себя за ухом, потянулся.
- Барсик!
Котенок прыгнул к девчушке. Она подхватила его на лету, прижала к себе,
не спеша опутала лапки шпагатом, положила на ковер и застыла, скрестив
руки на груди. Цирк приветствовал ее восторженными аплодисментами.
Хогард и Нури, демонстративно тужась, уволокли котенка за кулисы, а
потом Хогард, опять в смокинге, объявил коротко:
- Йог.
- Рахматулла, здравствуй! - крикнул с трапеции попугай.
В чалме, в набедренной повязке, сложив ладони, Рахматулла кланялся на
четыре стороны.
- Демонстрация элементов высшей йоги, - сказал он. - Протыкать себя
гвоздями или впадать в каталепсию я не буду - это так же неинтересно, как
медведь с кольцом в носу.
Два слона отбуксировали на арену огромный стеклянный аквариум -
бассейн. В голубоватой подсвеченной воде плескался и пускал пузыри
дельфин. Слоны приставили к бассейну две ваги с прорезями. Хогард подавал
сабли, а Рахматулла подбрасывал платок, разрубал его саблей и вкладывал
каждую в пазы ваг, образуя лестницу. Хогард от барьера до лестницы полил
ковер бензином и, уходя, успокоил:
- Ковер из негорючей синтетики.
Пламя взметнулось, обдав жаром зрителей, и в эту огненную дорогу шагнул
Рахматулла и пошел по ней в огне до плеч. Загорелся свисающий конец чалмы,
йог зажал его в кулаке, поднялся по сабельной лестнице и прыгнул в
аквариум вниз головой.
- На бедного мишку все шишки! Как пить дать утопнет! - возопил попугай.
Обгоревшая чалма плавала на поверхности. Йог уселся на дне, скрестив
йоги. Возле него крутился встревоженный дельфин. Рахматулла погладил его:
все в порядке, спасать не надо.
Минут через десять невредимый йог встал, ухватился за край бассейна,
рывком перекинул тело и повис на стенке снаружи, не доставая до ковра
сантиметров двадцать. Прожектор поймал его в белый круг, в тишине
послышался хруст, и было видно, как толчками удлиняются руки - кости
выходили из плечевых и локтевых суставов. Рахматулла встал на ковер,
опустил руки, и они коснулись лодыжек. Потом канатами взбугрились мышцы,
возвращая кости на свои места.
- Группа дрессированных ослов! - грассируя, выкрикнул сверху попугай. -
Чудеса самодрессуры!!!
Что творили на арене веселые ослы, описать невозможно. Это надо было
видеть. Такие добродушные и совсем вовсе не упрямые.
До позднего вечера продолжалось представление. Выбегали на арену гиены,
сытые, умытые, ничему специальному не обученные и потому добрые. Они
играли друг с другом и с Олле. Приходил медведь без следов радикулита, и
кувыркался на арене, и боролся с Нури, и вообще всячески веселился сам и
веселил зрителей. Он долго не хотел уходить, и тогда Олле уложил его в
мешок и унес на спине куда-то.
С нервическим хихиканием попугай вырвал у себя из хвоста перо:
- Я весь издергался, извелся в ожидании. Покончим с этим и забудем.
Из-под купола спустились журавли, исполнили танец маленьких лебедей и
важно ушли за кулисы.
Была коррида. И неуловимы были движения безоружного Нури, когда бык
проносился мимо, и застывал от удара ладонью в холку, и снова кидался,
оскорбленный пренебрежением к своей мощи и ярости.
То стихал, то вновь вступал оркестр, сопровождая выступления, вспыхивал
маленький фейерверк, и шутихи крутились под куполом, брызгаясь
разноцветными огнями.
И было еще много разного, интересного и поучительного, смешного и
серьезного в том представлении. Словом, праздник удался на славу.
...Подходил к концу летний сезон. Скоро прибудут родители и увезут
детей по домам, а здесь останутся только ребятишки сотрудников центра ИРП
- несколько групп дошкольников со своими постоянными воспитателями.
Предстояла длинная шестимесячная пауза. Олле привлек на это время Нури в
организованную ИРП службу экологического патрулирования, Рахматулла должен
был прочесть цикл лекций в жмеринской школе йогов. У Ивана накопилась куча
дел во Всемирной ассоциации магов, где он был председателем. А Хогард
уговорил няню Марью Ивановну взять его на углубленную стажировку. И
предстояло еще многократное посещение воспитанников, проживающих на разных
континентах: по статусу и по совести воспитатель становился полноправным
членом семьи воспитанника. А еще нужно было время, чтобы просто жить,
смотреть на людей и звезды, гладить зверя по шерсти, выращивать картошку и
розы и ходить под дождем по лужам...
Утром Нури и Хогард провожали старшие группы в пеший поход по
побережью, долго разговаривали с инструкторами, проверяли рюкзачки, не
туго ли затянуты лямки, не жмет ли обувь. Нури еще раз убедился в
исправности самобеглой тележки. Вроде все было в порядке, но беспокойство,
уже ставшее привычным, не покидало его. Ох уж эти походы с их вечными
неожиданностями, со стертыми ногами, синяками и занозами, с волдырями от
крапивы и комаров. Сидели бы дома, что ли. Или взять орнитоплан и
незаметно следом, а?
Он поймал понимающий взгляд Хогарда и засмеялся:
- Тебя тоже родительские мысли гнетут?
- Ой, гнетут... Марь Ванна говорит, что это первый признак
профессионализма...
А по влажному песку, почти в полосе прибоя, пяти- и семилетние, уходя,
голосисто орали старинную пиратскую песню:
Пират, забудь про небеса,
Забудь про отчий дом...
Чернеют дырья в парусах,
Протыкнутых ножом
Следом чуть в стороне бежала тележка, груженная палатками и
аквалангами.
- Красиво поют. Ладно, пойдем к себе, - сказал Хогард. - А это еще что
такое? И сюда добрались?
Между акаций, ухватившись за стволы, этаким гамачком висел марсианский
зверь гракула. А в гамачке, шерстяном и мягком, разметавшись, сладко
посапывали два голыша из ползунковой группы. Гамачок слегка покачивался, и
то ли действительно звучала, то ли мерещилась колыбельная.
Воспитатели на цыпочках отошли в сторону.
- Мне иногда кажется, что она вполне разумна, - проговорил Нури. От
акации явственно донесся приглушенный смешок.
Ночью дежурил Хогард. Он обошел спальни, укрывал тех, кто был раскрыт,
проверял еще раз защиту от летающих и ползающих насекомых. Лесные шорохи и
звуки не мешали ему, от океана доносился пахнущий соснами и водорослями
ветерок. Было спокойно, и легко думалось.
А на окне, в аквариуме, мутант бувескул высветлял кем-то тайно налитый
вишневый компот. Без косточек.
ВАСИЛИСК
- Значит, так, сказка будет вот о чем. - Нури оглядел слушателей,
поправил панамку на чьей-то голове, вытряхнул песок из чьей-то сандалии.
Не очень далеко, но и не совсем близко, не очень давно, но и не
сказать, что вчера, жил-был пес Кузя, а по соседству, через дырку в
заборе, тоже жил-был кролик Капусткин. Иногда они обменивались мнениями. И
как-то пес Кузя сказал:
- Посмотри, Капусткин. Мне хозяин новый ошейник подарил. Правда ведь
красиво, а?
Кролик осмотрел обновку через выпавший сучок.
- Да, ошейник тебе к лицу, - ответил он. - И цепь, которой ты привязан,
тебе тоже идет. Но больше всего мне нравится, когда ты еще и в наморднике.
Капусткин так говорил потому, что он был зайцем, а притворялся домашним
кроликом, чтобы в него не стреляли.
Тут и сказке конец.
Нури закинул руки за голову, шевельнул бицепсами. Самым трудным в деле
воспитателя он считал необходимость сочинять сказки и сейчас гордился
удачей. Акселерат и вундеркинд Алешка, случайно затесавшийся в группу
малышей, одобрительно хмыкнул и сказал:
- Обрати внимание на реакцию слушателей, воспитатель Нури. Никто не
усомнился в способности пса и кролика говорить. А почему? Ты не знаешь, а
я знаю, потому что я ребенок и помню: во всех сказках звери говорят. Ведь
сначала все были братья - и люди, и звери. И понимали друг друга. А потом
люди стали плохо себя вести, звери обиделись, ушли в леса, пустыни и
тундру. Белый медведь - тот вообще на льдину сбежал. А те, что остались по
доброте, например собаки, или из лени - кошки, или из слабохарактерности -
коровы там и прочие жвачные, те замкнулись, постепенно поглупели и вообще
говорить разучились. Но память о временах, когда все были в родстве, когда
люди понимали зверей, в звериной душе осталась. И в человеческой тоже...
Слушатели разбежались. Нури и Алешка расставили шахматы и быстро
разыграли дебют. Детская площадка, одна из многих, расположенных на
окраине жилого массива океанского центра Института реставрации природы,
звенела голосами: детвора впитывала солнце и наливалась жизненными соками.
Пахло скошенной травой и соснами, радостно лаял щенок.
- Чего я понять не могу, так это свойств памяти, - акселерат и
вундеркинд Алешка сделал коварный ход конем и индифферентно отвернулся.
На стол спланировал говорящий институтский ворон, перебрал в ящике
сбитые пешки и осмотрел доску взглядом знатока. Алешка подергал его за
хвост, и Ворон предостерегающе раскрыл клюв.
- Знаю, что взрослый начисто забывает о детстве. Но почему? И когда?
Вот она, - Алешка поправил бант на косичке пробегавшей мимо девчушки, -
она может силой воображения и даже не напрягаясь одушевить свою куклу. Я
тоже раньше мог, а теперь вот не могу. Не знаю, как ты, а я ощущаю это как
потерю.
Нури сделал рокировку, привычно оглядел площадку и убедился, что все в
порядке, все заняты важнейшим в жизни делом - игрой.
- Одушевляет, - согласился он. - Я тоже думал об этом. Но до какого
предела, вот вопрос.
- Полагаю, пределов нет. Ведь нет пределов воображению и фантазии.
И тут из зарослей орешника, что на краю площадки, вышел человек. Не
бородатый волхв, работник службы экопрогнозов, и не дровосек-дендролог, и
вообще не похожий ни на кого из сотрудников ИРП. И потому его появление
было сразу замечено: на площадке стало тихо. Нури смешал фигуры, отодвинул
доску и подпер голову кулаком. Гость был в домотканых портках в синюю
полоску, чистых онучах и новых лыковых лаптях. Домотканая же рубаха без
ворота была подпоясана пеньковой веревкой, а светлые волосы, стриженные
под горшок, топорщились. От всего этого Нури пришел в состояние тихого
умиления, а малыши забыли про игры, разглядывая гостя.
Человек держал в руке лукошко.
- Вот как, значит! - Он поставил лукошко на стол и слегка поклонился. -
Вывелся, выходит... Я бы сказал, возник...
Он откинул тряпицу с лукошка, и оттуда выглянули две головы,
светло-коричневые, с черными ноздрятыми носами и стоячими ушками, похожие
на детенышей лани, но поменьше.
Ребятишки обступили стол, тянулись на цыпочках, пытаясь разглядеть
зверенышей. Гость сделал козу, головы поймали пальцы, зачмокали.
- Сосет, - сладким голосом сказал гость.
- Сосут, - машинально поправил Нури.
- Вот... это самое, не можем мы. Убедились: недостойны. Потому - грехи!
Я бы сказал - эгоизьм. И опасаемся, как бы чего... А он единственный. Ему
безопасность нужна, ему настоящее молоко надоть. Мы не против, берите, а?
Вот так, вплотную, жителя Заколдованного Леса Нури видел впервые.
Конечно, он был оттуда: никто из сотрудников ИРП не носил подобной
спецодежды и не говорил столь косноязычно.
Гость сощурил васильковые глаза, обтер тряпицей пальцы.
- Так я пойду, значит. А ему б это, как его, детское питание. Я бы
сказал, натуральное, а?.. До свиданьица.
- Вы еще придете?
- Придете вы, мастер Нури. Туда. - Гость показал большим пальцем через
плечо.
- И не думал, с чего бы?
- Вам на роду написано... прийти.
- Ну, если на роду, тогда конечно...
- Дядя, - перебил кто-то из малышей, - а как вас зовут?
- Иванушкой меня кличут.
- Э... - сказал Нури.
- А чего?
- Да нет, пожалуйста... Только вот детенышей из леса выносить не
стоило, погибнут они без матери.
- Нет у него матери!
С этими словами Иванушка перевернул лукошко. И все ахнули. На столе
желтенький, в темных пятнах, лежал теленок тянитолкая.
На следующий день вундеркинд и акселерат Алешка воспользовался
отсутствием Нури, чтобы внести свою, не предусмотренную программой лепту в
дело экологического воспитания молодого поколения. Ему трепетно внимали
пятилетние подопечные.
- Я вам скажу, товарищи, что, увидев тянитолкая, дедушка Сатон сначала
было сомлел, но быстро взял себя в руки и собрал весь цвет нашего ИРП.
Пришли самые широкие специалисты - этологи, биологи и генетики; очень
широкие - ботаники и фаунисты; просто широкие - позвоночники и
беспозвоночники; широкие, но поуже - жвачники, хищнисты, грызуноведы и
пресмыкатели; узкие - волковеды, коровяки, козловеды, медвежатники,
кинологи и котисты; самые узкие - овчарочники, болонеры, беспородники,
кис-кисники, бело- и, отдельно, серомышатники и многие другие причастные к
реставрации природы. И не зря собрались, ибо сломать всегда легче, чем
построить. Пиф-паф - и вот уже нет красного волка. Трах-бах - и конец
стеллеровой корове. Еще трах, еще бах, и ты! убил! последнего на Земле
камышового кота. Небольшой такой, изящный и без хвоста... Ты скажешь: что
мне камышовый кот, я и без него могу. Говори за себя, а не за всю планету.
Земля без камышового кота не может! Для Земли камышовый кот такое же
неповторимое дитя, как и ты, человек!.. Воссоздать утраченный вид так
трудно, что удача становится праздником для всего человечества. А тут -
тянитолкай...
Эмоциональная речь, украшенная добротными паузами, проникала в сердца
слушателей. Алешка не так уж далеко отошел от истины. В общем, почти так
оно и было. На чрезвычайном совещании в кабинете директора ИРП известные
специалисты столпились вокруг лукошка, разглядывая сонного детеныша.
- Подумать только! - сказал директор.
- Н-да, - ведущий специалист по зоогенетике откровенно чесал затылок. -
Как правильно заметил доктор Сатон: подумать только.
К столу протиснулся знаток палеофольклора, в срочном порядке
доставленный на совещание. Усилием воли он заставил себя подтянуть
челюсть, в изумлении отвисшую на кружевной воротник.
- Тянитолкай! О нем мало что известно. - Знаток поднял указательный
палец, и все посмотрели на перстень с агатом. - Мало чего... Змей Горыныч,
он же дракон, - это да, это получило отражение, равно как и пернатый змей
у инков, именуемый Кетцалькоатль. Или серый, к примеру, волк. Хорошо
разработан Конек-Горбунок, хотя источников по нему - раз-два и обчелся.
Жар-птица... она же у многих народов идет как птица Феникс, мне так
кажется. Обратно единорог, он и в геральдику вошел... Саламандра тоже.
Сивка-Бурка - вещий каурка, ну, о том многие слышали, он же конь ретивый,
хотя эту точку зрения не все разделяют, дескать, конь ретивый крупнее и
ест что ни попадя... Или Бедная Эльза, впрочем - это не то. Н-да.
Царевна-лягушка, образ, можно сказать, тривиальный, равно как и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг