь, ужас как
царапается. Не беда, мы сейчас повторим номер.
Он уволок барса, и тут же на арену выбежала крохотная девчушка. На ней
была легкая кольчуга с нашитыми серебряными пластинками. Комично вальяжная
и серьезная, она, копируя движения Хогарда, положила на ковер свернутый
кольцами шпагат.
За кулисами послышались взволнованные голоса, возня и звяк металла.
Вышел Нури - в каждой руке по пистолету, заряженному, судя по всему,
мгновенно усыпляющими пулями. Бабахнет из такого - и даже если попадет
тебе только в кончик хвоста, все равно тут же лапы кверху, усы книзу и
густой сон, как после неожиданного обеда. Оглядываясь, выбежал Гром в
колючем наружу ошейнике и встал неподалеку, готовый к хватанию и
удержанию. Напряжение нарастало. Взорвался тревожной дробью барабан в
оркестре, Нури вскинул пистолеты, ощетинился Гром. Смолк барабан, и вот,
стелясь над ковром, выскользнул на арену взъерошенный котенок, маленькая
копия грозного барса. Выскользнул и сел, таращась в хохочущую темноту,
свежий, как майская роза. Этот будущий крупный специалист по мышам почесал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг