что пропал дядин сувенир, доставшийся ему от деда -- русский серебряный
рубль двадцать четвертого года с удовлетворенным жизнью молотобойцем и
восходящим солнцем нового мира на заднем плане. Девять граммов чистого
серебра. В чьих грязных руках оно теперь находилось? А может, кто-то заранее
побеспокоился о том, чтобы я не отлил для него серебряную пулю?..
Дурные предчувствия -- это не так уж мало, если вы понимаете, о чем я.
В общем, был повод напиться.
И я честно его использовал.
5. ДИНА
До полуночи она не скучала. Поболтала по телефону с подругами -- с теми,
кого можно было застать дома. Испытала белую зависть, когда узнала, кто и
как будет веселиться в эту ночь. Стало ясно, что даже ближайшие из друзей
отдалились еще на полшага. Полшага на долгом многолетнем пути к одиночеству.
Почти незаметное расстояние. Так устроена жизнь. Некого винить в этом.
Время задумываться над тем, стоило ли менять одну тюрьму на другую, еще
не пришло.
Дина подпилила задравшийся ноготь, критически рассмотрела себя
в зеркале. Для своих двадцати шести она была еще в полном порядке. Но
настроение от этого только ухудшилось. Как поговаривали у нее в агентстве,
"такой товар пропадает". В шутку, конечно, но в каждой шутке...
Около одиннадцати она вспомнила о своей школьной подруге Ольге --
некрасивой, незаметной и почти наверняка все еще незамужней. Та никогда не
вызывала у парней даже мимолетного интереса.
Ольга жила со своей матерью в соседнем доме, но после окончания школы
Дина встречала ее редко. А когда встречала, разговор не клеился. За последний
год они не виделись ни разу. По слухам, Ольга тяжело болела. Когда нам
хорошо, нас окружают успешные люди; когда нам плохо, мы тянемся к тем, кому
еще хуже. Похоже, это всего лишь вопрос резонанса...
Дина набрала номер, который знала наизусть.
-- Алло? -- если бы не знакомый голос, Дина подумала бы, что говорит
автомат.
-- С наступающим вас! Можно Олю?
-- Ольга в больнице, -- тон матери был ледяным. -- И вряд ли уже оттуда
выйдет. Это ты, Дина?
-- Да. А в какой больнице?
На том конце провода возникла пауза.
-- Это не важно. Она никого не хочет видеть. Не советую навещать ее.
Зрелище кошмарное, -- безразличие матери было хуже, чем рыдания и вой. За ним
угадывалась непроницаемая стена страдания, о которую разбивалось сочувствие
посторонних.
-- Все так плохо?.. -- робко спросила Дина.
-- До свидания.
Мать Ольги положила трубку. Дина чувствовала себя так, будто ей
надавали пощечин. Они и сама презирала себя, хотя это было глупо... Чтобы
немного успокоиться, она зашла в детскую. Ян безмятежно спал. Она обещала
разбудить его к приходу Деда Мороза. Кажется, он уже начинал догадываться,
что никакого Деда Мороза не существует, а подарки появляются отнюдь не из
его мешка.
Несколько минут она смотрела на сына и вскоре перестала испытывать
чувство стыда и чудовищной неловкости. Только рядом с ним и еще, пожалуй,
рядом с мужем она освобождалась от давления дурацких условностей. Означало
ли это, что большую часть времени она прячется под различными масками,
включая ту, носить которую труднее всего, -- маску естественности? Не
хотелось думать ни о чем. Хотелось только, чтобы Марк был рядом.
"Ты нужен мне сегодня, и к черту твой клуб!" -- мысленно обратилась
она к мужу. Звонить ему она считала неудобным и знала, что ему это тоже не
понравится. Он действительно был ей нужен. Она пыталась вспомнить, когда
в последний раз они занимались любовью. Двенадцать дней назад? Тринадцать?
Ничего особенного. Бледная тень былого. Теперь Марк сам стал таким
затраханным, что секс превратился в приятную, но тяжкую работу. Кое-что он
делал лишь для того, чтобы не обидеть ее. Оскорбительно? Она так не думала,
чувствуя его старую любовь, погребенную где-то под наслоениями новых
проблем. Он был уставшим и каким-то заблудшим. Вернее, они оба были такими
и даже не заметили, когда именно закончился пикник на залитом солнцем лугу
молодости и когда их окружила серая бытовая помойка. И по ночам уже не
пылал костер любви, а холодно мерцал нетающий лед. То, что ярко горит,
быстро сгорает... Теперь они кружили под вечным дождем, пряча от сырости
свои чувства и узнавая среди отбросов обрывки прежнего карнавала, уже не
способные вызвать радость, желание, взаимную страсть...
Нет, так дальше нельзя. Она решила прогнать тоску, которая
подкрадывалась из темных углов квартиры, зарождалась в тишине и незаметно
проникала внутрь, будто отравленный воздух. Она налила себе бокал красного
вина, включила Оливера Шанти и села на диван. Циферблат, белеющий в
полумраке, вдруг показался ей человеческим лицом -- расплывшимся,
застывшим, безразличным и... покрытым пудрой, будто физиономия актера в
каком-то извращенном театре.
Дина отвела взгляд от часов и стала рассматривать маленькую живую ель,
растущую в заполненном землей пластиковом горшке. Ель была украшена пятью
миниатюрными игрушками, которые Ян выбрал и повесил сам. Вначале его выбор
показался Дине немного странным, однако теперь она увидела в этом намек на
какую-то неизвестную ей таинственную сказку. Старуха-колдунья, моряк,
принцесса, розовый фламинго и дракон. Персонажи в наличии; дело за малым.
Только фламинго не очень вписывался в этот ряд. И хочет ли она услышать эту
сказку, независимо от того, КТО расскажет ее? Пожалуй, нет...
Дина прилегла, поставив бокал себе на живот, и пошарила рукой по
дивану. Нащупала пульт дистанционного управления и включила телевизор,
убрав звук. Некоторое время она смотрела на чужое немое веселье, говорящие
головы, сверкающую ночь, кукольные лица, потом созерцала голубоватое
мерцание на потолке, в котором было что-то завораживающее. В груди
разлилось приятное тепло, постепенно вытеснившее тоску.
* * *
Дина задремала, а когда очнулась, было уже около двух часов. Бокал
упал на толстый ковер и не разбился. Вино впиталось без остатка. Она
проспала момент наступления Нового года. Ну что ж, она ничего не потеряла.
Дина направилась в детскую и разбудила Яна. Чаще всего он просыпался
трудно, будто возвращался издалека, из мрачной страны в промежутке
недоступных грез и кошмаров. Порой ей становилось не по себе при мысли,
что ТАК ОНО И БЫЛО. Но семейный врач утверждал -- возможно, просто
успокаивая ее, -- что это всего лишь признак очень крепкого детского сна...
В этот раз Ян проснулся сразу же и некоторое время повалялся,
притворяясь сонным и наблюдая за нею сквозь полуприкрытые веки. Маленький
хитрец, конечно, готовился получить подарок. Интересно, подумала она,
откуда это у него -- взрослая манера оттягивать удовольствие, почти
сладострастно смаковать предвкушение с мудростью эпикурейца?..
-- Вставай, милый, -- она похлопала его по руке. -- С Новым Годом!
По такому случаю я собираюсь угостить тебя шампанским.
-- А где папа?
-- Разве ты не знаешь?
-- Ах, да... Когда он приедет?
-- Утром. Наверное.
На несколько секунд его лицо стало гротескно печальным. Отца он
любил самозабвенно. Дина улыбнулась.
-- Я думаю, он позвонит, чтобы поговорить с тобой. Может быть, уже
звонил, а ты проспал. Не хочешь взглянуть на подарок?
Его взгляд прояснился.
-- Конечно, хочу. Но сначала...
Он запустил руку под подушку и сделал эффектную паузу, пытливо
всматриваясь в лицо матери. С каждым днем он удивлял Дину все больше. Иногда
казался маленьким старичком. Сейчас она действительно была заинтригована.
-- У меня тоже есть для тебя подарок, -- объявил Ян. -- С Новым Годом,
мама!
Он медленно потянул из-под подушки серебряную цепочку, наблюдая за
реакцией Дины. К цепочке был прикреплен диск из какого-то темного камня,
окаймленного серебром. Дина взяла диск в руку. Серебро потемнело; на
поверхности камня была видна паутина царапин, образовавшихся естественным
путем. На металле не было ни пробы, ни заводского клейма. Под определенным
углом зрения в толще камня возникало какое-то изображение -- мерцающее и
зеленоватое, будто кошачьи глаза в темноте. Камень был теплым, как
человеческое тело, что, впрочем, казалось вполне объяснимым.
Держа его против лампы ночника, Дина попыталась рассмотреть
пересекающиеся штрихи. Внезапно она поняла, что это иероглифы. Один --
похожий на незавершенный наскальный рисунок человека с торчащим фаллосом,
второй -- зигзаг в четырехугольнике, пересеченный вертикальной линией.
-- Спасибо, дорогой, я очень тронута. Но где ты это взял?
-- Купил в антикварной лавке.
-- Ты уже знаешь такие слова? -- Почему-то ее это не удивляло.
-- Специально выучил, -- гордо подтвердил он. -- А деньги -- ты не
думай! -- я взял...
-- Тс-с-с! -- Она приложила палец к губам. -- Не говори мне. По-моему,
это ваша с папой тайна.
Он комично закрыл ладошкой рот и покивал головой, признавая, что чуть
не проговорился.
-- Ты сам выбирал? -- она вращала украшение (хотя вряд ли украшение),
пытаясь понять, подделка ли это или действительно старая вещь.
-- Да. Папе было некогда. Эта штука мне сразу понравилась. Дядька
советовал взять кольцо, но я не захотел, -- простодушно сказал
Ян. -- Кольцо было золотое, а ты золота не носишь, правда?
-- Какой дядька? -- что-то насторожило ее.
-- Продавец в лавке. Он такой... такой странный.
-- Хм, Янчик... Спасибо тебе огромное, но лучше не ходи один
в... -- она запнулась, потому что не умела запрещать.
-- Куда?
-- Туда. -- Она потрепала его по голове. -- Обещай, что будешь
брать с собой маму или папу!
-- А как же мой подарок? -- он погрозил ей пальцем.
Дина повела подбородком в сторону гостиной. Он выскочил из постели и
зашлепал по паркету босыми ногами. Минуту длилась тишина. Наверное, он
пытался угадать, что лежит под елкой. Затем раздалось шуршание упаковочной
бумаги и радостный возглас.
Она задержалась в спальне, ощущая ладонью тепло и приятную тяжесть
черного диска с иероглифами. Эта вещь была ЧУЖОЙ. Что делать с нею? Дина
хотела повесить ее себе на шею, но в тот момент, когда камень прикоснулся к
груди, она испытала внезапный дискомфорт, чуть ли не отвращение, будто он был
украшением, снятым с мертвеца, или фетишем какой-то опасной секты... Она
помотала головой, отгоняя зарождавшийся страх, сунула камень в карман и
вернулась в гостиную.
Тут Ян бросился ей на шею. Он получил в подарок детские горные лыжи с
ботинками, а это означало, что отец действительно возьмет его с собой на
Домбай. Когда? Этот вопрос был второстепенным и несущественным. Папа обещал
и сдержал свое слово -- вот что было важнее всего.
* * *
Шампанское ему понравилось даже больше, чем кола. Он пытался выяснить,
нельзя ли перейти на "шипучку" совсем. Дине пришлось долго объяснять,
что такое алкоголь. Это заинтересовало его еще больше, и она усомнилась в
эффективности мягких методов воспитания. Потом он упросил ее поиграть с ним
на компьютере, и они сразились в "Heroes -- 3", причем Дина безнадежно
проигрывала.
После четырех часов утра у Яна начали слипаться веки. До детской он не
добрался и рухнул прямо на диван. Дина пожалела его и укрыла пледом, затем
налила себе еще красного. Так незаметно она выпила почти всю бутылку. Сейчас
ей казалось, что праздничная ночь прошла не так уж плохо.
Однако ночь еще не закончилась.
6. МАРК
Пока машина мчалась по пустынным обледенелым улицам, он молился. Его
молитва была до смешного короткой и простой. Она состояла всего из четырех
слов: "Пожалуйста, только не сегодня!". Как будто в любое другое время он
был бы лучше готов к неприятностям, которые всегда заставали его врасплох!
В противном случае это уже не неприятности, а запланированные потери...
Он пытался избежать хотя бы мелких досадных помех. Беседа с инспектором
означала бы невыносимую задержку, поэтому он сбрасывал скорость, проезжая
мимо редких постов. Но не слишком, иначе точно примут за пьяного. Тот
вариант, когда чрезмерная аккуратность может повредить. Ему повезло. Он
проскочил через центр, всего лишь дважды притормозив на светофорах и
встретив по пути не больше десятка машин.
Несмотря на то, что обогреватель исправно нагнетал в салон теплый
воздух, Марк ощущал мерзкий холодок внутри, будто напротив сердца
образовалась дыра, из которой веяло подвальным холодом. И еще запах...
Откуда в его машине взялся запах сырой земли? Он даже включил свет и
посмотрел вниз. К коврику прилипло несколько оттаявших комьев, но вряд ли
они могли пахнуть так сильно. Тем более, что на зеркале заднего вида
болтался листок эвкалиптового ароматизатора.
Он свернул с проспекта за угол и увидел абсолютно темные кварталы к
северу от центрального парка. Это было похоже на регулярно повторявшиеся и
все равно каждый раз неожиданные эффекты осени -- когда в пору листопада
внезапно открываются пустоты в небе и некстати обнажается даль. Но сейчас
там, где обычно сверкала россыпь электрических огней, зияла каверна,
казавшаяся еще более темной по контрасту со слепящими лучами прожекторов,
которые метались по краям и даже не пытались высветить сердцевину мрака.
Марк подъехал к колонне спецмашин и пристроился в хвост. Жест
автоинпектора был предельно ясен. Дальше стоял кордон. За натянутой
сверкающей лентой начинался хаос -- там были видны поваленные деревья,
столбы, спутанные петли оборванных проводов, и блестело на снегу битое
стекло.
Примерно такое же чувство Марк испытывал дважды -- за некоторое время
до того, как ему сообщали о смерти близких. Что-то сгущалось в воздухе,
холодели кишки, отрава ясновидения проникала в мозг. Потом раздавался
телефонный звонок -- и все. Он точно знал, какие слова произнесет голос
на том конце провода.
Он вышел из машины и подошел к патрульным. Взгляд натыкался на
хмурые и усталые лица. Еще бы -- никому не хотелось торчать на ледяном
ветру в такую ночь.
-- Что случилось?
-- Езжай отсюда! -- грубо ответил человек в куртке с сержантскими
погонами.
-- У меня там жена и ребенок... -- начал было Марк, но патрульный
резко повернулся к нему. От него несло перегаром.
-- Думаешь, ты один такой? Приходи утром, все узнаешь. А сейчас
проваливай. По-хорошему говорю...
Доказывать что-либо было бесполезно. У Марка имелся на сей счет
кое-какой печальный опыт. Он испытывал стойкое отвращение к аккуратным
коридорам бюрократического ада. Но было кое-что похуже. Когда
бюрократическая машина срасталась с аппаратом подавления, получалась та
еще соковыжималка!
Он молча сел в машину и завел двигатель, не представляя, что делать
дальше. Отъехать, найти место поспокойнее и дождаться рассвета? Бензин
есть, и обогрев работает. Или завалиться к кому-нибудь из друзей? Или
(ха-ха!) позвонить адвокату? Но кто мог сейчас помочь ему хотя бы в самой
ничтожной малости? Есть вещи, которые приходится расхлебывать самому.
Однако он сам не мог помочь себе. Просто не знал -- как. Судя по тому,
что он видел возле кордона, в его районе произошла серьезная авария, если не
катастрофа. Тихая катастрофа. А наличие оцепления заставляло предположить
самое худшее...
Он включил приемник, чтобы послушать ночные новости, но тут затрещал
мобильный телефон. Он схватил трубку и с величайшим облегчением узнал
голос жены, пробивавшийся сквозь треск помех, словно она была на Марсе.
-- Наконец-то!.. Ни о чем не спрашивай, потом все объясню. Ты в
порядке? -- пожалуй, это прозвучало чересчур обыденно, учитывая сложившиеся
обстоятельства.
-- У меня все нормально. А ты где?
-- Я же сказала -- об этом потом. Ты знаешь бар "Махаон"?
Марк успел удивиться -- про себя. Он-то знал, но откуда знала она? Ни
разу они не бывали в "Махаоне" вместе. Это было явно не то место, где
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг