Их надо было зафиксировать, перевести в привычное, осмыслить, выцепить то,
что пригодится тем, кто будет идти следом.
Но не хотелось.
Плавать в нежных волнах сладкой обиды было куда притягательней.
Глава четвёртая
Ночь, уходящая в кошмар
Через годы, через расстоянья,
На любой дороге, в стороне любой
Песня нам не скажет: "До свиданья!"
Песня не прощается с тобой.
Если днём всё складывалось удачно, то вечер получился просто
замечательным. Солнце исчезло за крышами домов, а мою квартиру окутали
тихие сумерки.
Надо сказать, она могла именоваться "моя квартира". Родители заключили
пятилетний контракт на работу в Бразилии. Раз в год, зимой, им удавалось
вырваться в отпуск, и они приезжали, наполняя квартиру экзотическими
вещичками и фруктами, которых я до этого и в глаза не видывал. Тут же
появлялась куча гостей, принося с собой шум и оживление. Они рассаживались
за столом, завистливо слушали рассказы о том, как там, и во весь голос
жаловались на то, как здесь. Я не вникал в суть разговоров, а занимался
спортивной ходьбой между кухней и гостиной, обрабатывая грязную посуду.
Но две недели пролетали как миг. И мама с папой исчезали. Поначалу в доме
оставались запахи. Но заканчивались фрукты. Запахи становились все тоньше
и незаметнее. Наконец, жизнь снова вползала в привычную колею, а в
комнатах просыпалась, казалось, совсем уже было скрывшаяся тишина.
Квартира была сквозной. Большое окно с балконом и кухня выходили во двор.
Окно спальни смотрело на улицу. Отсутствие проезжей части позволяло забыть
про грохот трамваев и шиканье автомобилей. Прогуливаясь по нашей улице,
пешеход всегда стоял перед выбором пути, так как их в этом спокойном месте
имелось целых три. Он мог идти либо вдоль четных домов, либо возле
нечетных, либо по самой середине сквера, среди раскинувшихся по сторонам
кустов и деревьев. Насаждения здесь росли самые разнообразные. Я же с
детских лет выучил лишь самые практичные из них: шиповник, боярышник и
яблоню с мелкими сладкими плодами. Впрочем, беспечный гуляка мог и не
ходить никуда, а присесть и отдохнуть, благо, лавочки с удобными спинками
стояли через каждые пятьдесят метров.
Ну ладно, я Вам о квартире, а забрел уже эвон как далеко. Кроме
вышеназванных гостиной, спальни и кухни, в квартире еще имелся темный
коридор, из которого четыре двери уводили в гостиную, уборную, ванную
комнату и кухню, а также множество встроенных шкафчиков, что в детстве
создавало превосходные возможности для игры в прятки.
Пока я все это описывал, лежа на мягком диване... Кстати, о диване. За
подобную вещичку всем известный царь немедленно согласился бы махнуться со
мной даже знаменитым золотым петушком (правда, я меньше, чем на царевну,
не согласился бы). "Надоел уже, - законно скажете Вы. - Предложение хотя
бы закончи". Значит, пока я это описывал, в гостиной сгустилась темнота
летней ночи. Неспешно текло время, когда на улице еще светло, а в квартире
уже трудно что-то отчетливо разглядеть, если не зажигать свет. Но мне
нравилось.
Я тихо прошел на кухню, нажарил себе картошки и стал шарить впотьмах в
поисках радио. Надеясь отдохнуть не только телом, но и душой, я включил
его и сразу же услышал припев весьма небезынтересной и поучительной
песенки:
Здорово, корова.
Здорово, козел.
Налей-ка парного,
Я в гости пришел.
Здорово, корова,
Теперь я смогу,
Как резвая телка,
Скакать на лугу.
Телок и разного рода козлов хватало и в повседневной жизни, а мне так
хотелось чего-нибудь необычного. Резко переключив канал, я устроился
поудобнее, а из динамика понеслось:
Ты - морячка, я - моряк.
Ты - рыбачка, я - рыбак.
Ты на суше, я на море,
Мы не встретимся никак.
Не то! Хотя уже немного получше. Хотя бы не про козлов. Но любителем
подобных шедевров я тоже не являлся. Слова из решётки никак не вязались с
вечерними сумерками. И чересчур бодрая корова, и хитрый козел, и морячок,
который ну никак не может пересечься с подругой. Они словно отталкивали,
отгоняли что-то неуловимое, витавшее в тёплом воздухе. Тайна? Приключение?
Я чувствовал его, но не знал, где и когда. Рука мигом повернула кругляшёк
выключателя, надеясь, что песни не успели разбить эти ощущения.
Но не сидеть же в темноте и одиночестве? Оставался телевизор. На первом
канале долго и нудно завывала не в тему неизвестная мне группа. А затем
кто-то из солистов в том же духе долго и нудно объяснял, что эстрада
загнивает, и только его группа набирает все новые и новые высоты, что
ведущие гранды измельчали, потеряли связь с народом и достигли творческого
тупика, и только его группа сумела найти необходимый массам образ. Но нет
денег... Смотреть подобное нытье надоедало быстрее, чем вы успели
прочитать эти строчки.
По второму каналу шла неразбериха. Экран заполонила толпа. На заднем плане
ходил священник и кропил святой водой, а невидимый хор подпевал
ангельскими голосочками. Отодвинув народ за пределы видимости, на экране
возник улыбающийся комментатор, рассыпавшийся вопросами. А угрюмый мужик в
костюме высшего класса лениво на них отвечал:
- А почему Вам пришла в голову идея открыть именно платный туалет?
- Ну, видишь ли, на любой товар и услугу должен существовать свой рынок.
Спрос на мои услуги не исчезнет никогда.
- Телезрители уже ознакомились с внутренним великолепием. Скажите, на
какого потребителя рассчитана такая изысканная обстановка?
- В основном, знаешь, на иностранных туристов. Я думаю, что валютный
порядок расчетов оградит нас от случайных посетителей.
- А если мне или нашему оператору вдруг понадобится стать Вашими
клиентами? Знаете, в жизни всякое бывает.
- За рубли тебя, конечно, сюда и на порог не пустят. Но нет проблем.
Обменный пункт работает вон в том магазине. Кстати, там заведует мой
друган. И лично тебе он может поменять баксы по льготному курсу.
- А в дальнейшем Вы не планируете открыть рублевый зал?
- В обозримом будущем планирую. Ну а пока только за свободно
конвертируемую.
- А что Вас побудило пригласить отца Василия освятить место Вашего
бизнеса?
- А чо такого? Все под богом ходим.
- Но, предположим, к нам прибыли туристы из стран ислама. Они ведь не
смогут воспользоваться Вашими услугами. Как им быть?
- Э-э... - вопрос поставил мужика в тупик. - Ну... Может, мы откроем
филиалы для таких туристов, куда пригласим муллу из мечети, или как её
там...
Мне стало противно, и я выключил телевизор. С наступившей тишиной в
комнату вползла таинственность. Её-то я и ждал, чтобы оборвать ниточки,
тянувшиеся из внешнего мира и опутывавшие меня плотным, тесным, удушливым
коконом безысходности и предопределённости. Таинственность обволокла
комнату. Я уже не боялся, что она исчезнет от нечаянного постороннего
шума. Проезжая часть находилась в необозримой дали, дети давно
угомонились, в окрестностях не работала на общество ни одна акустическая
система. Только листья деревьев шелестели сегодня как-то особенно громко.
Их шепот врывался в квартиру через раскрытую форточку и словно от чего-то
предостерегал.
Не зажигая света, я подошел к двери балкона, где на крышке радиолы стояло
мое сокровище - японский магнитофон - единственная солидная вещь,
появившаяся из Бразилии. Я обвел взглядом стройные шеренги кассет на
шкафу. Их была целая сотня. На пополнение личного состава аудиогвардии
уходила большая часть стипендии. Каждому свое: кому марки, кому монеты и
календарики, кому крышки от кастрюлек. А я коллекционировал кассеты.
В рядах моего войска значились и представительницы фирмы "BASF" -
красно-чёрная и оранжево-прозрачная, и строгая "AGFA", и
мрачно-величественная "Toshiba", и "JVC", веселящая яркой наклейкой, и
монументальные экземпляры "TDK", которые можно было хоть сейчас отдавать в
музей современного искусства, и непривычная для наших мест "Sanyo". Друг к
другу прижались редкости - золотые и серебряные "Maxell UD". Но особой
гордостью всё же являлись всевозможные модификации "SONY". Не только
простые, известные с застойных времён "EF" и её преемницы с приставкой
"Super". Нет-нет, я постарался раздобыть весь модельный ряд, начиная от
"CHF" и заканчивая новейшими "Metal-SR". В коробках похуже теснились менее
известные фирмы, включая многочисленные китайские экземпляры.
Я погладил приветливым взором вытянувшуюся по стойке "смирно" гвардию.
Кассеты не отлынивали от службы. Они словно просились в магнитофон. Но
музыка, даже созвучная душе, помешала бы тайному превратиться в явное. Ну
где же оно, где? Когда появится? А в ответ тишина.
Ничего не оставалось, как лечь спать, хотя сны задержались на полпути.
Тени неведомого прятались по углам и под креслами. Узор на ковре колыхался
морскими волнами. Прозрачные занавески дрожали и не могли удержать
вливавшуюся тьму. Таинственно поблескивали стекла серванта. Блики
загадочного света сверкали перламутром на югославском фарфоре. Скрипы и
шорохи. Смутные отражения в темных глубинах телевизионного экрана. Тикали
часы на стене, разделяя время на секунды и не давая погрузиться в
спасительную дрему. Картины яркого дня померкли, потускнели, отошли в
прошлое. Теперь не существовало иного мира, кроме сумрачной мглы в
квартире и кусочка далекого неба за окном.
За окном? Я перевел взгляд туда и оцепенел от ужаса. Уродливое, вытянутое,
все в глубоких теневых извилинах, нечеловеческое лицо заглядывало в
квартиру, прильнув к стеклу. Одним прыжком я оказался у выключателя, и
слепящий свет пяти электрических ламп прогнал царство тьмы.
Не сразу я рискнул взглянуть сквозь тёмные стёкла. Но когда всё же
решился, балкон оказался пуст. Не осталось ни малейших следов леденящего
душу пришельца. Может, я все же успел уснуть? Однако, остаток ночи я
провел с включенной на максимум люстрой и яркой настольной лампой.
Глава пятая
Self Control
In the night, no control
Through the wall something`s breaking
Wearing white as you`re walkin`
Down the street of my soul
You take my self, you take my self control
You got me livin` only for the night
Before the morning comes, the story`s told
You take my self, you take my self control
Хотите чудес? Разыщите шесть пятиэтажек, стоящих парами, словно
детсадовцы, и пройдите меж ними в условный час. Остановитесь в тот миг,
когда Ваш взор ещё цепляет стены последней пары, а серое здание невысокой
школы уже недалеко, и взгляните чуть вправо. Ответвляясь от асфальта, там
засеребрится призрачная дорожка. Она огибает один из придорожных тополей,
проходит прямо сквозь морщинистый ствол другого и исчезает в стене дома.
Помните: вставшему на серебряный луч не будут помехой преграды реального
мира. Он легко пройдет и сквозь вставшее на пути дерево, и сквозь стену, и
сквозь череду можжевельника, не чувствуя касания веток. Когда он
протиснется через железное полотно детской горки, очертания окружающих
предметов станут прозрачными и нереальными. Перед смельчаком засияют
картины иного мира. Пока они трудноразличимы, но с каждым шагом становятся
все ясней и отчетливей.
Пейзажи двух миров причудливо переплетутся. Стоящий меж измерений увидит
знакомую листву деревьев, зеленую днем и сероватую сейчас. Но среди острых
листочков вспыхнут искорками пятиугольные звезды неведомых цветов. Из
стены оставленного позади дома вывалится склон горы, словно нарост
опухоли, образовавшейся на кирпичах вследствие неизвестной болезни. Трава,
озаренная лунным светом, шуршит под ногами и вдруг исчезает, уступая место
восьмиугольным каменным плитам, гладким, как стекло.
Лишь серебряная тропинка крепка и надежна. Словно извилистая нить, она
вьется, пронзая пространства. Единственная реальность в месте стыковки
измерений имеет четкие границы и излучает свет, успокаивающий душу и
вселяющий уверенность. Но ни в коем случае не покидайте ее теперь, ибо,
где окажется оступившийся, не знает никто. Может он вернется в знакомый
двор, с облегчением переводя дух после пути в неведомое. Но с тем же
успехом безумец может очутиться на дороге, широкой дороге, сложенный из
брусочков красного дерева. Дороге, ведущей в никуда. Или он не увидит
вокруг ничего, кроме царства весьма подозрительных кустов, зловеще
шевелящих иглами. Но пока он не покинул тропинку, кусты маячат призрачными
очертаниями то ли в пяти шагах, то ли в двух сотнях метров. Когда они
останутся за спиной идущего по серебряному пути, перед взором появится
что-нибудь еще более странное и пугающее.
Немногие видели в других местах такую тропинку. А уж про тех, кто рискнул
свернуть на неё много лет назад, вообще не сохранилось преданий. Но того,
кто в наши дни заметил волшебную дорожку среди простых и обыденных вещей,
да еще догадался бы сделать по ней сотню, а может и тысячу шагов, ждал бы
вполне счастливый исход. Ибо в мирах, имеющих границы, редко можно найти
бесконечные дороги, и эта была не из их числа.
Среди вспыхивающих и меркнущих миров истаяла бы и тропинка, сотканная из
серебряного света. Сделавший по ней последний шаг не обнаружил бы ее ни
впереди, ни сзади. Исчезнут переплетения миров. Останется ровное-ровное
поле без единого росточка, да мрачное черно-серое небо без звезд и лун.
Этот мир не соприкасается с космосом уже многие тысячелетия. И
проникнувший туда остановился бы в ужасе, так как глаза не отыскали бы ни
скоростного шоссе, ни железной дороги, ни узенькой тропинки обратно. И у
того, кто очутился бы в одиночестве посреди бескрайнего поля, не хватило
бы ни сил, ни времени, чтобы найти выход без посторонней помощи, а
набирать "03" или "911" бесполезно даже по самой продвинутой спутниковой
связи.
Этот путь вел лишь сюда, и его проложила Лаура - королева призраков.
Она уютно расположилась на троне в огромном просторном зале с витиеватыми
колоннами, поддерживающими высокий сводчатый потолок. Трон представлял
собой вырубленную в огромном камне чашу, край которой, сверкая золотом,
выдавался вперед. Необработанные грани переливались радужными бликами. То
был астекс - сияющий, небесный двор, цвет-камень. В каждом из миров ему
давали свое имя. Но добывали его лишь в единственном из них.
В одном далеком пространстве втыкалась в фиолетовое небо острая черная
громадина горы. Там медленно рос он - чудо-камень, имевший несчетное число
граней. И каждая сияла неповторимым светом. Уже при первом взгляде
казалось, что тут представлены любые из возможных цветов. Но, открывая
новые грани, глаза находили всё более удивительные, более невообразимые
оттенки. И чем дольше блуждал взгляд по камню, тем таинственнее и
многообразнее переливались его грани, и не было среди них двух одинаковых.
Так и стоит он, огромный, выросший из тёмных вод в самом центре горы. К
нему ведёт мрачная пещера, по которой плещутся, тихо шелестя, волны
скорбной реки. Сюда и стремятся те, кто мечтает иметь хотя бы маленький
осколочек этого чуда природы. Утлые лодчонки уплывали в пещеру, разбиваясь
о выступы, внезапно выползавшие из темноты. Подводные машины петляли в
извилистых коридорах, застревая там навечно. Железные корабли терпеливо
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг