служб - о, эти аккуратные особнячки в воротниках газонов! - гипнотизеры
наращивали агентам личность - личину. Никакой "интенсивный допрос" не
выдавил бы из двухслойной памяти настоящую программу агента. Задание.
Наверху мог быть слой дружелюбия, верности, влюбленности, чего угодно.
Человек вел себя вполне искренне, он ничего не знал о нижнем слое, пока
тот не начинал "работать".
Наследство, завещанное "Стальному ветру" отставными офицерами
спецслужб из числа миллионерских телохранителей, было употреблено для
борьбы с землянами, умеющими читать мысли...
Все! Живой, сознательной Ли больше нет. Включился нижний слой.
Валентин торопил мгновения, как никогда в жизни. Ему хотелось
накрепко, по-детски зажмуриться. Только бы не видеть сосредоточенную, без
кровинки в лице, со сжатыми в ниточку губами стеклянноглазую Ли, которая
методично пинает ногами и рвет ногтями непроходимый воздух.
На мгновение Лобанова охватила громадная беспричинная радость. Словно
опять стал ребенком и впервые прикрепил к груди диск антиграва, и вдруг
начал, зажмурившись и крича во всю глотку, падать в небо.
XIX
Серебряная крылатая женщина стояла на коричневой шкуре гигантского
трутовика. В настоящий момент гриб служил столом. Алия, в одних узеньких
плавках, оседлала изогнутый ствол дерева; Валентин полулежал на
пружинистом и толстом, как матрац, слое сизого моха, скрывавшем корни.
- Я искренне сочувствую тебе, Валечка! - сказала начальница Станции,
подставляя то одно, то другое плечо искусственному солнцу. - Если бы я
могла хоть чем-нибудь возместить твою потерю... Ты ведь не пойдешь на
стирание памяти?
- Нет, я хочу о нем помнить, - сказал Валентин столь неприязненно,
что Алия поспешила сменить тему.
- Что бы ты предложил колонии Вальхаллы? Общее возвращение на Землю?
- Конечно. Ведь это так естественно! Тут нам будет легко вернуть к
нормальной жизни трутней, дать настоящее дело бродягам-интеллигентам. Мы
на них не будем давить, дадим статус самоуправляемой территории:
постепенно увидят, чьи порядки лучше, кто живет более полноценно, они или
мы!..
- Это естественно для нас, но не для твоего клана! - уточнила Алия.
- Что же ты предлагаешь?
- Предлагать будешь ты, Валечка. А я только поставлю вопрос перед
Советом координаторов.
- Хорошо, - сказал Лобанов после небольшой паузы; ему пришлось
отогнать двух любопытных сапфировых стрекоз величиной с голубя. - Я вижу
такой выход. Наладить постоянную связь между Землей и Вальхаллой. Смогли
же какие-то гении пятьсот лет назад, сможем в конце концов и мы... Где-то
там, на Южном Роге, где у них стояла раньше Вольная Деревня, надо основать
нормальное земное поселение - с учебным ашрамом, с регенераторной
клиникой, развлекательным центром и прочим. И пусть приходят кто хочет.
Каждому - жилище и работу; но, конечно, никаких каст. Будь ты тряпичник,
будь ты излеченный трутень - ты равен в правах любому "отцу", хоть бы и
сверхдостойному.
- Клан начнет бойню, будет истреблять всех, кто пожелает уйти! -
предупредила Алия.
- Ну мы их защитим!..
- Как? С оружием в руках? Не имеем права, друг мой. Все эти романы о
смелых земных агентах, которых внедряли в средневековое или фашистское
общество на других планетах, чтобы изменить там жизнь к лучшему, - сказки,
и только сказки... Принцип самоопределения каждой нации, каждой
общественной группы был священным для нас на Земле - и останется таковым
применительно к Вальхалле. Начав с убеждения, мы непременно начнем палить
от бедра. Озвереем сами, сломаем хребет чужой истории. Значит, нельзя и
начинать. Надо сразу закрыть вопрос об этом, как неэтичный...
- Спасибо за лекцию, - церемонно склонил голову Лобанов. - Но ты
согласна хотя бы с тем, что необходимо вытащить остатки этих бедняг из
Улья и навеки выключить его?! Когда меня просили об этом патриархи, я
отказал: но теперь вижу, что иного выхода нет...
Чуть подумав, Алия грациозно кивнула:
- Да. Это как помощь утопающим при кораблекрушении. А вот с
остальными проблемами - все намного серьезнее и сложнее.
ЧАСТЬ 2
ПРИНЦИП НЕВМЕШАТЕЛЬСТВА
I
Прежде чем сказать последние напутственные слова, Валентин Лобанов
отошел к окну, выглянул наружу. Вид, которым он ежедневно любовался вот
уже три месяца, просто не мог прискучить. Просторный амфитеатр бухты,
застроенный с тропической белизной и воздушностью; шапки цветущих рощ,
пальмовый караул набережной, а за ним - слепящее сетью бликов, густо-синее
безбрежье. Все объято ленивой предвечерней неподвижностью жаркого дня.
Сильнее, чем прежде, резнуло сердечной болью недоброе предчувствие.
Двадцать лет назад проводил он в этот мир единственного друга, Уве
Бьернсона; сегодня... Нет. Нельзя поддаваться настроению. Надо выдержать
до конца, таковы условия игры - условия, известные сейчас, пожалуй, лишь
ему, Лобанову...
Волевым нажимом подавив тревогу, успокоив железы и нервы, Валентин
обернулся к двоим, сидевшим у чайного столика. Вот они, последние
выпускники школы, еще не получившие назначения: Войцех Голембиовский и
Пауль Ляхович.
Что сказать напоследок? Сильное, проникновенное - такое, что не было
бы сказано за месяцы учебы? Много-много дней подряд этих двоих и еще
двадцать девять человек, в основном бывших трутней, готовили к сложной и
опасной работе в Новом Асгарде, в других городах и фермерских поселках
Вальхаллы. Теперь обученные агитаторы (или, как их здесь называют,
проповедники) займут определенные места в обществе, будут служить,
получать за это деньги. А в свободное время - собирать людей, неустанно
рассказывать о Земле, о Вольной Деревне; спорить, убеждать в преимуществах
нашей жизни, приглашать всех желающих побывать здесь или на прародине...
Да, все говорено-переговорено, смоделированы тысячи возможных ситуаций.
Точно! Следует просто еще раз повторить самое главное. Коротко и четко.
"Под занавес", чтоб иглой застряло в памяти.
- Наверное, вы не раз спрашивали себя, - начал Валентин, - почему
Земля не ведет агитацию техническими способами. Скажем, с помощью
видеофильмов. Зачем рисковать людьми? И вы, я думаю, нашли для себя ответ.
Но я попытаюсь кое-что уточнить... - Лобанов налил себе в чашку душистой
светлой заварки - он пил зеленый жасминовый чай, - доверительно присел к
столу. - Да, личный контакт, задушевный разговор действует сильнее, чем
любой фильм, это так. Но есть более важная сторона. Мы не намерены вести
тайную борьбу с кланом, расшатывать устои режима. А подпольные просмотры,
конспиративная передача кассет - это уже формы подрывной работы. Ясно?..
Вальхалла устала от террора спецслужб, мы не хотим провоцировать новые
гонения на "инакомыслящих". Пока это возможно, будем действовать
о т к р ы т о. Пусть знают нас, как добрых друзей, как целителей прошлых
ран, а не очередных заговорщиков, пытающихся "ускорить" прогресс, не жалея
своей и чужой крови...
Как будто бы толково сказано. Оба выпускника сидели, бесшумно
прихлебывая чай и жадно внимая каждому слову. Нет вопросов - или
собираются с мыслями? Какие они разные, ребята... Войцех, немного
щупловатый и моложавый для своих тридцати лет, часто моргал светлыми
ресницами, склонив носатую голову к плечу, точно внимательная собака.
Смуглый широколобый Пауль, опершись щекой на кулак, глядел хмуровато,
испытующе... А глаза у него серые. Такие же, как у самого Валентина...
Боже мой, да чувствует ли он что-нибудь?! Снежная пустыня; усыновление
Магдой; снова Вальхалла; удача - работа в колене почтальонов; три месяца в
Улье, пять лет реабилитации... Пауль, Пауль...
Встав от стола, словно бы затем, чтобы заварить свежую порцию чая,
Лобанов на ходу провел кончиками пальцев по стриженому затылку Ляховича.
II
Пауль на минуту остановился перед лестницей, присел на бетонный
барьер и достал сигареты. Отсюда, со склона Запретной горы, был виден чуть
ли не весь город. Над головой Пауля вдоль многолетних, твердых, как
мрамор, снежных завалов тянулась глухая ограда. За нею, над краем плоской
вершины высились угрюмые колпаки подземного арсенала, одиноко белела башня
нового вычцентра. Дом Семьи казался тяжелее и внушительнее обычного на
фоне светленьких, веселых зданий службы исцеления душ - век бы не видеть
этого веселья...
Выступ горы закрывал от Пауля кварталы правительственных учреждений и
казарм, зато во всей красе разворачивалась река подо льдом, с недавно
вымощенной гранитной набережной. Под тем местом, где сидел агитатор, у
опорной стены начинался парапет площади Божьего Суда. Дальше, один другого
затейливее и роскошнее, среди голых крон стояли особняки отцов клана,
окружая античную колоннаду театра и купол главного зала Единства Духа. Да,
горделив и богат был правый берег; но за рекой уныло теснились одинаковые
серые общежития трудармии, торчали бесчисленные заводские трубы, и лишь
величавый собор, чем-то похожий на храм святого Петра в Риме, являл собою
контраст убогой застройки левобережья.
Думая о том, как разрослась столица за годы его отсутствия, Пауль
смотрел глубоко вниз, куда уходила лестница. Там стыли в морозном тумане
разномастные, разновысокие крыши Нижнего города. Туда лежал сегодня путь
проповедника.
Докурив, он стал спускаться по разбитым ступеням.
...Сегодня утром окончились три нереально-счастливых месяца учебы.
Пауля, чувствовавшего себя, как приговоренный перед казнью, одели в
бесформенный грязно-синий комбинезон, каскетку и тяжелые неудобные
ботинки. Вручили ему стандартный бланк - справку о том, что гражданин
государства Вальхалла такой-то излечен от последствий электронаркомании и
является психофизически здоровым. Затем будущий агитатор вошел в фокус
Переместителя... и обрел себя у реки, покрытой бугристым льдом, за которой
в пелене метели громоздились фасады сумрачного города. Когда-то, в первой
своей жизни, Ляхович сбежал от этого холода и уныния в чрево электронного
наркоцентра - Улья.
Оборвалась последняя нить, связывавшая с Вольной Деревней, с
блаженным миром землян. Перед Паулем светила окнами безобразная бетонная
коробка - контрольный пост, и навстречу уже шли двое пестунов. Укутанные в
тулупы, прихлопнутые сверху чугунными горшками касок, унтер-офицеры с их
мятыми лицами и пропойной мутью в глазах казались злыми карикатурами на
н а с т о я щ и х людей, окружавших Пауля в последние годы. Но держались
они спесиво. Ибо стал отныне Пауль Ляхович одним из последних в иерархии
клана, младшим сыном - рядовым солдатом трудармии. Если он обзаведется
семьей, его дети тоже будут младшими сыновьями в составе колена, то есть
полка с наследуемыми званиями. Многолетняя беспорочная служба и угождение
начальству могут, если очень повезет, вознести рядового до ранга
унтер-офицера, по-клановски - брата-наставника. Но уж старшим сыном -
офицером военных или рабочих формирований - солдата сделает разве что
прямое чудо с вмешательством небесных сил...
Выдержав унизительный обыск и получив вид на жительство, бывший
трутень побрел снежным полем к мосту на правый берег. Слава Богу, что
коллега-проповедник, старший сын трудармии, обеспечил Паулю место
наладчика игорных автоматов в кафе...
Пообедать Ляховичу довелось в назначенной ему для жилья казарме
рабочего братства. Не менее двухсот человек, в большинстве самого
потрепанного вида, грелись тут кипятком, чуть закрашенным эрзац-кофе.
Помимо кружки этого сомнительного пойла, Паулю выдали еще кусок несвежей
колбасы и галеты - все в счет будущего жалованья... И вот теперь он
спускался с горы, по щербатой, усыпанной окурками лестнице - к месту своей
будущей службы, в Нижний город.
...Сия двусмысленная и порочная окраина столицы возникла всего пять
лет назад, в прямой связи с уничтожением Улья.
Первые годы после визитов земных проникателей клан тщательно раздувал
среди населения страх перед "коварной" Землей и ненависть к ее жителям,
якобы желающим покорить Вальхаллу сначала духовно, а затем и присоединить
ее к своей "империи". Боевой Вождь Вальхаллы Руф Вотан наделил особыми
полномочиями спецслужбы, велев им выискивать и карать возможных агентов
Земли. Под этим предлогом было истреблено немало людей свободомыслящих или
просто неугодных Вождю, а еще большее количество отправлено в каторжные
работы. Главная причина массовых арестов не представляла загадки: страну,
обескровленную Ульем, можно было возродить, либо дав волю смелой мысли -
научной и коммерческой, либо набрав несметную армию рабов. Первое решение
являло опасность для "Стального ветра", его абсолютной власти и
привилегий. Руф Вотан выбрал второе...
После его смерти железный режим пошатнулся. В шпионов и диверсантов с
Земли не верили уже и малые дети, а рабский труд все-таки не мог заменить
передовых технологий. Наступало всеобщее отрезвление. Заводы и фермы
дряхлели, дороги приходили в негодность, распределители для низших
степеней родства недополучали самое необходимое - продукты, одежду,
лекарства... Выстраивались гигантские очереди, расцветала меновая
спекуляция. Никакая пропаганда, никакие гипнотические церемонии в залах
"единства духа", шабаши на стадионах и трескучие парады не могли более
вдохновить народ. Отнюдь не будучи наивными людьми, отцы клана понимали,
что со дня на день могут очутиться не у дел, а то и в тюремной камере.
Поэтому очередной Боевой Вождь, память которого теперь чтили не менее
чем легендарную фигуру основателя "Стального ветра" - Безымянного, провел
ряд крупнейших реформ. Прежде всего он договорился с землянами,
приславшими очередную экспедицию на Вальхаллу, о совместном разрушении
наркоцентра. Круги Обитания поставили условием строительство на планете
суверенного земного города - Вольной Деревни, но Вождь не счел это слишком
дорогой платой за излечение язвы, поглощавшей граждан.
После этого клан объявил, что слагает с себя власть и оставляет за
собой лишь право пасти людские души. Править же страной, как в давно
прошедшие времена, должны выборный консул и сенаторы. Вместо распределения
продуктов и вещей согласно степеням родства вводилась денежная система.
Частная инициатива, ранее беспощадно подавлявшаяся "Стальным ветром", была
исподволь разрешена - правда, в узких пределах: мелкие магазинчики,
мастерские ширпотреба, сервисные и посреднические фирмы...
Разумеется, любому трезвому и сознательному человеку было ясно, что
клан продолжает диктовать свою волю; что именно он навязывает населению
кандидатов в сенаторы, в ранге не менее начальника колена, и не случайно
консулом избран член Семьи, отец-патриарх. Но не так уж много нашлось на
Вальхалле сознательных и трезвых людей. А чтобы и в дальнейшем по
возможности не пополнялись их ряды, "Стальной ветер" спешно выстроил под
самой Запретной горой Нижний город, битком набитый ресторанчиками,
игорными домами, борделями и "курильнями" для наркоманов. В техническом
отношении это был шаг назад от Улья: зато в политическом...
О да, Великий Преобразователь, Боевой Вождь Алексис Казарофф (родом
из русских американцев), знал человеческую натуру... вернее, ее худшие
свойства! Нижний город буквально за год-другой стал самостоятельным и
независимым организмом. Хозяева притонов богатели: привычка к легким
деньгам и дух разврата породили мощную преступность: складывались
бандитские шайки, жившие налетами, шантажом и подпольным бизнесом самого
извращенного характера; торговцы опиумом или женским телом обзаводились
телохранителями, собственной полицией; порою вспыхивали настоящие бои,
трещали пулеметы, ухали взрывы, сшибая пеструю развлекательную
архитектуру... Лакомые до наслаждений попадали в злачные места; чуявшие
молодецкую удаль промышляли разбоем; в нужный момент на воющих
транспортерах врывались пестуны, под общий гвалт волокли в тюрьму или
попросту пристреливали кого надо, разных там болтунов и вольнодумцев - ах,
какой гениальной выдумкой был Нижний город! И Земля ничего не могла тут
поделать, только посылать своих проповедников. Свободные люди добровольно
выбрали себе образ жизни, а кому это не нравилось, тот мог поцеловать их в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг