Зовущий на помощь,
На помощь?
Или ты появился из бездны
Грядущих времен,
Чтобы напомнить людям, живущим в тепле,
Что их Солнце
Не вечно?
Кто ты, ледяной человек?
Короткий вихрь рукоплесканий пронесся по трибунам. Должно
быть, за. нашим соревнованием следило много зрителей, наст-
роивших свои радиофоны на наш сектор.
Я опередил противника в решении уравнений. Но в рисовании
он опять меня посрамил.
В заключение нам предложили тему для десятиминутного спо-
ра: достижимость и недостижимость. Мой противник выдвинул
тезис: любая цель, поставленная человеком, в принципе дости-
жима при условии целесообразности. Надо было возражать, и я
сказал:
- Достижим ли полет человека за пределы Солнечной систе-
мы? Точнее - межзвездный перелет?
Он пожал плечами:
- По-моему, сейчас доказана нецелесообразность полета к
звездам.
- Значит, он недостижим?
- Недостижим, поскольку нецелесообразен.
- А я считаю, что если бы возникла возможность такого по-
лета, техническая возможность, то появилась бы и целесооб-
разность. Возможно - достижимо. Невозможно - недостижимо.
Вот и все.
- Ты слишком категоричен, - сказал узколицый. - Была ведь
возможность достичь расцвета цивилизации роботов, но челове-
чество сочло это нецелесообразным, и началась знаменитая ки-
нороботомахия. Главное условие - целесообразность.
В общем, его логику сочли сильнейшей. Он набрал 56 очков,
а я 48. Не дотянул по части интеллекта. Дух всегда побеждает
грубую материю.
Сверившись с нашими номерами, жюри возвестило:
-Леон Травинский победил Улисса Дружинина.
Мы вместе сошли с помоста.
- Так ты Леон Травинский, поэт? - сказал я. - А я-то ду-
мал: он - дядя в летах.
- Нет, я молодой едок, - засмеялся он.
- Беру свои слова обратно, - сказал я. - Не обижайся.
- Не обижаюсь. Запиши, если хочешь, мой номер видеофона.
Тут его окружили девушки, и он махнул мне рукой на проща-
ние.
Робин еще состязался. Я выпил под навесом кафе-автомата
стакан рейнского вина. Вдруг я понял, что нужно сделать.
Я прямиком направился к кабине объявлений и набрал на
клавиатуре:
"Андра, жду тебя у западных ворот".
Она пришла запыхавшаяся и сердитая:
- Ты слишком самонадеян. Подруги меня уговорили, а то бы
я ни за что не пришла.
- У меня не было другого способа разыскать тебя. - Я взял
ее под руку и отвел в сторонку, уступая дорогу шумливой про-
цессии в карнавальных костюмах.- Когда ты успела так вырас-
ти? Мы почти одного роста.
- Ты всенародно вызвал меня для того, чтобы спросить это?
- Я потерпел поражение и сейчас нуждаюсь в утешении.
Она с улыбкой посмотрела на меня.
- Ты слышала, как я пел?
- Нельзя было не слышать. - Теперь она смеялась. - Ты пел
очень громко.
- Я старался. Мне хотелось, чтобы жюри оценили тембр мое-
го голоса.
- Улисс, - сказала она, смеясь, - по-моему, ты совершенно
не нуждаешься в утешении.
- Нет, нуждаюсь. Ты была на Выставке искусств?
- Конечно.
- А я не был. Пойдем, просвети меня, человека с Луны.
Она нерешительно переступила с ноги на ногу. Но я уже
знал, что она пойдет со мной. Очень выразительно было ее
резко очерченное, как у матери, лицо под черным крылом во-
лос. А вот глаза у нее отцовские - серые, в черных ободках
ресниц. Хорошие глаза. Немного насмешливые, пожалуй.
В первом павильоне шли рельефные репродукции со старых
кинохроник. Кремлевская стена, Красная площадь без голубых
елей, без Мавзолея. Масса народа, плохо одеты, а какие ра-
достные лица... И с деревянной трибуны, размахивая старень-
кой кепкой, Ленин поздравляет народ с первой годовщиной Со-
ветской власти. Стройки, бескрайние поля. Снова Красная пло-
щадь, падают кучей знамена со свастикой. Пожилые люди в ста-
ринных черных пиджаках подписывают Договор о всеобщем разо-
ружении (тот далекий день с тех пор и отмечается как празд-
ник Мира). Солдаты в защитных костюмах демонтируют водород-
ную бомбу. Переоборудование стратегического бомбардировщика
в пассажирский самолет - заваривают бомбовые люки, тащат
кресла... "Восстание бешеных" - горящий поселок под огнем
базук, автоматчики, спрыгивающие с "джипов". Счастье, что
удалось тогда их отбросить от ядерного арсенала... Трудно
даже представить, какие беды обрушили бы на мир фашисты, до-
тянись они до ракет. Ведь это были не просто кучки безумцев,
с ними шли армейские части, с ними были опытные генералы и
даже какие-то сенаторы, имена которых давно забыты. В эти
критические часы истории дорогу фашистам преградил народ.
Ох, какие могучие, какие нескончаемые демонстрации, какая
лавина плакатов! Вот оно - массы вышли на улицы...
Я засмотрелся. Все это читано, пройдено в школьном курсе
истории, но когда видишь ожившие образы прошлого... вот эти
напряженные лица, разодранные в крике рты, неистовые гла-
за... то, право же, сегодняшние наши проблемы тускнеют...
- Улисс, - Андра тронула меня за руку, - ты прекрасно
обойдешься без меня. Я пойду.
- Нет! Сейчас пойдем дальше. Туда, где тебе интересно.
- Мне и здесь интересно, но я уже была... - Она умолкла,
внимательно глядя на меня. - У тебя странный вид, Улисс.
- Пойдем. - Я счел нужным кое-что ей объяснить. - Понима-
ешь, Андра, я подумал сейчас, что мы... мы должны сделать
что-то огромное... равноценное по важности их борьбе...
- Ты разговариваешь со мной, как с маленькой. Разве это
огромное не сделано? Разве не построено справедливое общест-
во равных?
- Я не об этом. Понимаешь, нам уж очень спокойно живется.
- Чего же ты хочешь? Нового неравенства и новой борьбы?
- Конечно, нет. Но, с тех пор как создано изобилие продо-
вольствия, мы обросли жирком благополучия. Мы очень благопо-
лучны. Очень сыты.
- Теперь понимаю: ты хочешь устроить небольшой голод.
- Да нет же! - Мне было досадно, что я никак не мог ей
объяснить. Впрочем, я и сам толком не понимал, чего мне на-
до. - Послушай. Только не торопись, все равно я тебя не от-
пущу. Вот на Венере что-то произошло, часть поселенцев возв-
ратилась на Землю - ну, сама знаешь. И сразу встревожились:
как бы через сто лет на планете не стало тесно. Ах, ах, при-
дется потесниться, придется вырубать сады.
- Но это же действительно очень серьезная проблема - пе-
ренаселение. Что хорошего в тесноте? По-моему, она ничем не
лучше голода.
- Я и не говорю, что лучше. Большая проблема требует
большого размаха. Угроза перенаселения? Пожалуйста - добро-
вольцы покидают Землю и уходят в космос. За пределы Системы.
- Так бы сразу и сказал! Я слышала, как ты спорил с Тра-
винским. Странный ты, Улисс! Уйти на десятки лет в космос и
вернуться с информацией, которая никому не будет нужна, по-
тому что земное время намного тебя опередит, - ну что тут
говорить! Давно доказана бессмысленность таких полетов.
- Бессмысленность?
- Да. Нецелесообразность, если хочешь.
- Вот-вот! - сказал я с неясным ощущением душевной горе-
чи. - Только это я и слышу сегодня! Рабы целесообразности -
вот кем мы стали...
В следующем павильоне были выставлены полотна, писанные в
новомодной полисимфонической манере. Мне понравилось одно из
них - "Шторм на Адриатике". От полотна отчетливо исходил за-
пах морской свежести, я слышал посвист штормового ветра, шум
волн - это было здорово!
Забормотал динамик. Я поморщился - он мешал слушать кар-
тину. Андра схватила меня за руку:
- Улисс, сейчас будет выступать Селестен. Ну оторвись же
от картины!
- Кто это - Селестен?
- Нет, ты действительно человек с Луны! У вас что, нет
там визора?
- У нас есть все, что нужно для счастья. Но визор я не
смотрю. Ладно, давай своего Селестена.
Он оказался дородным и - мне пришло на память старое
русское слово - холеным человеком с черной бородкой клиныш-
ком и подвижными белыми руками. Зрители так и валили со всех
сторон в открытый амфитеатр, а Селестен стоял на помосте и
благосклонно улыбался с видом человека, хорошо понимающего
интерес к собственной персоне.
Он заговорил. Вначале я слушал невнимательно - мне хоте-
лось додумать ту мысль, о целесообразности. Но потом Селес-
тен меня увлек.
- ...Прекрасны и гармоничны, не так ли? Но давайте вспом-
ним, какими мы были...
Селестен подошел к стеклянному кубу и что-то тронул под
ним. В кубе замерцало, задрожало, сгустилось, и вот возникло
изображение сутулого, обросшего шерстью существа в полный
рост. Низкий лоб, мощные надбровные дуги, длинные руки -
словом, типичный неандерталец.
- Что дала нам эволюция? - продолжал Селестен. - Таз для
прямого хождения, ступню, приспособленную к бегу, ключич-
но-акромиальное устройство, позволяющее отводить руку вбок
от туловища. - Взмах белой руки, и вокруг неандертальца воз-
ник светящийся контур тела современного человека.- На это
пошел миллион лет. Миллион лет от неандертальца до кромань-
онского человека! Что дали последующие двадцать тысяч лет?
Изменения ничтожны. Наш скелет почти неотличим от скелета
кроманьонца. Примерно тот же объем мозга, та же способность
к хранению информации.
Неандерталец исчез, выросло изображение человека совер-
шенных пропорций. Фигура стала прозрачной, были видны мерное
биение сердца, красные токи крови, взлеты и опадания легких.
- Мы прекрасны, мы гармоничны! - воскликнул Селестен. -
Но верно ли то, что человеческое тело - предел совершенства?
Так ли безупречен неторопливый ход эволюции? Любой зверь на-
шего веса сильнее нас, лошадь быстрее, собака телепатичнее,
летучая мышь в тысячи раз лучше разбирается в окружающих по-
лях. Мы можем существовать в весьма узком диапазоне темпера-
тур и давлений, наши желудки не переносят малейших изменений
химизма привычной пищи. И вот я спрашиваю: есть ли у нас ос-
нования быть самодовольными? Обратимся к истории. Как только
древний человек сумел сделать твердое острое лезвие, он
прежде всего соскоблил с лица ненужные волосы...
Тут по амфитеатру прокатился смех. Селестен потрогал свою
бородку и тоже усмехнулся.
- Видите, как мы непоследовательны, - сказал он. - Так
вот, уже древний человек, пусть еще бессознательно, пытался
исправить, улучшить данное природой. А теперь вспомним, о
чем мечтала античная Греция...
Фигура в стеклянном кубе расплылась, раздвоилась, под че-
ловеческим торсом возникли очертания лошадиного туловища.
- Греки создали миф о мудром кентавре Хироне, воспитателе
Ахилла. Смотрите, как удобно размещены в его торсе мощные
легкие и сильное многокамерное сердце, на которое не давит
снизу переполненный пищеварительный аппарат - он занял более
естественное положение в горизонтальной части туловища. В
образе кентавра античные мечтатели объединили прекраснейшие
создания природы - человека и коня. Гармонию их тел просла-
вили лучшие ваятели древности...
- Ты предлагаешь нам обзавестись копытами? - раздался
чей-то насмешливый выкрик.
- Нам неплохо и на двух ногах!
- Не мешайте Селестену!
Селестен оглядел амфитеатр со снисходительной улыбкой.
- Я не призываю вас превратиться в кентавров и бездумно
скакать по зеленым лугам. Моя задача - пробудить свободное
воображение, обратить вашу мысль на необходимость совершенс-
твования самих себя, на поиски новых биологических форм, ибо
наше тело ограничено в своих возможностях по сравнению с
мощью разума. Эту ограниченность понимали наши предки. Вот
еще одно создание народной фантазии, пленительный образ ста-
рой русской сказки.
Куб наполнился аквамариновым зыбким свечением, сквозь си-
не-зеленый свет обозначилась женская фигура. Прояснилась.
Ноги ее слились, превратились в рыбий хвост...
- Русалка, - сказал Селестен. - Какая прекрасная мечта -
жить в воде, в среде, в которой тело невесомо и движение не
ограничено по высоте.., Человечество долго шло по неверному
пути, создавая искусственных людей. Все помнят, чем закончи-
лось увлечение роботами. Но было бы совсем неплохо нам, лю-
дям, перенять у роботов их сильные черты. Наша власть над
неживой материей колоссальна. Так почему же мы так робки,
так консервативны, когда заходит речь о разумной модификации
человека?..
... - Понравился тебе Селестен? - спросила Андра, когда
мы вышли из павильона.
- Красноречивый дядя, - сказал я. - Их называют антромо-
дифистами, да? Что-то я про них читал.
- Он прав - надо совершенствоваться. Надо искать новые,
целесообразные формы.
- Ну конечно, - сказал я. - Тебе так была бы к лицу еще
пара ножек. Или русалочий хвостик. - Я показал рукой, как
колышется воображаемый хвост.
- Я вижу, ты полностью утешился. До свиданья, Улисс. Я
пошла.
- Постой! Дай мне номер твоего видеофона. Ведь завтра то-
же праздник.
Глава четвертая
ФЕЛИКС
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг