листья, топорщилась вокруг фиолетовых массивов хвойных. Краски, рожденные
местным солнцем, да и само зеленоватое светило, какое-то перекошенное,
словно бы зернистое, редко видимое в разрывах туч, - все это мало отвечало
образу двойника Земли. Неужели здесь сложился уклад, столь похожий на
старинный земной?
Он задержал взгляд на крупных большеголовых птицах, сумрачно
выклевывавших что-то из коробчатых рам бывшей теплицы. Серые с черным
нахохленные сторожа сидели, озираясь, на снегу. Похожи на ворон. Ну,
вылитые вороны! В сочетании с зеленым солнцем и чернильной хвоей их
присутствие по меньшей мере удивляло.
Как огромные хлопья пепла, вороны вспорхнули от коробки, когда
Валентин, поднятый диском антиграва, ринулся вдоль сохранившейся улицы.
Улица тоже представлялась знакомой. Мертвая косматая трава
неухоженных газонов, купы раскидистых крон, путаница вымерзших розариев. В
тылу садов и скверов, подальше от проезжей части - веранды, гордые
фронтоны, двери с головами львов, держащих во рту кольца. Уцелевшее
чугунное литье невысокой ограды, почтовый ящик на узорной калитке. Зияющий
пустыми окнами, некогда роскошный автомобиль в сугробах. Кресло-качалка -
быть может, когда ударил первый осенний ливень, хозяева так поспешно
спрятались, что забыли его над бассейном... Когда это было? Двадцать лет
назад? Пятьдесят?..
Так на исходе двадцатого века выглядели благополучные районы многих
европейских и американских городов... Сплав городского комфорта с зеленым
помещичьим привольем. Неторопливое общение домовладельцев, запах яблочного
пирога с веранд, мирный стрекот газонных косилок... Город на пенсии, вот
как это подобало бы назвать...
Почуяв человека за углом ближайшей усадьбы, Валентин плавно
приземлился и зашагал по снегу. К чему пугать местных демоническим
полетом?..
Спиной прильнув к розеткам вычурной ограды, загнанно таращилась на
Лобанова простоволосая узколицая женщина в короткой шубе из странного
зеленого меха. Вязаный пестрый шарф касался ветхих сапог. Спутанные черные
волосы падали ей на глаза, она привычно сдувала их в сторону. Рядом лежал
брошенный вещмешок. В неподвижно горящем взгляде мелькнуло сначала что-то
вроде мольбы, потом ужас женщины сменился дикой ненавистью обреченной:
"Что же тянешь, приканчивай!"
Да, страх в этой женщине жил великий. Однако, кроме испуга, Валентин
видел и другое: женщина была великой скиталицей. Но цель, которая гнала ее
куда-то, пока непонятна. Богомолка? Нищая?
Мотая головой из стороны в сторону, она нараспев пробормотала
несколько слов.
Смотри-ка - в самом деле планета-двойник со сдвигом в прошлое!
Знакомый язык, когда-то он считался одним из "мировых"... Валентин подучил
его, чтобы лучше понимать разговор предков на сеансах восстановления.
Лобанов заговорил неторопливо, отчетливо, с тем же радушием, каким была
окрашена его улыбка.
- Я друг, я пришел сюда... из очень, очень далекой страны!
Она повторила бессмысленную брань, в старину считавшуюся обидной.
Потом, выдохшись, начала шарить в кармане, пока не достала завернутый в
бумажку окурок сигареты. Бережно и кропотливо прикурила от зажигалки; руки
тряслись, худые щеки втягивались до зубов... Лобанову стало неловко за
свой несокрушимо здоровый вид, сверкающие зубы и младенчески нежную
кожу... Он сказал еще мягче, стараясь при этом не впадать в заискивание:
- Мне надо как можно скорее повидать ваше... ваших руководителей. Это
очень важно, понимаете? Важно для всех людей!
"Землянку-прим" объяснения Валентина почему-то позабавили, она хитро
прищурилась и углом рта выпустила дым. Затем окурок описал витиеватую
петлю.
- Из далекой страны, да? Может быть, из Вольной Деревни?
Вольная Деревня... Судя по ее мыслям, нечто вроде сказочного царства,
утопии... - Лобанов утвердительно кивнул. Ответом был буйный, ничем не
сдерживаемый хохот. Насмеявшись, странница рукавом вытерла слезу и
посмотрела на Валентина снисходительно-насмешливо, как на обманщика.
- Ну и как там у вас? В Вольной Деревне? Играете на арфах, славите
Господа?..
...Трудно видеть мысли собеседника, когда в его мозгу такая горячка и
сумятица...
- Дело в том, что Вольная Деревня существует действительно, и я
оттуда. Неизвестная вам страна, могущественная и добрая...
Вдруг что-то резко изменилось в разгоряченном мозгу аборигенки.
Наивно приоткрыв рот, она так и рыскала глазами по лицу и одежде Лобанова.
Точно Валентин посулил ей исполнение самой заветной, под кривыми ухмылками
схороненной мечты.
- Так ты не из крабов?
(Крабы?! Ну-ка... А, какая-то военная каста, солдафоны... Она их
боится и презирает.)
- Даже не знаю, кого вы так называете.
Жадно докурив до самых пальцев, она с сожалением бросила и втоптала в
снег ничтожный остаток сигареты.
- Ну, эти... "Стальной ветер"!
- Что за "Стальной ветер"?
Не отвечая на вопрос, она блаженно зажмурилась.
- Да-а! Вот это, можно сказать, новость! А что, Бог даст, и я
когда-нибудь до твоих мест дойду?..
- Дойдете! - уверенно ответил Валентин и вдруг увидел, что лицо
женщины стало темным, как старая медная монета. Он оглянулся по сторонам.
Тени удлинялись с безумной скоростью, ручьями бежали по снегу. Фасады
сооружений стремительно меняли световой рисунок.
Лобанову и прежде казалось, что холодное бледно-зеленое светило
движется не по-земному быстро. Однако, подойдя ближе к горизонту, оно
ускорило свой бег чуть ли не вдвое. Растянутое по небу рефракцией, солнце
подобно дирижаблю планировало за гребень холмов...
- Ты сильный, - грустно вздохнула странница. - Ты можешь себе
позволить быть добрым... - Придирчивым оком она окинула подтянутую,
упругую фигуру Лобанова, задержалась на гладко выбритом подбородке,
холеных волосах. - А я вот возьму и не дойду. Свалюсь однажды, и снегом
меня заметет. И не оживит меня никакой сероглазый рыцарь из другого мира.
- Так поселитесь где-нибудь, дождитесь лета! Неужели нигде нельзя
укрыться от ваших "крабов"?
- Лето! Оно и видно, что ты черт знает откуда... В наших местах зима
полжизни тянется. Если стану лета ждать, не успею окончить картину.
Валентину очень хотелось перейти к расспросам об Уве, но, желая
укрепить доверие женщины, он спросил:
- Какую картину?
- Картину жизни, друг! Следы. - Темнота упала вокруг, будто выключили
рубильник; странница шептала увлеченно, только белки глаз поблескивали: -
Сто тысяч километров следов на снегу. Самая большая картина в мире,
специально для осмотра с космического корабля! Она, конечно, ничего не
изображает, но сам по себе масштаб... Сеть следов по всей северной
Гондване! Понял? Я, женщина, незаметная как бактерия, преображаю своим
путешествием целый материк!..
- Растает же, - чувствуя, что надо же как-нибудь ответить, невпопад
брякнул Валентин.
- Ах, растает? А Гомер, Рафаэль, Бетховен не растают рано или поздно?
Вечность - понятие относительное. Может быть, какой-нибудь снежной блохе,
что живет полсотни дней, мои следы покажутся прочнее египетских пирамид!..
Наконец-то для Валентина все в этом диковинном мире встало на свои
места! С одной стороны - чернильные леса, рой звезд, в течение считанных
минут пробившийся по всему небу; россыпь огней на темной бронзе, немыслимо
густая и щедрая для земных ночей. С другой стороны, гроздь самых славных
имен Земли, память о чуде Египта...
- Извини, - тихо сказала она. - Я просто с ног валюсь... Вторые сутки
без еды... У тебя... не найдется хоть куска хлеба?
Все высокие мысли вылетели из головы у Валентина. Кажется, с детства
не испытывал он такого стыда. Видеть усталую, истощенную женщину, читать
ее мысли, но не догадаться, что она чуть не падает от голода, что ее
просто надо накормить!.. Да, брат, слишком велика пропасть между нашими
мирами...
- Конечно, конечно, разумеется! Давайте зайдем под крышу...
IX
- У нас как люди живут? Либо отрекайся от постылого мира и иди в
Улей, либо надевай мундир, цепляй значки и регалии - и служи. А мы вот -
ни то, ни другое. Мы третьи!..
Съев добрый кусок ветчины с хлебом, немного меда и запив все это
бодрящим астро-кола, женщина опьянела от непривычной сытости и говорила,
не останавливаясь.
Огонь, разведенный в камине из обломков давно распавшейся мебели,
гудел вовсю; жаркие отсветы плясали на вычурном лепном потолке, но до
настоящего тепла было далеко - особняк промерз насквозь в зимнее
многолетье.
Женщина (ее звали Урсула) рассказывала сбивчиво, путалась в научных
подробностях, но главное Валентин понял, тем более что уже наловчился
читать разорванные мысли собеседницы... Похоже, что земляне проникли сюда
еще лет пятьсот назад. Какой-то безвестный тогдашний гений наладил тоннель
между двумя Вселенными. И повалил народ в новооткрытый мир... Да нет,
похоже, не повалил, а муравьиной цепочкой потянулись немногие посвященные,
и стоило это, наверное, громадных средств. Почему уходили сюда? Бежали! От
природы, превращенной в свалку ядовитых рек и радиоактивных дождей; от
чудовищной городской скученности, с ее психозами и эпидемиями, от
новоявленных национальных вождей и религиозных пророков с боевыми лазерами
в руках, от молодежных моторизованных орд... Бежали в безлюдный,
нетронутый край, в розовые и фиолетовые леса под солнцем цвета берилла
(здесь как раз тогда стояло лето), упиваясь неслыханной планетной
робинзонадой, Таинственным островом в четверть миллиарда квадратных миль!
Но ведь от себя не уйдешь - от земного, веками внедрявшегося в плоть и
кровь...
Богатые "робинзоны", не желая расставаться с комфортом, должно быть,
гнали на "Землю-прим" (ее назвали Вальхаллой) целые поезда... Ехали сотни
рабочих, слуг, телохранителей... Тащили стройматериалы, машины, оружие,
семена (ах, какой тоннель был, завидно, господа абсолют-физики!..). И,
наверное, к концу первой тридцатилетней зимы уже стоял на Вальхалле целый
город. А люди в нем жили все больше дюжинные, закоренело-деловые, не
склонные к художеству и счастливой игре ума... так-так! А потом начала их
тяготить замкнутость вынужденного общения. Наступили холода и вьюги,
действительно занимающие полжизни... Надо полагать, тоннель однажды
захлопнулся, перекрыли его земляне - и оттого тоска стала смертной,
самоубийственной.
Тогда-то колонисты и выстроили здесь Улей, центр машинных
галлюцинаций. Компьютеры, следуя подсознательным "заказам" клиентов,
внушали жителям райские сны, вернее - во всей живости пяти чувств
показывали самые глубокие, жгучие, самые постыдные желания... Клиент,
погруженный в электросон, забывал о пище, - следящие устройства вторгались
иглами в его вены, обогревали, матерински-заботливо замыкали вокруг
беспомощного наркомана (или, как здесь говорили, трутня) стальную
скорлупу. Улей имел собственную атомную станцию; но скоро его
саморазвивающийся "мозг" создал устройство, выкачивавшее энергию
непосредственно из зеленого солнца и окончательно испортившее климат на
инопланете...
- Вы мне лучше про "крабов" расскажите, - попросил Лобанов. - Кто это
такие - "Стальной ветер"? Орден, секта (он лихорадочно вспоминал старинные
термины)... мафия, что ли? И почему вы - третьи?..
Вдруг он увидел, что Урсула судорожно сжала пальцы, заскрипела
зубами.
- Надо покурить, - проговорила она, - иначе с ума сойду...
Наркотики... Кошмарная дрянь! Конечно, нетрудно взять пару пылинок от
сухой "травки" из ее кармана и на их основе синтезировать целую сигарету,
но... Имеет ли он право? Боже, она на глазах превращается в старуху! Денек
в регенераторе, и полный порядок... Но до регенератора - две Вселенных.
Так что, брат, оставь привычную мораль и сделай ей сигарету...
Валентин коснулся плоского аппаратурного блока под курткой, с помощью
которого он уже синтезировал обед.
Затянувшись пару раз, Урсула мгновенно преобразилась: щеки ее
порозовели, веселый блеск появился в глазах, и Лобанов с удивлением
отметил, что она опять молода и, безусловно, хороша собой.
Смеясь, женщина показала на грудь Валентина:
- Какая у тебя... эта штука! Ну и техника! Слушайте, а вы... люди?
- Все расскажу, ничего не скрою. Но сначала один вопрос, Урсула.
Вы... или ваши друзья... никогда не встречали людей... похожих на меня?
Тоже из далекой страны, с такой же... техникой? Вот недавно здесь побывал
один... выше меня, мощнее, и волосы совсем светлые. Не видели?
- Нет, - она без раздумий замотала головой. - Я бы знала. Такие
новости разносятся быстро.
В пустынном помещении стало тепло, и Урсула уже дремлет, склонив
голову на грудь, уткнувшись носом в зеленый мех. Где же ее дом? А впрочем,
какое Лобанову до нее дело? Можно тихонько уйти, оставив ей хороший запас
ветчины, сухарей, меда и астро-колы. Так почему же Лобанов уверен, что ее
не следует покидать? Все явственнее чудится какая-то угроза... Вот оно!
- Вставайте, - громко сказал Валентин. - Быстро вставайте и
прячьтесь...
- Ч-что?.. - Встрепенувшись, она чуть не свалилась с кресла. - Зачем?
Куда прятаться?
- Поглубже в дом, в подвал куда-нибудь... Скорее! Я вас потом разыщу.
Он еще ничего не видел, не слышал, но внутренним своим "локатором"
ощущал приближение разогретого металла. Множество возбужденных людей
затаилось в чреве огромной машины...
- Бегите, через минуту здесь будут эти... "Стальной ветер"!
Урсула наконец поняла... Спохватившись, вскочила, заметалась, дернула
из угла свой вещмешок.
- Не забывай меня, ладно? Я хочу тебя снова увидеть...
Рука с темными обломанными ногтями коснулась было груди Лобанова, но
испуганно отпрянула, наткнувшись на невидимую преграду в нескольких
сантиметрах от куртки.
- Беги! - крикнул Валентин.
Оглянувшись с восторгом и ужасом, она помчалась в темноту подвала.
X
Валентин выбежал на двор. Из-за крыш раздавался оглушительный
деревянный треск, словно тысячи рук наперебой ломали сухие дощечки.
Ураганный ветер смерчем взметнул снега. Ослепленный заревом собственных
огней, спускался из ночи громадный, как дом, камуфлированный вертолет. На
древке перед пилотской кабиной бился белый флаг.
Стреляя и скрежеща, вертолет сел. Отползла заслонка, в проеме
заиграли блики на касках и оружии. Первым выпрыгнул и побежал, заранее
прикладывая пальцы к козырьку, полный коротконогий человек в длинном
темном плаще. Он остановился шагах в пяти от Валентина, едва не упал,
попятился, спросил:
- К вам не опасно подходить, сударь?
Лобанов пожал плечами:
- Нет, если вы не намерены ловить меня или убивать.
Одышка мешала маленькому посланнику двигаться и говорить: в паузах он
красноречиво прижимал руку к груди:
- О, сударь, это страшная ошибка, выходка пьяных патрульных, и
виновные понесут суровое наказание!
- Хорошо, я лечу с вами! - прервал его Валентин и тронулся к
вертолету.
Поодаль от мертвого города выплыло из пустыни ледяное озеро. Лежало
оно, как одинокий глаз под бельмом, на дне плоской круглой впадины,
шириной самое малое в километр. В заснеженной впадине не было деревьев.
Лобанов почувствовал: ему легонько обожгло виски, губы, кончики пальцев.
Внизу была высоченная остаточная радиация. Наверное, здесь недавно
взорвали ядерный заряд. Что за чертовщина!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг