ветер приятно холодил икры. Даниэльс посасывал дешевую сигару и чувствовал
себя в том блаженном состоянии, когда все идет нормально, по строго
установленному порядку, когда все обязательства выполнены, а впереди ждет
что-то новое, приятное уже тем только, что оно отличается от привычного и
надоевшего. До города оставалось меньше пятидесяти миль, через несколько
минут они должны были прибыть к месту намеченной стоянки. Предстоящая
акция по уничтожению серых муравьев представлялась ему, да и всем
остальным участникам этого несколько необычного похода, чем-то веселым и
праздничным, призванным нарушить унылое однообразие воинской службы.
* * *
Васко Мораес миновал лесную опушку и подъехал к месту пересечения с
магистральным шоссе. Всю дорогу от фермы Рэнди он обдумывал план своих
дальнейших действий, но все еще не пришел к определенному выводу.
Увольнение с фермы, хотя и было вполне естественным, так как работа, на
которую он подрядился, была закончена, все же явилось для него некоторой
неожиданностью. Он надеялся, что ему удастся несколько дольше задержаться
на этой уютной белой ферме с хорошими, благожелательными хозяевами. Теперь
ему нужно было решать, куда направить свой путь. Если ехать в город, то
надо было проехать прямо через тоннель на другую сторону шоссе и повернуть
налево. Если ехать на восток, надо было сейчас сворачивать направо и
вливаться в поток машин, едущих в сторону Парадайз-сити. Мораес, не
выключая двигателя, притормозил у развилки, чтобы еще раз взвесить
представлявшиеся ему возможности. Если поехать налево, в Нью-Карфаген, то
там едва ли удастся найти сейчас работу, но зато представлялись весьма
туманные перспективы снова подработать на чем-нибудь, связанном с
муравьями. Если он уже два раза получил от Фишера по пятьдесят долларов,
то, возможно, ему подвернется снова что-то в этом роде. Если повернуть
направо, то с этим будет покончено, но зато можно рассчитывать на
небольшой, но верный заработок на какой-либо ферме. Можно, наконец,
продвинуться дальше, в Канзас или Айову, там сейчас должен быть спрос на
рабочую силу...
Раздумывая так, Мораес сидел в своем "плимуте", машинально прислушиваясь к
звукам мотора, глядя через ветровое стекло на проносящиеся по дороге
машины.
Вдали справа показалась зеленовато-серая колонна военных грузовиков. Они
шли довольно быстро, слитно держась один за другим, похожие вместе на
сумасшедшую гусеницу или на пьяный экспресс, внезапно покинувший рельсы,
чтобы прокатиться по белой ленте шоссейной дороги.
Слева навстречу проносились легковые машины. Приближался огромный белый
фургон рефрижератора.
Мораес смотрел на шоссе рассеянно, занятый своими мыслями, и потому он не
видел, как это началось. Он заметил только, как прямо перед ним большой
синий автомобиль вдруг разделился на две части, как бы разрезанный вдоль
невидимой нитью, протянутой поперек шоссе на высоте двух-трех футов. Линия
разреза пришлась чуть выше бортов машины. Нижняя часть продолжала
двигаться вперед, а верхняя, отброшенная сопротивлением воздуха, съехала
назад. Высекая снопы искр, она проволочилась несколько ярдов по шоссе и
была смята колесами встречной машины. Остаток лимузина, потеряв
управление, съехал на обочину, ударился бортом в перила путепровода над
тоннелем и, перевернувшись в воздухе, с глухим скрежетом упал на нижнее
поперечное шоссе.
Разбившийся лимузин загорелся.
Встречная машина, налетевшая на верхнюю, отрезанную часть синего
автомобиля, пытаясь затормозить, стала поперек шоссе. В нее тут же
ударилась машина, следовавшая за лимузином. Тяжелый белый
фургон-рефрижератор, стараясь избежать столкновения с машинами,
загородившими шоссе, взял слишком вправо. На какое-то мгновение его колеса
повисли над краем путепровода, и в следующий момент, хрустя и ломаясь, как
яичная скорлупа, он рухнул на горевшие остатки синего лимузина.
Колонна военных машин не имела времени затормозить.
Головной бронетранспортер с ходу смял стоявшую поперек машину, отбросил ее
влево и тем расчистил путь следующим за ним грузовикам.
Через полторы секунды с ним повторилось то же, что произошло с первым
лимузином. Он так же был разрезан невидимой нитью, пересекавшей шоссе,
ярдов на шестьдесят левее. На этот раз линия разреза пришлась несколько
ниже, очевидно, были затронуты механизмы управления, потому что треки
сразу заклинило, нижняя часть бронетранспортера развернулась и
остановилась, а верхняя, кусок брони с башней, скользнула по инерции
вперед, превращая в кровавую кашу все, что было внутри. Ближайшая машина,
шедшая следом за бронетранспортером, врезалась в него и загорелась. Вторая
тоже не смогла избежать столкновения - они шли слишком близко одна за
другой. Последующие, постепенно притормаживая и сворачивая в стороны,
сбились в кучу у места катастрофы.
Все это произошло очень быстро, гораздо быстрее, чем Мораес сумел отдать
себе отчет в том, что здесь происходит. Он тупо смотрел на горящие машины,
на выползающих из-под обломков людей и все яснее ощущал свое бессилие
оказать помощь. Справа и слева от места катастрофы начали скапливаться
машины. Кто-то очень громко кричал.
В этот момент Мораес заметил стрекозу. Она летала вокруг машины, временами
почти неподвижно зависая в воздухе, временами стремительно взмывая вверх.
Сделав еще один круг, она села на капот машины, уцепившись лапками за
огрызок эмблемы. Ее металлическое тело вытянулось в прямую линию, и Мораес
увидел довольно яркую вспышку. От стрекозы по направлению к шоссе
протянулся прямой, тонкий, как вязальная спица, луч красноватого света. Он
продержался неподвижно доли секунды, потом взлетел вверх, разрезал
наискось стальную ферму высоковольтной линии электропередачи, снова
опустился на шоссе, описал плавную дугу, разрезая на пути остановившиеся
военные машины, и погас.
Взорвался бензобак последней машины в колонне грузовиков. Загорелся
растекшийся бензин. Струя пламени скользнула по насыпи и перекинулась на
разбитый фургон.
Мораес включил скорость и тронул машину. Стрекоза улетела. Мораес
развернул "плимут" и, поднимая клубы пыли, поехал обратно в сторону леса.
Сзади он услышал дробный стук - несколько звонких ударов по крышке
багажника, но он не обратил на это внимания.
* * *
Капрал Даниэльс со своей позиции в кабине грузовика не мог видеть дороги.
Когда он заметил, что машина резко тормозит, он, не вынимая сигары изо
рта, спросил водителя:
- Приехали?
- Нет. Авария на шоссе. Ведущий остановился.
Даниэльс втянул высунутые из окна ноги, стряхнул с рубашки осыпавшийся
пепел, открыл дверцу и спрыгнул на землю. Для того чтобы увидеть место
аварии, ему нужно было обогнуть машину. Он сделал несколько шагов и
почувствовал, как сильно затекла у него левая нога. Он нагнулся, чтобы
растереть лодыжку, и это его спасло. Луч лазера прошел у него над головой.
Он успел заметить яркую вспышку, исходившую от потрепанной черной машины,
стоявшей слева внизу на поперечном шоссе. В следующий момент он услышал у
себя за спиной грохот взрыва. Все это вызвало у него болезненно яркие
воспоминания о войне. Повинуясь привычному автоматизму, он растянулся на
асфальте и пополз к обочине, одновременно освобождая оружие. Он еще раз
отметил вспышку и вслед за тем увидел, что черный "плимут" начал
разворачиваться. До того как он скрылся за поворотом, Даниэльс успел
выпустить по нему две коротких очереди из автомата.
8
16 июля.
12 часов 20 минут.
Первые сообщения о катастрофе на федеральной дороге пришли в город от
полицейской патрульной машины. Заметив скопление автомобилей, далеко не
доезжая до места происшествия, констебль Роткин вызвал по радио
полицейский вертолет и мотоциклистов. Еще не зная, в чем дело, полагая,
что это одна из обычных аварий, образовавших временный затор, он вывел
свою машину на левую сторону и, пользуясь отсутствием встречного движения,
проехал вперед. Вся правая сторона шоссе была забита машинами, стоявшими
вплотную одна к другой в несколько рядов, растянувшихся мили на полторы.
Эта вереница машин непрерывно увеличивалась за счет новых, подходящих со
стороны города. Впереди был виден столб черного дыма, поднимавшийся почти
отвесно в тихом, безветренном воздухе.
Водители задних, только что подошедших машин, привыкшие во всем полагаться
на указания полиции, терпеливо ждали, когда будет ликвидирован затор. По
опыту они знали, что, если в подобных обстоятельствах нет возможности
свернуть на боковую дорогу, не остается ничего иного, как ждать, пока
снова восстановится движение. Но чем дальше, чем ближе к месту катастрофы,
тем больше росло возбуждение этой механизированной толпы. Люди видели
впереди огонь и дым и догадывались, что там случилось что-то серьезное,
но, сидя в своих удобных, комфортабельных машинах, слушая радио или
продолжая начатые разговоры, болтая по телефону и досадуя на задержку, они
в то же время ни на секунду не допускали мысли, что им самим угрожает
опасность. Такие мысли не возникали потому, что в их сознании любые
опасности, связанные с машиной, всегда ассоциировались только с ездой.
Слишком быстрой ездой. Опасной дорогой, крутыми неожиданными поворотами,
случайными неисправностями, но все это было опасным лишь во время
движения. Если же машина вынуждена стоять, то это не может ничем угрожать,
кроме досадной потери времени.
Те, кто стоял ближе к месту катастрофы, видели горящие впереди машины и
понимали, что там произошла тяжелая авария, но также не связывали это с
какой-либо опасностью для себя и тоже выжидали. Каждый водитель, если бы
он на пустынной дороге увидел машину, попавшую в беду, несомненно
остановился бы и оказал помощь, но здесь было слишком много людей и машин,
и каждый молчаливо слагал с себя обязательства по оказанию помощи,
полагая, что там и без него справятся.
Наконец, водители самых передних машин, видевшие катастрофу, но сумевшие
избежать столкновения, были совершенно потрясены масштабами происшедшего.
Непосредственно у самого места катастрофы образовалась плотная свалка,
клубок покореженных, сцепившихся друг с другом автомобилей, перегородивших
всю ширину шоссе. Впереди, смрадно дымя, горела колонна военных машин.
Плакали дети и стонали раненые. Некоторые из них оставались в машинах,
другие выползли на обочину. Метались растерянные люди. Некоторые пытались
оказать первую помощь пострадавшим, другие просто глазели и давали советы.
Кто-то достал аппарат и фотографировал горящие машины и окровавленные
трупы. С другой стороны горящей свалки время от времени слышались короткие
очереди из автомата, но кто и почему стреляет, было неизвестно.
Констебль Роткин доложил по радио о том, что он успел увидеть, и просил
блокировать шоссе на выезде из города, чтобы прекратить увеличение затора.
Пока это было единственное, что он мог сделать до прибытия подкреплений.
Вся его выучка, опыт и тренировка были направлены лишь на разрешение
обычных неожиданностей. Подобные же обстоятельства не имели прецедента в
его практике. Насколько можно было судить с того места, где он
остановился, больше всего пострадала колонна военных машин. Они были
уничтожены практически полностью. Впереди пылал огромный бензиновый
костер, протянувшийся вдоль шоссе более чем на сотню ярдов.
Констебль Роткин вылез из машины. Навстречу, по левой обочине, двое мужчин
и женщина несли обожженного. На нем тлела одежда.
- Надо эвакуировать людей! Надо эвакуировать раненых! - кричал один из
мужчин. - Где полиция?! Они засели с правой стороны в лесу! Я видел! Они
могут опять пустить свою дьявольскую штуку!
- Кого? Кто засел? - растерянно спросил Роткин. Он все еще не понимал, что
здесь произошло.
- Это диверсия! Как вы не понимаете, это диверсия! Они засели в лесу...
Они стреляют по машинам...
Впереди, с той стороны, где горели военные грузовики, опять послышались
выстрелы, и мужчина пригнулся.
Слева у дороги громоздилась разрезанная невидимым лучом ажурная мачта
линии высоковольтной электропередачи. Оборванные провода извивались на
земле, разбрасывая снопы голубых искр.
Кричали дети.
В небе показались два вертолета. Они быстро приближались.
Человек с окровавленным лицом пытался выбраться из разбитой машины. Дверцу
заклинило, и он неуклюже, головой вперед, выползал через разбитое окно.
Констебль Роткин бросился к нему, чтобы помочь. В машине плакал ребенок.
Мать была без сознания.
Подлетевшие вертолеты зависли над местом катастрофы. Один из них - белая
санитарная машина - сделал круг и начал опускаться на лужайку между шоссе
и лесом. Поток воздуха пригнул, расчесал траву, затрепал ветви кустов,
дохнул в лица черным дымом.
Тогда со стороны леса блеснул едва видимый в ярком солнечном свете тонкий
красный луч. Он срезал верхушку молодого деревца, мазнул по скопившимся на
шоссе машинам, рассек надвое санитарный вертолет, секунду поколебался в
воздухе, метнулся вправо ко второму вертолету, и тот вспыхнул ярким желтым
пламенем.
Кто-то подал команду "Ложись!", но люди, выбравшиеся из машин, продолжали
стоять, сбившись в кучи, и следили за тем, как медленно падает, кружась в
воздухе, горящий вертолет.
Те, кто сидел в своих машинах сравнительно далеко от места катастрофы, до
этого сохраняли относительное спокойствие. Они просто не понимали, что,
собственно, здесь происходит. Никому из людей, скопившихся на шоссе, не
могло прийти в голову, что они присутствуют при полном крушении всех
установленных ими правил и законов.
Констебль Роткин был здесь единственным представителем власти, обязанным
принять меры для восстановления нарушенного порядка. Но один он был
совершенно бессилен что-либо сделать. С минуты на минуту должны были
подойти мотоциклисты и санитарные машины. Он снова вызвал полицейское
управление города. Ему ответили, что помощь выслана.
- Вертолеты! - крикнул он. - Вертолеты сбиты! Оба! Сгорели! Нас
обстреливают!
Его не поняли.
- Вертолеты вылетели, - ответил спокойный голос. - Они должны скоро
прибыть.
Роткин бросил трубку.
Слева горели обломки вертолета. Впереди стреляли. Роткин оглянулся назад.
Шоссе было забито машинами почти на всю ширину. Только у правой обочины
оставался узкий проезд. Несколько машин пытались развернуться в обратном
направлении, и это грозило уже полным хаосом.
Роткин включил громкоговоритель:
- Здоровые мужчины, ко мне! Врачи или санитары, ко мне! Водители машин,
слушать меня! Водитель первой машины, серый "форд", подайте машину вперед
и постарайтесь развернуться на левую обочину. Серый "форд" тридцать три -
пятьсот семьдесят два, я обращаюсь к вам. Остальные ждут моей команды...
Здоровые мужчины, врачи, ко мне!
Вдали на шоссе послышался вой санитарных машин. Они были на расстоянии
больше мили от места катастрофы, когда их остановил красный луч. Ехавший
впереди мотоциклист был разрезан надвое примерно на уровне пояса. Это
произошло быстро. Внезапно он испытал острую боль в обеих руках и в
области диафрагмы. В течение нескольких секунд его мозг еще продолжал
функционировать и принимать информацию от органов чувств. Он понял, что с
ним случилось что-то ужасное и непоправимое. Потоком встречного воздуха
отрезанная часть туловища была отброшена назад. Он еще успел увидеть
продолжающий движение мотоцикл с половиной его тела и цепляющимися за руль
обрубками рук.
Следовавший за ним санитарный фургон, захлебываясь, как свинья на бойне,
диким ревом сирены, разваливаясь на части, сбивая стоявших у машин и на
обочине людей, расплескивая горящий бензин, загородил оставшийся проезд.
Через несколько секунд в этом месте полыхал второй бензиновый костер, из
которого выскакивали обезумевшие от ужаса горящие люди.
Констебль Роткин с того места, где он находился, не мог видеть всех
обстоятельств гибели санитарных машин. Он слышал вой сирены и видел
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг