...Мысленно увидел, как через заснеженную степь бредет человек. Кто
бы это?.. Вот его закрыло грибовидное облако. Невредимый человек не
свернул со своего пути. Позади остается воронка, заполняясь водой от
растаявших снега и льда...
Лобанов прежде хозяев вертолета заметил тесно сбившиеся огни города у
излучины реки. Ярким сиянием была залита вершина пологой горы; цепь желтых
светлячков отмечала линию набережной. Потом во всю ширь открылась река.
Даже ночью сквозь лед были видны пятна воздушных полостей. На левом,
ровном, как стол, берегу, от опушки черного бора шарили по небу клинки
прожекторов. Вертолет описал полукруг и снизился; алые фонари обозначили
посадочный квадрат.
Трое высоких мужчин отменной выправки - руки у козырьков фуражек с
кокардами - стояли в свете фар, не обращая внимания на вихрь от винтов,
трепавший их жесткие блестящие плащи. Валентин с наслаждением вдохнул
морозный воздух. Трое встречающих один за другим почтительно пожали ему
пальцы, представились: отцы-патриархи клана "Стальной ветер". Боевой Вождь
по имени Руф Вотан отличался длинным, костистым, маловыразительным лицом и
белыми ресницами. Рука у него была вялая и мягкая, но пожатие похоже на
быстрый укус. Второй смуглый, вислоносый, носивший звание
Отца-Вдохновителя, - как понял Валентин, некто вроде священника, - по
имени Камаль Магриби, был откровенно напуган появлением посланца с Земли.
Третий патриарх, Целитель Душ, Эзра Ласперо, носил обрамлявшую кирпичные
щеки бороду-норвежку и весело щурился сквозь дымчатые стекла очков.
Вождь широким жестом пригласил Лобанова садиться в ожидавшую
бронемашину. Валентин заметил, что психика отцов была защищена надежными
"шумовыми блоками", так называемым "скачущим" полем; прозондировать ее не
представлялось возможным. Вряд ли это были, как на Земле,
запрограммированные наследственные свойства; скорее помехи для чтения
мыслей создавал специальный прибор. Да уж, впрямую расспрашивать их об Уве
было бы глупо. Станем дипломатами.
Пыхтящий транспортер торопливо пополз в гору мимо одинаковых бетонных
кубов, посаженных куда чаще, чем виллы и дворцы в заброшенной местности
вокруг "рая". По дороге загорались окна. Какая-то женщина распахнула
дверь, чтобы выпустить собаку, да так и замерла. Лобанов видел ее
коренастый, пышноволосый силуэт, облитый желтым светом. Затем женщину
кто-то втащил в дом, и дверь громко захлопнулась. Видимо, горожан
предупредили...
Они вышли из транспортера перед нарочито массивным, угрюмо
величественным зданием - Домом Семьи. Над колоннами фасада поблескивала
огромная металлическая статуя - мускулистый квадратнолицый ангел опирался
на здоровенный меч.
XI
Повинуясь невидимому, бесшумному сигналу, слуга вкатил никелированный
поднос на колесиках: два графина, темно-пурпурный и желтый, хлеб горкой,
остро пахнущие салаты, фрукты... Тоненько переговаривались бокалы.
Валентин хотя и поел в пустом доме вместе с Урсулой, все же проглотил
слюну при виде такой роскоши. Но аппетит исчез, едва он повнимательнее
взглянул на официанта.
То был мужчина рыхлый, одутловатый и бледный, босой, в синем
выцветшем жилете и мешковатых подвернутых брюках. Медлительность его была
пугающей, как будто внутри неповоротливого мягкого робота сидело
маленькое, энергичное живое существо, с великим трудом раскачивая
тело-оболочку. На сидевших за столом он не обращал ни малейшего внимания.
В глазах-щелочках сквозили тупое усердие, боязнь ошибиться - и еще что-то
жуткое, хитроватое, как бы беззвучно хихикающее, то, что сразу выдает
умалишенного.
Ласперо привстал, точно желая сказать нечто важное, но хмурый взгляд
Вотана припечатал его к месту.
Переваливаясь, словно пингвин, шлепая подошвами, странный лакей
укатил поднос. Искательно заглядывая в зрачки Лобанова, Магриби разлил по
фужерам красное вино.
Вотан облизнул тонкогубый рот и спросил Валентина:
- Думаю, вы уже поняли, что мы, здешние жители, никакие не аборигены
планеты, а выходцы с Земли?
- Это было несложно.
Уловив интонацию Валентина, Ласперо поспешно поднял бокал:
- Итак, за встречу соотечественников-землян!
- За новый тоннель связи! - подхватил Магриби.
Пригубили.
- Вы очень проницательны, - сказал Вотан, мотнув головой на дверь,
куда ушел слуга. - Он действительно о т т у д а.
Откинувшись в кресле, обитым пунцовым бархатом, Валентин спросил:
- Как это все случилось? Компьютеры вышли из-под контроля?
Эрго Ласперо опять заерзал на месте. Вотан, заметив его нетерпение,
произнес не без яду:
- Сейчас достойный отец Эзра вам все расскажет.
- Да, я ничего не утаю от соотечественника! - Валентину показалось,
что Ласперо переигрывает, вкладывает слишком много страсти в каждый жест
изнеженно-белой руки. - Ничего, видит Бог, хотя трудно и стыдно говорить
об... об ошибках своих предшественников, вернее, об одной страшной ошибке!
- История - наука честная!
- Безусловно, но от этого не легче...
По словам "достойного отца", ошибка, совершенная предками,
основателями первого на Вальхалле города Асгарда, заключается в том, что
они, основатели, не поставили перед колонистами высокой духовной цели.
"Несводимой к сытости и утехам плоти", как выразился Ласперо. И посему
Асгард уподобился развратному Вавилону и, подобно Вавилону, пал... Падению
же предшествовал, как полагается, золотой век. Компьютерное производство
кормило и снабжало вещами всех, независимо от ранга: и хозяина
великолепного особняка, полного сокровищ искусства, и младшего из лакеев в
этом особняке. Нищих, бездомных, голодных не было. Магазины, вернее -
пункты распределения являли изобилие гидропонных овощей и фруктов; жены и
дочери колонистов могли бесконечно менять туалеты, один шикарнее другого,
и ослеплять друг друга брильянтами, добытыми с помощью роботов; отцы и
мужья, сверкая фарфоровыми зубами и шевелюрами, выращенными на
биостимуляторах, ездили по городу во все более умопомрачительных
электромобилях хамелеоновой окраски, с видеоэкранами и барами... Но кругом
простиралась снежная пустыня, насквозь продуваемая ровными, как выдох
вентилятора, монотонно воющими ветрами. Ветры могли дуть и пятьдесят, и
сто дней подряд, не слабея и не усиливаясь, множа число психопатов и
самоубийц.
И вот жители Асгарда, по словам Ласперо, из-за отсутствия духовных
горизонтов, стремление к коим могло бы смирить плотские страсти, - жители
Асгарда постепенно оставили свои прекрасные виллы ради дворцов
невещественных, но куда более блестящих. Опустел не только Асгард, но и
другие, недавно заложенные города по реке Эридан... Почти все ушли в Улей.
Ни выключить себя, ни изменить режим Улей не давал. Ибо это значило
бы - убить тысячи подопечных. Был поставлен непроницаемый силовой купол.
Сквозь стену напряженного пространства мог войти лишь тот, кто
бесповоротно решил поселиться в одной из ячеек электронного "рая".
Немногие оставшиеся в городе слышали великий гул глубоко под ногами.
Это машины, выстроенные и управляемые компьютерным "мозгом" Улья, рыли и
оборудовали этажи новых ячеек...
- И кто же были эти оставшиеся? - спросил Валентин, не сомневаясь в
ответе.
- Мы, - гордо вскинул бородку Эзра. - Последние блюстители духовных
ценностей: рыцарства, патриотизма, святой религии предков, чувства
долга!..
- Клан "Стальной ветер", - уточнил со своего кресла Вотан. Лицо его
было погружено в тень от большого резного шкафа.
- Да-да! Круг единомышленников, сложившийся давно, еще когда строился
старый Асгард.
- Кто же был... родоначальником вашего клана?
Вместо ответа Ласперо повернулся к портрету, висевшему в простенке
между двумя окнами, задрапированными шелковой тканью. Лобанов давно уже
поглядывал туда, искал случая спросить. Видимо, нарочно подсвеченный
настенным бра, портрет в пышной золоченой раме изображал офицера, одетого
в скромный серый мундир, с высоким, с залысинами, лбом и маленьким, как бы
прячущимся подбородком.
- Безымянный Вождь.
В голосе Эзры прозвучала безмерная почтительность, а Магриби даже
ладонь приложил к груди и склонил голову:
- Он хотел, чтобы жило его дело, а не суетная слава имени...
Итак, положение на сегодняшний день таково: спят в недоступных недрах
"рая" опутанные трубками бывшие колонисты, для которых, может быть, за
минуту проходит миллион ослепительных лет. А в городе Новый Асгард,
построенном неподалеку от обезлюдевшего старого, братья "Стального ветра",
считающие уход в Улей преступной слабостью, хранят мудрые заветы
Безымянного. Клансмены проводят свое время в размышлениях и молитвах, в
изучении героических страниц земной истории, военных маневрах и спорте;
исследовательская группа ищет секрет возвращения на Землю. Иногда
очередной Боевой Вождь, накопив атомных снарядов, обрушивает их на
невидимый купол Улья, дабы еще раз попытаться вернуть миру ушедших под
землю трутней...
Что ж, складно. Основателями клана были офицеры из числа
миллионерских телохранителей. От них - любовь к униформе, побрякушкам,
армейским трескуче-бессмысленным обрядам... Постепенно возникает образ
злосчастной, самоистребившейся колонии. Вот только бы еще проследить одну,
кажется, очень важную линию, о которой они старательно умалчивают...
Отец-Вдохновитель снова разлил вино. Вежливо ответив на пожелание
здоровья и выпив, Лобанов сказал:
- Там, в развалинах, я встретил женщину. Она, конечно, не член вашего
клана, но не намерена кончать жизнь в Улье, хотя нищая и больная. И, как я
понял, таких бродяг немало...
Губы Ласперо презрительно скривились. Магриби шумно вздохнул:
- Заблудшие овцы...
- Нет! - резко проговорил Вотан, вскидывая прямую, как дощечка,
ладонь и наклоняясь к свету. - Об отщепенцах ни слова, пока досточтимый
гость не увидит наших теплиц и мастерских. Господин Лобанов может сделать
собственные выводы...
...Теплицы, мастерские... Не там ли след Уве? Необходимость
взвешивать каждое слово, вести хитрую и напряженную игру тяготила
невыносимо. Валентин пытался улавливать правду в тончайшей мимике лиц, в
движениях каждого пальца...
- Вам не мешает ваша защитная оболочка? - наивно спросил Магриби.
XII
Поэт неторопливо раскрыл свой брезентовый мешок, вывалил из него
груду тряпья, исписанных клочков разноцветной бумаги и, наконец,
совершенно неповрежденную коробку наркотических папирос.
- Вот это ты молодец! - воскликнула Урсула обрадованно. - Да за это я
тебе и хлебца дам...
Они нашли приют в развалинах одного из крайних особняков Асгарда.
Наименее поврежденной комнатой в доме оказалась ванная. Бродяги развели
костер из обломков мебели и сидели друг против друга на розовом плиточном
полу. Опорой для них служили великолепные, синие с белыми розами стенные
изразцы. От огромной проржавевшей ванны, полной снега, тянуло холодом, как
из морозильника.
- Какой черт тебя сюда принес! - сказала Урсула после долгой, полной
наслаждения затяжки. - Тебе что, на Юге плохо было? Чудак...
- Хорошо было, - закивал и заморгал поэт. Говор у него был невнятный,
шамкающий - от зубов остались одни корешки. - Я ведь до самого океана
дошел, до Южного Рога. А там вечное лето, и леса большие, и рыба всякая
водится... Писал вволю. Хочешь, прочту кое-что?
- Так зачем же ушел? - с ноткой истерического нетерпения спросила
художница. - Почему ты здесь?
- А прогнали.
Седой, косматый и краснолицый, точно громадная обезьяна, поэт сидел в
лоскутной своей шубе из мешковины и меха и сосал подаренную Урсулой
горбушку.
- Кто?
- Они. Из Вольной Деревни.
Урсула дернулась, будто ее тряхнуло электрическим зарядом, и застыла
с разинутым ртом, не заметив, как упал в снеговую кашу драгоценный окурок.
Поэт засмеялся длинным дребезжащим смехом:
- Не думай, девка, живых там нет. Порушено все и везде, наверное,
атомной бомбой. И пусто, ни души. Но это днем. А ночью...
Поэт затряс лысеющей, в розовых лишаях головой и тряс ею так же
долго, как недавно смеялся.
- Что ночью? - цепенея, спросила Урсула.
- Оживают, наверное. Я из дома пустого, где ночевал, такие огни видел
- столичный город, да и только! Рестораны полны, музыка, танцы. Машины
ездят, автобусы... И возле моря всю ночь шаги, разговоры, смех. То
влюбленные, а то, скажем, дети...
- Приснилось тебе! Болотную лихорадку подцепил! - резко сказала
Урсула. - И вообще врешь, не видел ты Вольной Деревни. Тут был один
недавно... Оттуда. Жив-живехонек. Друга пропавшего ищет. Панцирь на нем
невидимый. Его крабы на вертолете увезли, он сам к ним напросился...
Богатырь, красивый, не то, что мы с тобой!
Поэт заревел, будто раненый, и плюнул прямо в собеседницу.
Промахнувшись, вскочил на худые, колесом изогнутые ножонки. Голова его
дрожала от гнева. Схватив папиросы и кинув их в мешок с тряпьем, он тыкал
пальцем в лицо Урсулы:
- Опаскудился я, с тобой сидя! Дура! Не понимаешь, кто здесь зимой-то
ходит, души уловляя?! Красивый... Панцирь невидимый... Кому поверила?!
Будь ты проклята...
Он засеменил было к выходу, однако Урсула, вскочив, одним прыжком
преградила ему выход:
- Стой! Говори чистую правду. Был ты в Вольной Деревне? Мертвая она?
- Да, - горестно вздохнул поэт, и Урсула опустила руки, готовые
схватить, терзать... - Смотри, если не веришь.
Он вывернул наизнанку пропитанный грязью вещмешок, разгреб тряпье,
черновики стихов, развернул что-то блестящее, заботливо укутанное во
фланель... То была серебряная статуэтка крылатой женщины, ростом в две
ладони; лицо и концы лебединых крыльев оплавлены...
Издав хриплый отчаянный вопль, Урсула наотмашь ударила поэта по лицу.
XIII
Громко, весело скрипя сухим снегом, они шли по главной аллее: впереди
три патриарха и землянин, чуть поотстав - свита из старших братьев клана.
За садом поблескивали стекла длинных, как перроны, парников. Поодаль
какие-то укутанные медведеобразные фигуры орудовали скребками, очищая
рамы.
Пасмурное утро вступило в свои права, однако большая, сплошь
стеклянная теплица празднично сияла изнутри. Женский силуэт мелькнул на
фоне массы света, отворилась дверь, и яростный ветер заревел у границы
мороза и зноя.
- Вот и наша Ли, красавица Ли, умница Ли! - провозгласил Ласперо.
Валентин увидел молодую женщину в синем комбинезоне. Легкая,
подвижная, нервная, она чем-то напоминала Урсулу. Вотан легонько привлек
ее к себе, отечески поцеловал в лоб. Сырые, душные тропики теплицы мигом
заставили клансменов скинуть плащи и фуражки, повесить их на крючки на
входе. Ли помогала Вождю раздеваться, но все ее трепетное, нервное
внимание, подобное любопытству лисы, приросло к гостю. Вокруг Ли никаких
"шумовых блоков" Валентин не ощущал: искренняя девочка, свято верящая в
полезность своей работы, но вместе с тем подавленная тяжкими скрытыми
переживаниями, одинокая... Что-то страшное было в ее прошлом: грубо
прерванная радость, испуг, боль... Лобанов для нее вошел вестником тайной
надежды.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг