Собственно говоря, никто ученых не прогонял, и они могли
жить на Венере сколько угодно. Примары просто отказались
подвергаться исследованиям и перестали отпускать энергию для
питания приборов.
Венерианские овощи, растительное мясо и фрукты были вели-
колепны, но не сидеть же без дела только ради того, чтобы
набивать ими желудки. И вот психологи и парапсихологи, био-
логи и экологи, онтогенетики и эпигенетики засобирались до-
мой. Очередной рейсовый должен был прибыть на Венеру через
четыре месяца, но ожидать так долго ученые не пожелали. Ре-
зультатом их настойчивых радиограмм и был мой досрочный от-
зыв из отпуска.
Три дня наш корабль стоял на Венере, грузовые отсеки на-
бивались багажом ученых и контейнерами с пищеконцентратом. И
только в последний день выдалось у меня несколько свободных
часов, и я поехал в Дубов.
Со стесненным сердцем шел я по улицам жилого купола. Нич-
то здесь особенно не переменилось, только очень разрослись в
скверах лианы и молочай, лишь названием напоминающий своего
земного родственника. Да еще - рядом с компрессорной станци-
ей поставили новый клуб, украшенный цветными фресками с ве-
нерианскиы пейзажем.
В палисаднике у входа играла с куклами девочка лет трех.
Она раздвинула зеленые плети лиан и высунула свою хорошень-
кую рожицу. Я спросил, как ее зовут, но она не ответила,
глядя на меня с любопытством. Дома был только отец. Он при-
нял меня радушно, угостил превосходным пивом, но ни о чем
особенно не расспрашивал. Оказывается, за годы моего отсутс-
твия у меня появилась сестренка - та самая девочка с кукла-
ми. Вот оно как, а я даже не знал.
Нелегок был для меня разговор с отцом. Он то и дело пере-
ходил на менто, но я понимал его плохо. Отец спросил, не со-
бираюсь ли я бросить космофлот и вернуться на родину, то
есть на Венеру. "Жаль, - сказал он, выслушав мой отрицатель-
ный ответ. - Мы начинаем осваивать Плато Сгоревшего Спутни-
ка, нам нужны люди".
Я прошел по комнатам, испытывая необъяснимую горечь от
скрипа половиц, и от простого и грубоватого, знакомого с
детства убранства, и еще оттого, что не висит больше на сте-
не в моей комнате та цветная фотография - с лесным озером,
лодкой и Дедом.
В дверях стояла моя сестренка - ее звали Сабина. Выходя,
я погладил ее по черноволосой голове, и она мне улыбнулась.
Подумать только: у меня есть сестра! Давно уже не встре-
чались мне люди, имеющие братьев или сестер: так уж сложи-
лось на Земле, что в большинстве семей - если не считать на-
родностей, отставших в развитии, - было по одному ребенку. А
здесь, на Венере, не боятся перенаселения. Наоборот, здесь
нужны люди...
Я присел и протянул к Сабине руки. Но сестренка не спеши-
ла ко мне в объятия. Улыбка на ее славной мордочке сменилась
опасливым выражением. Она ничего не знала обрате, я был для
нее чужим...
У дома, в котором прежде жил Том Холидэй с семьей, я за-
медлил шаг. Вот окна, из которых когда-то выглядывала ма-
ленькая Андра. Они раскрыты, и видно, как пожилая чета, сидя
за пианино, играет в четыре руки что-то тихое и печальное. А
вот и плавательный бассейн. Тут, как и прежде, резвятся и
барахтаются мальчишки. Я вспомнил, как Холидэй учил тут Анд-
ру фигурным прыжкам в воду.
Я сел в вездеход и через шлюзкамеру выехал из яркого
дневного света купола под сумрачное клубящееся венерианское
небо. По обе стороны дороги потянулись плантации желтых
мхов.
Эти бесконечные желтые мхи всегда вызывали у меня щемящее
чувство. Как-никак они были первым пейзажем моего детства...
А вокруг чашей поднимался дикий горизонт Венеры, струился
горячий воздух, и сверхрефракция качала из стороны в сторону
чудовищный ландшафт. Впервые мне пришло в голову, как трудно
приходится здесь летчикам. И еще я подумал, что следовало
разыскать Рэя Тудора, моего школьного друга, - разыскать и
поговорить с ним по душам... если только такой разговор ока-
жется возможным.
Но времени было в обрез, надо было спешить обратно на ко-
рабль.
В космопорту меня захлестнули дела, тут уж было не до
воспоминаний. Био-, пара-, и психо- (так прозвали мы с Роби-
ном ученую команду) сплошным потоком потекли к пассажирским
лифтам. Один ученый спорил на ходу с коллегой, размахивал
рукой, сквозь стекло шлема я увидел сердитые глаза и небри-
тые щеки.
Часа три мы с Робином размещали наших беспокойных пасса-
жиров, стараясь сделать так, чтобы дискомфорт, неизбежный
при такой перенаселенности корабля, был минимальным.
Всю дорогу в салонах и отсеках не умолкали споры. Я иног-
да выходил послушать. Разнобой в высказываниях был изрядный,
но в целом ученых можно было разделить на две основные груп-
пы: одни признавали за примарами полное право на самостоя-
тельное развитие, исключающее какое-либо вмешательство, дру-
гие требовали именно вмешательства.
- Вспомните, что говорил Стэф, - слышал я мягкий голос,
полный раздумчивости. - Представьте, что пройдет несколько
поколений, венерианская социальная психика стабилизируется,
и они заинтересуются психикой коренных обитателей Земли. Их
ученые тучей налетят на наши города, обклеят всех нас - на-
ших потомков, разумеется, датчиками и начнут изучать каждое
движение и каждую мысль. Хорошо будет?
- Хорошо! - немедленно ответил энергичный, не знающий
сомнений голос. - Право ученого на исследование не может
быть ограничено ареалом обитания. Стэф забыл собственную
практику. Я работал с ним в Меланезии и напомню ему об этом.
- Но здесь не Меланезия, старший. Уровень развития прима-
ров нисколько не отличается от нашего, и навязывать вопреки
их желанию...
- Да никто не собирается навязывать. Уже полвека сущест-
вует общеобязательное правило профилактических осмотров.
Примар ты или не примар - ты прежде всего человек, и, следо-
вательно, будь добр по графику являться на осмотр. А как ос-
матривать, какой аппаратурой пользоваться - это уже дело
исследователя.
- И не нужно для этого осмотров, - сказал скрипучим голо-
сом маленький человек, в котором я узнал того, сердитого, с
небритыми щеками. - Дети примаров! Продуманная система наб-
людения, набор резко чередующихся тестов - и дети примаров,
именно дети разного возраста, дадут ответы на все вопросы.
Если бы мне дали возможность закончить исследование...
И тут начался еще более яростный спор: кого надо исследо-
вать - примаров или их детей, и возможно ли в короткий срок
разработать мероприятия космического масштаба, чтобы изме-
нить специфику отношения и "венерианское поле-психо-физиоло-
гический комплекс примара".
Я не дослушал и вернулся в рубку. Робин дремал в своем
кресле. Я подождал, пока он откроет глаза (он каждые десять
минут корабельного времени открывал глаза, чтобы взглянуть
на приборы, такую выработал привычку), и спросил, не знает
ли он этого маленького, небритого. Робин сверился со списком
пассажиров и сказал, что это Михайлов, известный космопсихо-
лог.
- Михайлов? - переспросил я. - Постой, постой. Не тот
ли...
- Тот. - Робин, как всегда, понял с полуслова.
Михайлов составлял программы исследований индивидуаль-
но-психических качеств будущих пилотов. Его коньком были
тесты "реакция на новизну обстановки". Мы хорошо помнили,
как нас, сдавших испытания и вконец измученных, выстрелили
из автобуса катапультами, скрытыми в сиденьях.
Должно быть, я скверный человек. Я испытал светлую ра-
дость оттого, что этот самый Михайлов сидит себе в четвертом
салоне, нисколько не подозревая, какую штуку мы сейчас с ним
выкинем.
Дело в том, что инструкция космофлота предоставляла право
командирам кораблей устраивать учебные тревоги. Обычно на
хорошо освоенных трассах пилоты не делали этого. Но сейчас я
решил использовать свое право. Параграф 75 предусматривал
выход пассажиров в скафандрах из корабля, и я предвкушал,
как Михайлов будет болтаться на фале и в его глазах отразит-
ся ужас космической пустоты. А для полного выявления "реак-
ции на новизну обстановки" можно будет сделать, чтобы фал
Михайлову попался подлиннее, чтобы он оказался дальше всех
от корабля, а гермошлем пусть ему попадется с выключенной
прозрачностью.
Робин хохотнул и радостно потер руками, выслушав меня. Мы
принялись разрабатывать учебную тревогу, но тут Робин вдруг
пошел на попятный.
- Ладно, Улисс, не надо, - сказал он с сожалением. -
Слишком много народу в корабле.
- Устроим тревогу только для четвертого салона, - не сда-
вался я.
- Не надо, - повторил Робин. - Удовлетворимся признанием
возможности выпихнуть его за борт.
Я и сам понимал, что не надо. Но пусть Михайлов скажет
спасибо Робину, этому добрячку. Лично я довел бы шутку до
конца.
На Луне нас ожидал сюрприз - один из тех, на которые
столь щедро наше управление.
Естественно, по окончании спецрейса я собирался "догу-
лять" отпуск. Незачем и говорить, как я соскучился по Андре.
У Робина тоже были свои планы. Он начал какую-то работу на
Узле связи, да и вообще, как я знал, был привязан к Луне
крепким узелком.
Но никогда не будет порядка в космофлоте. Я знаю историю
авиации, всегда интересовался ею. Когда-то атмосферные лет-
чики жаловались на свое суматошное начальство и говорили,
что авиация начинается там, где кончается порядок, и это
пошло с тех пор, как Уилбер Райт украл у Орвилла Райта плос-
когубцы. Послужили бы они в космофлоте!
Итак, только разгрузили корабль, как нас вызвал Самарин.
Мы предстали пред его не столько светлыми, сколько утомлен-
ными очами, готовые к любому подвоху и заранее ощетинившие-
ся.
- Садитесь, Аяксы. - Самарин оглядел нас так, будто вмес-
то носов у нас были гаечные ключи. Затем он задал странный
вопрос: - Вы ведь любите науку?
- Любим, - сказал я с вызовом. - А что?
- Я это знал, - добродушно сказал Самарин. - Понимаете,
ребята, надо немного поработать для науки.
- Все мы работаем для науки, - сделал блестящее обобщение
Робин.
- Прекрасно сказано, - согласился Самарин. - Так вот, в
частности...
В частности оказалось, что некоторые из ученых, вынужден-
ных убраться с Венеры, не пожелали тем не менее от нее отс-
тупиться. И вот что затеял Баумгартен: набить корабль специ-
ально созданной аппаратурой, вывести его на околовенерианс-
кую орбиту и провести длительное исследование космического
комплекса, называемого собственным полем Венеры, - и все
это, разумеется, для выявления его, поля, воздействия на жи-
вой организм.
- Нет ничего проще, - сказал я. - Запустите спутник с со-
баками на венерианскую орбиту, и пусть он крутится сколько
надо. Можно и с мышами.
- Я всегда ценил твой светлый ум, Улисс, - отозвался Са-
марин. - Мыши - просто великолепно придумано. Только вот
когда вы с Боргом затевали самовольное испытание, ты ведь
отказался от мышей. Или от собачек?
Я промолчал.
- В том-то и штука, - продолжал Самарин, - организм чело-
века слегка отличается от мышиного, а на Венере живут именно
люди.
- Ты хочешь, старший, чтобы все эти дурацкие воздействия
испытывали на нас?
- Ну почему же? На корабле будет группа исследователей.
Конечно, их могут заинтересовать и ваши реакции. Я охотно
послал бы другой экипаж, ребята, но...
- Понятно, - сказал я. - Другого, как нарочно, нет сейчас
под рукой.
Он поглядел на меня одним глазом, закрыв второй. Не было
пилота в космофлоте, который бы не знал: если Самарин смот-
рит вот так, в половину оптических возможностей, то ничего
хорошего не жди. И верно, разговор у нас получился безра-
достный. Самарин не без ехидства заметил, что слышал краеш-
ком уха, будто я собираюсь лететь за пределы Системы. Я за-
пальчиво подтвердил: мол, так оно и есть, и тогда он выска-
зался в том духе, что такой полет смогут доверить только
очень опытному пилоту. И дисциплинированному, добавил он. А
я заявил, что готов в любую минуту лететь куда угодно наби-
раться опыта, только не крутиться вокруг Венеры, уж от этого
кручения никакого опыта не наберешься. И дисциплины тоже. В
конце концов, мы пилоты на линии Луна - Юпитер.
Тут Самарин схватился за голову и завел свою любимую пес-
ню: мол, он совершенно не понимает, почему должен губить
здоровье, общаясь с пилотами, вместо того чтобы лежать в га-
маке под пальмами на островах Фиджи. Обычно это означало,
что пора заканчивать разговор. Что было делать? Откажись мы
наотрез, Самарин вызвал бы из отпуска какой-нибудь другой
экипаж, все равно ведь надо кому-то лететь. Да я бы и не уп-
рямился, если б дело не касалось Венеры.
Мы переглянулись с Робином, он хмуро кивнул. На какие
жертвы не пойдешь ради науки...
Выйдя от Самарина, я заторопился на Узел связи, чтобы за-
казать радиоразговор с Андрей. Робин придержал меня. Никогда
еще я не видел его таким удрученным.
- Улисс, - сказал он, глядя в тусклую даль главного селе-
ногорского коридора, - мы с тобой налетали немало мегамет-
ров...
Я знал, что наступит этот трудный для нас обоих разговор.
Не стоило его тянуть, все было и без того ясно. Я послал ему
менто: "Все ясно".
Он покачал головой. Как он был похож в эту минуту на сво-
его отца - лобастый, с квадратной нижней челюстью.
- Нет, Улисс, я все-таки скажу...
И сказал, чудак этакий, что решил уйти из космофлота, по-
тому что его привлекает работа на Узле связи (семейная тра-
диция, ну как же!), и что космическая связь сулит интерес-
нейшие перспективы. Кроме того, он женится на Ксении. И этот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг