Я постоял у открытого окна, глядя на пляску огней в ноч-
ном небе. Потом решился наконец: набрал код Андры. Она отве-
тила сразу.
- Не разбудил тебя?
- Нет, что ты, у нас еще гости. Я рада, что ты вызвал,
Улисс...
- Андра, я улетаю. Надолго. Желаю тебе счастья. Прощай.
Утром, перед отлетом, я вызвал Борга, чтобы попрощаться,
но его видеофон не ответил на вызов. Я позвонил администра-
тору и узнал, что конструктор Борг улетел вчера около пяти
вечера.
- Не говорил он, куда улетает? - спросил я.
- Он заказал место на ближайший рейс к "Элефантине", -
ответил администратор.
Вот как, подумал я, значит, передумал Борг. Собирался к
своему другу Хансену в Копенгаген, а улетел на "Элефантину".
Я представил себе опустевший по случаю праздника звездолет и
Борга - как он медленно идет один-одинешенек по коридорам,
мысленно прощаясь с кораблем. С прекрасным кораблем, в соз-
дание которого он вложил столько труда и таланта.
Так-то вот...
Я прилетел в космопорт за час до отправления лунника.
Непривычно это - войти через пассажирский вход, сдать ба-
гаж и, не заходя ни в пост ССМП, ни в диспетчерскую, разва-
литься в кресле, попивать апельсиновый сок и перелистывать
пеструю иллюстрированную пустяковину, которая испокон веков
почему-то считается лучшим чтивом для пассажиров. Непривычно
- и хорошо...
Не надо бросать пилотский жетон в блестящее горло регист-
ратора, не надо лезть в холодные объятия автоматического ди-
агноста... Когда-то, читал я, инквизиция использовала для
пыток жестяную статую человека. Она раскрывалась на две по-
ловинки, а внутри вся была утыкана острыми иглами. Еретика
вставляли в нее и захлопывали. Примерно такую же штуку соз-
дали наши медили, и ни один пилот не пойдет в рейс, пока не
побывает в "железной деве" - тесной кабине, в которой много-
численные датчики вытягивают из тебя информацию о составе
крови, ее давлении, пульсации, ритме сердца и мозга, о биоэ-
лектрическом индексе и о мышечном потенциале. Я - пассажир.
Мне не надо знать ничего. Объявят посадку - мое дело пойти
за дежурной, пройти шлюз, затем мне покажут в салоне мое
место, и - везите меня!
Я сидел в зале ожидания и впервые в жизни читал "Памятку
для лиц, впервые вылетающих в межпланетный рейс". Занятно
все это было. А вернее, все это помогало мне отвлечься от
беспокойных и не очень-то веселых мыслей.
Но вот прозвучал мотив "внимание", и я, как и прочие пас-
сажиры, повернул голову к информационному экрану. На экране
возникла девушка из персонала космопорта, вполне типовая -
двухцветные волосы, космофлотская черная блузка, улыбка,
полная обаяния. Она оглядела зал, остановила взгляд на мне и
негромко сказала:
- Улисс Дружинин, тебя срочно вызывают в диспетчерскую.
Кто-нибудь из товарищей пилотов, подумал я. Передать
что-нибудь на Луну...
Я пошел не торопясь, не теряя достоинства, как и полага-
ется пассажиру, которого должны обслуживать по всем прави-
лам.
А спустя десять минут я уже томился в холодном нутре "же-
лезной девы"...
Надо же случиться такому: у первого пилота рожает жена. И
первый пилот ужасно беспокоится. То есть он, конечно, и виду
не показывает и хочет лететь, но провести "железную деву"
ему, разумеется, не удалось. Подвел пилота биоэлектрический
индекс, и его безжалостно отстранили от рейса, чем еще более
усугубили его нервное состояние. А второй пилот - желторотый
юнец, только что окончивший институт, и... Да что говорить,
космофлот есть космофлот, никогда в нем не будет порядка. А
я, понятное дело, тут как тут: удивительное у меня свойство
влипать в разные истории!..
Ну ладно, может, оно и к лучшему - еще раз, в последний
раз, посидеть в рубке лунника.
И вот я уже сижу за командирским пультом, а второй пилот,
с юношеским пушком на щеках и плечами многоборца, сидит в
правом кресле и столь же откровенно, сколь и почтительно
разглядывает меня - сказок наслушался, видно...
- Как тебя зовут? - спросил я.
- Икар, - ответил он застенчиво.
- Родительское?
- Собственное, - сказал он и застеснялся еще больше.
Я хотел съязвить, напомнить, что издавна старые летчики
считали Икара типичным аварийщиком, нарушителем инструкций,
но воздержался.
- Икар так Икар, - сказал я. - Давай читать молитву.
Он послушно включил предполетный экран. На нем загорелась
надпись: ГОРЮЧЕЕ?
Я посмотрел на указатель горючего и нажал кнопку "ДА".
Надпись сменилась новой: ЭКИПАЖ?
"ДА".
ПАССАЖИРЫ?
"ДА".
СВЯЗЬ?
"ДА".
Скучное это занятие - дублировать автоматику, которая и
сама все знает, но ничего не поделаешь - ледяные правила
космофлота требуют, чтобы командир лично ответил на все три
десятка предполетных вопросов. Наконец мне позволили выйти
на связь с дежурным диспетчером. Он прочел мне условия поле-
та, которые я знал и без него. Но так было надо. Потом я по-
лучил разрешение на связь со стартом. И только после этого
я, сняв предохранительный колпачок со стартовой кнопки, соб-
рался включить автомат старта. Правый пилот так смотрел на
мой палец, будто из него сейчас вырвется плазменный ураган.
- Икар, - сказал я, - нажми.
Ах, как сверкнули у него глаза!
- Можно? Мне? - переспросил он.
- Не переспрашивай командира, Икар. Не все это любят.
Ах, как старательно нажал он красную стартовую кнопку,
сразу пересветившуюся зеленым светом, как благодарно посмот-
рел на меня!
Потом - такой привычный, такой знакомый рывок, когда
кресло мягко утопает в гнезде амортизатора. Потом - педаль-
ная подножка вздрогнула, встретила мои ступни и вежливо при-
подняла их чуть выше, чтобы стабилизировать кровяное давле-
ние... Я вступил в свои командирские права - право присутс-
твия при действиях автоматики.
Селеногорск по праздникам будто вымирает. Большинство се-
ленитов улетает на шарик, остаются лишь самые необходимые
вахты. Я шел пустынными селеногорскими коридорами, скользя
взглядом по стенам, разрисованным и исписанным здешними ост-
ряками.
Устрашающее табло "Не входить!" над дверями Узла косми-
ческой связи не горело. Я постучался - никто не ответил. Не-
ужели и Робин улетел на праздники? Дверь поддалась нажиму, я
вошел в холл. Здесь никого не было, кроме вычислительного
автомата, из пасти которого торчал, как язык, кусок блед-
но-розовой пленки. Я выдернул пленку, посмотрел - ряды цифр
и знаков. Из-за двери аппаратной донеслись голоса. Я загля-
нул туда.
Дед сидел спиной ко мне - сухонький, сутулый, в неизмен-
ной своей черной шапочке; перед ним стоял столик, заваленный
таблицами и обрывками пленки. А вдоль слепых, отдыхающих эк-
ранов прохаживался Робин, засунув руки в карманы комбинезо-
на. Для полноты картины не хватало только "среднего звена"
великой династии космических связистов. Но я знал, что Ана-
толий Греков занят сейчас другими делами - в Совете шла се-
рия совещаний, разрабатывалась новая программа...
- Легко твердить "не годится, не годится", - говорил Ро-
бин, продолжая мерно вышагивать из угла в угол. - Если бы вы
с отцом с самого начала сделали упор на элементарные плане-
тологические вопросы, а не на теорию информации...
Тут он повернулся и увидел меня.
- Какими судьбами? - Робин широко развел руки и заулыбал-
ся, но улыбка не согнала с его лица выражения озабоченности.
- Садись, Улисс, сейчас мы...
- Без теории информации, - проскрипел Дед, - без выработ-
ки кода вообще не стало бы возможности обмена.
Он тяжело поднялся, кивнул мне. Я протянул ему пленку:
может быть, там значилось нечто важное? Дед посмотрел, бро-
сил пленку на стол и сказал:
- Все то же. - Волоча ногу, он направился к двери. - От-
дохну немного перед обедом, Михаил.
Мы остались вдвоем с Робином.
- Что хорошего, Улисс? Впрочем, знаю, знаю - хорошего ни-
чего нет. Возвращаешься на свой корабль? А у нас тоже сплош-
ные неприятности. Ни черта не можем понять, что стряслось с
Сапиеной.
- Молчит? - спросил я.
- Молчит! - Робин постучал костяшками пальцев по главному
экрану, будто этот стук мог пробудить от спячки неведомых
абонентов на другом конце канала связи. - Запросили рецепт
открытого огня - и замолчали. Мы тут ломаем голову, загрузи-
ли алгоритмами догадок логические машины. Но все наши гипо-
тезы не стоят... не стоят застежки на твоем костюме. Кстати,
недурной костюмчик. Теперь такая мода пошла?.. Понимаешь,
мыслим по-земному! Слишком по-земному. И машины наши антро-
поидны. Вот в чем беда.
Ты прав, подумал я. Прав как никогда. Мы еще не готовы
для разговора с Большим космосом. Далеко ли мы ушли от неан-
дертальцев, тупо таращивших глаза на звездное небо, такое
непонятно-пугающее? Положим, знаем мы неизмеримо больше, но
вот понять... Для того чтобы понять, надо быть там. Надо
стать наконец homo universalis.
- Что? - спросил Робин. - Не понял твоего менто.
"Раньше ты понимал меня лучше", - с внезапной горечью по-
думал я.
- Нет, я не посылал менто. Послушай, а ты уверен, что они
просили именно огонь? Может, вы их вовсе не поняли и послед-
ний сигнал означал просто "не хотим больше с вами разговари-
вать"...
Робин отлепился от экрана и присел на край стола, небреж-
но отодвинув груду бумаг и пленок. Кажется, он немного успо-
коился, во всяком случае ответил он примерно так, как бывало
прежде, когда мы летали вместе:
- Я всегда говорил, что у тебя светлый ум, Улисс. - И,
помолчав, добавил: - Вообще-то замечание резонное. Сколько
уже месяцев я выверяю код... Да нет, при всем его несовер-
шенстве сигнал расшифрован правильно. Мы тут с Дедом перево-
рошили всю документацию, весь обмен с самого начала. Не хо-
тел я вытаскивать Деда на Луну, отрывать от мемуаров, но
пришлось...
- Значит, нужен огонь, - сказал я. - На Земле давно нe
пользуются открытым огнем, но каждому дураку известно, что
огонь бывает разным. Не обязательно при соединении вещества
с кислородом. Многие металлы горят в хлоре, некоторые окиси
- в углекислоте. Если бы знать наверное, какая там атмосфе-
ра...
- Вот именно. По нашим скудным сведениям, атмосфера у них
нашего типа. Но, конечно, уверенности нет.
- Ну, допустим. Для чего был нужен открытый огонь? Перво-
бытные люди грелись у костра, жарили мясо, отпугивали хищни-
ков...
- Брось, Улисс. Мы перебрали все варианты - даже такие, о
каких не слыхивали. Машина выдала все, что хранилось в памя-
ти. Ясно, что при высоком уровне развития открытый огонь не
нужен - он неэкономичен и грубо управляем. Первый логический
вывод: высокоразвитая цивилизация попала в некие условия,
исключившие обычную энергетику.
- Логично, - сказал я. - Может, снизилась внутренняя ак-
тивность центральной звезды их системы, и тот вид энергии,
на котором работает техника Сапиены...
- Думали, думали! - Робин опять забегал по аппаратной. -
Понимаешь, не умеем мы представить себе жизнь, резко отлич-
ную от нашей. Так и лезут земные аналогии. Знаешь, что приш-
ло мне в голову, Улисс? - Он остановился передо мной, сунул
руки в карманы. - Вот наша Солнечная система - она кружится
вокруг центра Галактики по такой гигантской орбите, что за
время своего существования сделала всего пять или шесть обо-
ротов, верно? А человеческая история и вовсе умещается в
нескольких градусах этой орбиты. Так?
- Пожалуй. Что из этого следует?
- Не гипотеза, Улисс. Не знаю даже, как назвать... незре-
лая мысль... Какие области пространства еще предстоит пройти
нашей Системе, в каких полях тяготения, в каких вихрях излу-
чений предстоит ей побывать? И вот, скажем, Сапиена... Вмес-
те со своей системой она могла войти в некую область, пере-
секаемую орбитой... в такую область Галактики, где энергети-
ческие условия...
Робин увлекся, дал волю фантазии, а вслед за ним и я, и
только Ксения, вызвавшая Робина на обед, прервала наш разго-
вор.
В столовой было отнюдь не многолюдно. Четверо селенитов,
уже отобедавших, сидели перед визором - там передавали
праздничную программу,
Знаменитый Герасим, аккуратнейший из роботов, принес нам
еду. Ксения пожаловалась мне, что как наступают праздники,
так уж непременно что-нибудь помешает улететь на шарик. Те-
перь вот она и могла бы полететь, срочных дел нет, так Робин
затеял работу, которой конца не видно. Сапиена, Сапиена -
только и слышишь от него...
- А ты бы взяла и одна полетела на праздники, - сказал я.
- Одна? - Ксения удивленно подняла брови. - Ну, знаешь
ли... В конце концов, и по визору все можно увидеть.
- Правильно! - заявил Робин и потрепал ее по плечу.
Вошел Дед. Скосил сердитый взгляд на визор, поморщился.
- Отдохнул? - спросил Робин. - Как себя чувствуешь?
- Был бы вам чрезвычайно обязан, молодые люди, - отнесся
Дед к селенитам у визора, - если бы выключили эту мерзость.
- Иван Александрович! - взмолился кудрявый селенолог Мак-
ги. - Какая же это мерзость? Такие славные песни...
- Сделай, по крайней мере, потише. - Дед положил на та-
релку салату. - "Славные песни"! - проворчал он. - Нету на
вас Черного робота.
Робин подмигнул мне. Я понял и попросил Деда рассказать
историю о Черном роботе. Я знал ее в переложении Робина, но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг