полет к Венере будет его последним полетом.
Я понимал, как не хочется ему идти в этот полет, он ведь
может затянуться надолго, но тем не менее Робин решил идти,
потому что знал, как тоскливо мне будет одному. Ведь к ново-
му напарнику не скоро привыкаешь, да и какой еще попадет-
ся... Честно говоря, я не представлял себе кого-то другого в
кресле второго пилота, просто не мог представить.
Я похлопал Робина по спине и сказал, что все в порядке.
Все правильно. И абсолютно ясно.
Спустя час мне дали разговор с Андрей. Мой вызов застал
ее не то на симпозиуме, не то на коллоквиуме, я увидел на
экране лица, белые и черные, и сразу вслед за тем остались
только глаза Андры: она поднесла видеофон близко к лицу.
Родные глаза, серые, в черных ободках ресниц. Они расшири-
лись, когда я сообщил о новом неожиданном рейсе, в них мне
почудился даже испуг.
- Это надолго? - спросила она.
- Да, наверно, - сказал я. - Что поделаешь, я тебя пре-
дупреждал: не выходи замуж за пилота.
Я смотрел на экран и ждал, пока мои слова дойдут до Земли
и пока придет ответ. Изображение на экране застыло на нес-
колько секунд - как всегда. Но вот зазвучал ее голос, а
изображение не шелохнулось: Андра не улыбнулась.
- Улисс, это очень, очень плохо. Это просто ужасно... Ты
никак не можешь прилететь сюда?
- Нет. Нужно перегнать корабль на "Элефантину", там его
будут начинять приборами.
- Хоть на несколько дней, - сказала она. - Улисс, приле-
ти, прилети!
Я встревожился. Махнуть на все рукой, отказаться от рейса
и кинуться к ней... Но как теперь откажешься?..
- Что-нибудь случилось? - спросил я.
- Ничего не случилось... - Она чуть не плакала.
- Родная моя, русалочка, и мне без тебя невмоготу... Слу-
шай! Я вернусь из рейса и возьму отпуск на полгода. Полгода
будем вдвоем.
Она коротко вздохнула и улыбнулась мне. И сказала:
- Ну, ничего не поделаешь. Улисс, я, наверно, скоро уеду
в экспедицию в Конго.
- К пигмеям?
- Да. Мы разработали очень интересную программу, Стэффорд
одобрил. Эту работу мне зачтут как диплом.
- Вот и хорошо, русалочка! Поезжай. Только будь осторожна
с купанием, там ведь крокодилы.
- Ну, какие теперь крокодилы, Улисс!
- Как поживают братья конструкторы? Кстати: нашли тогда
Феликса? Я ведь так и не знаю.
В тот вечер, когда мы сидели в гостиной конструкторского
бюро, Феликс незаметно ушел. Никто не обратил на это особого
внимания. Но на следующий день Феликса нигде не могли найти.
На вызовы он не отвечал, да и не мог ответить, потому что
видеофон валялся в его комнате под кроватью. Думали, к вече-
ру вернется. Нет, не вернулся. Конструкторы всполошились,
Борг засел за инфор-аппарат, посыпались запросы. А следующим
утром меня срочно вызвали в Управление космофлота...
- Нашли на четвертый день, - сказала Андра. - Он шел по
лесу куда глаза глядят и, конечно, заблудился, страшно обес-
силел... Если бы не биолокатор, то не знаю... случилось бы
несчастье...
- Черт знает что! - сказал я. - Что с ним творится?
Андра не успела ответить: нас предупредили, что время
разговора истекло, и мы распрощались.
Надолго остались у меня в памяти печальные глаза Андры.
Снова "Элефантина". Снова мы барахтаемся в заатмосферной
пустоте, и далеко под нами - или, если угодно, над нами -
плывет голубой шар Земли. Где-то тамлес в пестром осеннем
убранстве, и мой дом с освещенными окнами, и Андра...
Пользуясь ракетными пистолетами, мы с Робином отлетали
подальше и горестно смотрели, как монтажники дырявят корпус
нашего корабля, выводя наружу всякие там датчики. Невыноси-
мое зрелище!
Корпус был измаран меловыми пометками, вычислениями и за-
мечаниями личного характера - такая уж скверная привычка у
монтажников. Мы вступали с ними в отчаянные споры.
- Варвар! - вопил Робин на монтажника, нацелившегося
сверлом на обшивку. - Ты хочешь, чтобы корабль развалился в
самом начале ускорения?!
- А ты бы хотел, чтобы развалился в конце? - отшучивался
монтажник.
Я кидался на помощь Робину, и тут слетались другие мон-
тажники, появлялся их главный.
- Да бросьте вы, ребята, - урезонивал он нас. - Не разва-
лится ваша колымага. Мы же несем полную ответственность за
герметичность. Сидели бы лучше в кают-компании, попивали бы
себе чай с лимоном.
Все же мы сумели доказать ненужность некоторых дырок. Нам
было жаль нашего корабля. Ведь к кораблю привыкаешь. Пусть
он серийный, а все-таки чем-то отличается от других - должно
быть, именно тем, что он наш.
Буксиры доставляли к причалу био-, пара- и прочную психо-
аппаратуру, и мы только вздыхали, глядя, как ящик за ящиком
исчезают в шлюзе корабля. Из глубин моей памяти всплывала
древняя частушка из авиационного фольклора прошлого века:
Мы летели, мягко сели, присылайте запчасти -
Два тумблера, два мотора, фюзеляж и плоскости.
Наезжали контролеры из космофлота - знакомиться с перео-
борудованием и инструктировать нас. Мы и на них наседали. Мы
предлагали им самим пилотировать корабль, набитый био-, па-
ра- и так далее, а мы бы посмотрели, как это у них получит-
ся. Контролеры убеждали, что новая аппаратура нисколько не
отразится на пилотировании, поскольку все выверено, рассчи-
тано и согласовано с управлением. Одному такому контролеру
Робин сказал, что будет держать бумагу о согласовании на
пульте и в случае беды вставит ее, бумагу, в аварийный вы-
числитель. Контролер обиделся и сказал, что дерзость - не
лучшее качество молодых пилотов. Он был совершенно прав. Не
следовало обижать этого человека, который летал на кораблях
- на тех, что теперь встретишь разве в музее,- еще в то вре-
мя, когда мы заучивали таблицу умножения.
Как-то раз мы сидели у Антонио в уютной квартирке. Из со-
седней комнаты доносилась колыбельная - это Дагни убаюкивала
двухлетнего сына. Судя по тому, что колыбельная то и дело
прерывалась бодрыми восклицаниями, младенец вовсе не соби-
рался спать. Он был очень похож на Антонио - такой же верт-
кий и беспокойный. А может, вся штука была в рондро... ну, в
том препарате, которым Антонио когда-то поил Дагни.
Мы пили чай с лимоном и печеньем, и Антонио громким шепо-
том требовал, чтобы мы говорили потише. В комнате повсюду
были разбросаны игрушки, в воздухе плавала игрушечная плане-
та, вокруг которой медленно крутилось кольцо - ни дать ни
взять Сатурн.
Робин вертел в руках фигурку рыцаря в сверкающих доспе-
хах, и вдруг - видно, на что-то случайно нажал - от фигурки
осталась лишь сморщенная оболочка, и по коленям Робина зап-
рыгали, соскакивая на пол, крохотные всадники в индейских
головных уборах. Робин совладал с собой, не рванулся со сту-
ла, хотя я видел по его глазам, что его испугала неожиданная
метаморфоза.
- Превратили квартиру в детский сад, - проворчал он, с
отвращением глядя на скачущих индейцев.
Антонио засмеялся.
- Это Хансен привез, отец Дагни, - объяснил он. - Да вы
слыхали про него - известный конструктор детских игрушек.
- Нет, мы не слыхали, - сказал Робин и придвинул к себе
вазу с миндальным печеньем.
- Не может быть. Такой добродушный толстяк, похожий на
Криц-Кинчпульского.
- А кто этот Криц... как дальше? - спросил я.
- Его тоже не знаете? - Антонио громко вздохнул и возвел
глаза к потолку. - Совершенно дикие люди, никого не знают!
Да, так вот. Прилетел к нам погостить Хансен, отец Дагни.
Навез игрушек, малыш в восторге, все в восторге. Ну ладно.
Гостит день, другой, вижу - он безвылазно сидит в квартире,
Хансен, отец...
- Дагни, - подсказал Робин. - Мы догадались.
Антонио кинул на него тот самый взгляд, который в старых
романах называли испепеляющим.
- И я ему предлагаю прогулку. У меня как раз "Оберон"
стоял свободный, знаете, буксир новой серии, с контейнера-
ми...
- Знаем, - сказал я.
- Слава богу, хоть что-то знаете. Значит, предложил ему
полетать вокруг "Элефантины" - ни за что! Просто выйти в
скафандре из шлюза - ни за что! "Да что ты, старший, говорю,
ты даже не хочешь полюбоваться, какая вокруг красотища?" -
"Я уже налюбовался, говорит, когда сюда летел". А у самого в
глазах страх. Да что там страх - ужас!
- Тише, не кричи, - сказал Робин.
- По-моему, это вы кричите, - сказал Антонно. Он оглянул-
ся на дверь детской и понизил голос: - Представьте себе, так
и просидел в четырех стенах две недели. Затосковал ужасно.
"Не понимаю, говорит, как можно так жить - без земли, без
неба, в этом черном пространстве". И улетел на шарик.
- Ну и что удивительного? - сказал Робин. - Все дело в
привычке. Мы привыкли к черному небу, а он - к голубому.
- Не он, а оно, - поправил Антонио. - Человечество!
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил я, насторажива-
ясь.
- А то, что не надо тащить его в космос. Ну что это за
жизнь - вечно в скафандре, в чуждых условиях...
- Погоди. Во-первых, Хансен с его страхом перед космосом
- отнюдь не олицетворение человечества. Во-вторых... а, да
что говорить!
Мне вдруг стало тоскливо. Если уж и Антонио, старый друг
и единомышленник, заводит эту надоевшую песню...
- Пойду спать, - сказал я, поднимаясь.
Антонио подскочил, ухватился за клапан кармана моей курт-
ки.
- Улисс, ты не думай, что я... Конечно, перенаселение,
теснота - все это так. Но ведь не сегодня и не завтра. Ка-
кие-то резервы пока есть, на добрых полвека хватит. А к тому
времени...
- К тому времени, - сказал я, - на "Элефантине" проходу
не станет от твоих детей. И они будут поносить своего папоч-
ку, который трусливо переложил на них все заботы. Спокойной
ночи.
Глава четырнадцатая
Б И О-, ПАРА-, ПСИХО-...
Всему бывает конец. И настал день, когда монтажники за-
кончили работу. Комиссия проверила, мы с Робином погоняли
корабль на разных режимах, бумаги были подписаны, а когда
бумаги подписаны - тогда все. Так уж принято в космофлоте.
С Земли прилетели члены экспедиции - трое био-, пара- и
просто психологов: специалист по составлению тестов Михай-
лов, улыбчивый, деликатный Нагата и мой старый знакомый Ба-
умгартен, возглавлявший экспедицию.
Я не очень ему обрадовался. Странно: этот высокий неск-
ладный человек, которому было далеко за шестьдесят, как буд-
то молодел с каждым годом. Вообще я замечаю, что люди,
склонные к патетике, стареют медленнее, чем обычные смерт-
ные. Все они особо жилистые, что ли.
Баумгартен был необыкновенно приветлив. В его бледно-го-
лубых глазах светилась отеческая ласка, когда он беседовал с
нами о цели экспедиции. Я сказал, что раз уж нам выпало та-
кое счастье - лететь с ним, - то очень бы хотелось, чтобы
исследователи вели наблюдение за самими собой, а нас с Роби-
ном оставили в покое. Баумгартен простер руку и торжественно
ответил, что мы должны гордиться участием в такой экспеди-
ции, что мы, пилоты, - цвет человечества, оптимум, что у нас
высокая пространственная смелость, самоконтроль и еще что-то
в этом роде и, кроме того, высокие показатели групповой пси-
хологии. И поэтому мы будем для участников экспедиции неким
психоэталоном. Во как!
Накануне старта я снова говорил с Андрой. Был просто ра-
диоразговор, без телевидения, и я жалел, что не могу загля-
нуть ей в глаза. Голос Андры звучал спокойно, ровно. Она го-
товилась к поездке в Конго, и, наверно, мысли ее сейчас были
заняты только пигмеями. Она просила меня не задерживаться -
будто речь шла о пешей прогулке по окрестностям Веды Гумана.
"Прилетай поскорее, Улисс!"
Эти ее слова я без конца повторял про себя, пока буксир
волочил наш корабль к месту старта. Ну, а потом, когда мы
включили двигатели и начали разгон, меня обступили привычные
заботы, и тут уже, естественно, было не до Андры.
Мы с Робином вывели корабль к Венере и легли на курс
спутника. Орбита была выбрана такая, чтобы нам никто не мог
помешать, а вернее - чтобы мы никому не мешали. Больше от
нас вроде бы ничего не требовалось: что делать пилотам на
режиме спутника? Мы чередовали минимум физических упражнений
с едой и сном, ну и, понятно, читали книги и развлекались
разговорами. Космофлотское начальство рекомендует пилотам
использовать свободное время для глубокого изучения инструк-
ций и последней технической информации. Мы не стали пренеб-
регать полезным указанием, потому что мы - дисциплинирован-
ные пилоты. Раскрыв "Инструкцию по выводу корабля серии
"Т-9" с круговой орбиты вокруг населенных планет", мы приня-
лись распевать ее, пункт за пунктом, на мотив одной из попу-
лярных песенок Риг-Россо. Хорошо получилось! То ли я пел
слишком громко, то ли перевирал мотив, но Робин совсем скис
от смеха. Он уже не мог петь - задыхался и кашлял, а я рас-
певал вовсю, стараясь держаться поближе к переговорной тру-
бе.
И в салоне, конечно, услышали. В дверь рубки постучались,
вошел Баумгартен. Он вытаращил на нас глаза и спросил на
своем нестерпимом интерлинге;
- Что это значит?
- Мы изучаем инструкцию, - сказал я.
А Робин изо всех сил пытался напустить на себя серьезный
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг