- Тебе снова придется поцеловать меня.
Вы скажете: "Ну что ж, нам не привыкать". И хитро улыбнётесь. Да, но
Вам-то не видно, что королева снова обратилась в того самого противного
монстра. Ума не приложу, с чего я решился поцеловать ее в ту ночь. Правда,
тогда поцелуй спас ей жизнь. Зажмурив глаза, я коснулся губами ее губ. На
ощупь поцелуй казался прекрасным, словно передо мной находилась
очаровательная принцесса, а не безобразный призрак. Голова закружилась,
перед сомкнутыми веками замелькали красные светлячки, в голове разливалась
приятная истома. Губы королевы внезапно потеплели. Я впился в них и,
обхватив за талию, прижался к ее фигурке. В тот же миг холодная ладонь
легла на лоб и остудила внезапный порыв.
- Не слишком увлекайся, - зашептала она мне на ухо. - Вполне достаточно.
Я открыл гляделки и встретился с ее красными глазами. Так мы стояли
несколько минут, чуть не касаясь лицами друг друга. Наступило хорошее
молчание, когда слова не требуются, когда чувствуешь себя замечательно
просто оттого, что ты не один на белом свете.
Лаура улыбнулась, обнажив клыки, подхватила меня под руки и в мгновение
ока поставила на карниз крыши. Сама же вернулась, чтобы закрыть окна и
вновь просочиться сквозь стекло. Вот это меня удивляло больше всего.
Возможно ли спокойно проталкивать свое тело сквозь твердые предметы и тут
же хвататься за них, совершая ими какие-либо действия? Воистину, призраки
непостижимы.
Когда Лаура очутилась на крыше, я опасливо посматривал вниз. Высота не
маленькая. Королева оказалась за спиной и вдруг шутливо толкнула меня
вперед. Не ожидая подвоха, я дернулся и шагнул в пустоту.
Если Вы свалитесь с пятого этажа, смотрите в небо. Оно успокаивает. Оно
всегда недостижимо далеко. Я же падал лицом вниз. Не передать словами,
насколько удивительно двойственное чувство свободы полета и ужаса смерти
за те, оставшиеся еще секунды. Асфальт радостно рванулся ко мне, словно
ждал нашей встречи много-много лет. В глазах помутилось, а когда зрение
прояснилось, я увидел окурок.
Он лежал в метре подо мной, белый огрызок сигареты с золотым пояском,
отделявшим фильтр от рабочей части. На белизне ясно виднелась розовая
неровная каемка - след от помады владелицы заморского товара народного
потребления. В безмолвном мире все замерло, как на картине.
Я не падал к окурку. Он тоже не стремился впечататься мне в лицо. Мое тело
висело в воздухе, как космонавт в невесомости. Прервав неподвижность, я
дернул руками и ногами одновременно, но с места не сдвинулся.
- Не умеешь, - зазвенел рядом чудесный голос королевы. - Держись.
В поле зрения показалась белая рука. Я ухватился за нее, но пальцы
неприятно врезались друг в друга, легко пройдя сквозь призрачное
препятствие. Сверху раздался огорченный возглас, пальцы тут же
раздвинулись теплым облаком. Теперь я сжимал в ладони вполне реальную
руку, присутствие которой прогнало чувство неловкой неестественности. Рука
немедленно увлекла меня за собой. Асфальт метнулся в сторону, промелькнули
черные прутья ограды, деревья на противоположной стороне улицы. Тело
приняло наклонное положение и дециметр за дециметром набирало высоту.
Наверное, человек, как и птица, создан для полета. И если он произошел не
от обезьян (как утверждают противники Дарвина), то уж точно от птиц.
Недаром всю жизнь люди стремятся летать, с давних времен изобретая машины,
чтобы оторваться от земли и взглянуть на нее с высоты, охватить всю ее
ширь, заглянуть за далекие горизонты. Ведь дошли же до нас легенды о
летающих людях. Возможно, далекие наши предки умели летать, свободно паря
над бескрайними просторами. Но однажды, взяв в руки палку, первый
птицечеловек сообразил, как много дел ждет его в ближайшие дни. И,
занявшись делами, он уже смотрел в небо лишь вечерами, мечтая о том, как
завтра... Но завтра предстоял сев, или уборка урожая, или мена того, что у
тебя есть, на то, что надо. Крылья уже были не нужны для подобной работы,
зато требовались крепкие и сильные руки. Текущие дела занимали все время.
Появлялись планы на следующую неделю, месяц, год. Летящее завтра
растворилось в череде заполненных бесконечной работой дней.
С тех пор человек многого достиг. Сменялись каменные и бронзовые века,
уходили в историю рабовладельческий строй и средневековье. С появлением
множества полезных инструментов тяжелый труд становился все легче.
Появилось свободное время. Вот тут-то бы и летать! Ан нет, не выйдет. Где
они, крылья?
Совершив грандиозный рывок в развитии, человек утратил прежнюю свободу. Он
может почти все: рисовать картины, писать путевые заметки, строить прочные
каменные жилища, играть в футбол и теннис, совершать кругосветные
путешествия на автомобилях, поездах и пароходах, вырываться за пределы
Земли на космических кораблях, открывать неизвестные химические
соединения, физические законы и математические теоремы. Может, ко всему
прочему, получать за это уйму денег и покупать все, что заблагорассудится,
благо, и в сфере потребления соблазнов ох как много. А летать с помощью
своих конечностей? Может. Но только один раз.
Однако, презрев все законы физики, я летел, скользил по воздуху, не шевеля
ни руками, ни ногами. Королева призраков осуществляла мои давние
несбыточные мечты. Она мягко, но неуклонно рассекала воздух, а я, как
прицеп, следовал за ней.
Но я летел, а не болтался мешком с картошкой. Не знаю, какая сила
удерживала меня на воздушных волнах, но такая существовала в природе,
иначе не было бы этих тягучих и прекрасных секунд, этого ощущения
беспредельного счастья и могущества.
Подо мной расстилались чередующиеся друг с другом автомобильные
магистрали, детские площадки, серебристо-серые газоны с черно-желтыми
взрывами деревьев, безлюдные тротуары и - самое интересное - крыши домов.
Наш путь лежал невысоко. Серый шифер или листы жести с ржавыми пятнами
пробегали под самым носом. Я мог протянуть руку и ухватиться за
телевизионную антенну или покосившуюся от ветра железную трубу. Но, словно
во сне, я опасался прикосновений, чтобы не привлекать внимания закона
всемирного тяготения, неизвестно почему выпустившего меня из своих объятий.
Череда крыш оборвалась, мелькнул квадрат газона с протоптанной наискось
тропинкой, и мы (вернее, я) чуть не врезались в угол десятиэтажного
института машиностроения. Приняв влево, Лаура заботливо предотвратила мою
черепно-мозговую травму. Земля вздыбилась холмом и оборвалась. Теперь
внизу разлилась беспросветная тьма. Где-то там, во мгле, неслышно журчала
речушка, которую многие поколения пионеров безуспешно пытались привести в
нормальное экологическое состояние.
Зашелестели серебристые волны листвы под лунным светом. Ветер колыхал
листья, то загоняя их в черноту мрака, то вновь выпуская на поверхность,
по которой торопились наши тени, чуть обгоняя меня с Лаурой. Деревья
укрывали стройные ряды холодных столбиков из камня - солдатское кладбище
времен последней войны. Темнота без единого огня наполняла душу страхом.
Сначала она придала особую остроту воздушному путешествию, но потом
обезумевшие нервы не выдержали. Мне показалось, будто мы падаем в бездну
мрака, где останемся навсегда. Далеко в стороне блеснула ниточка огней
дамбы, охватившей реку туннелем.
- Летим вправо, - то ли прошептал, то ли подумал я.
Но Лаура услышала и тихонько развернулась. Теперь вереница огоньков лежала
прямо по курсу. Мы миновали башенку церкви, маковка которой темным маяком
возвышалась над кронами деревьев, скульптуру скорбящей матери, поворот
трамвайных рельс. Блики света пробежались по металлическим полоскам,
стремясь успеть за нами, но тщетно. Теперь внизу проносились крыши
двухэтажных кирпично-деревянных домишек начала века. В прежние времена
городские власти намеревались взять этот микрорайон под охрану,
организовав архитектурный заповедник. Однако политический ветер смел
несколько эшелонов властей, а идея успешно забылась. Теперь несостоявшиеся
памятники русского зодчества год за годом разрушались под воздействием
окружающей среды, а в планах очередной власти стоял вопрос о снесении
списанных комиссией зданий и возведении на их месте делового комплекса с
быстрой окупаемостью. Как-никак, центр города все же. Но, помня о дефиците
областного бюджета, каждый, лениво наблюдающий за древними строениями из
окон трамвая, был твердо уверен, что до конца века данный пейзаж изменений
в лучшую сторону не претерпит.
Оставив позади редкие фонари, мы вновь погрузились во тьму. Слева мелькнул
одинокий собор Петра и Павла, утративший колокольню после Великого
Октября. Справа простирался глубокий лог, усеянный дачными участками. А мы
с королевой летели над старым трамвайным мостом, некогда соединявшим мой
район с городом. Мне почему-то никогда не верилось, что до постройки дамбы
здесь ходили трамваи, хотя дорога, вымощенная специфическими кубиками,
явно намекала на свое происхождение. В две секунды мы миновали мост и
стали набирать высоту, следуя за метнувшейся в гору полосой, где давно уже
не было ни единого следа трамвайных путей. Мимо дороги понеслись
разномастные железные гаражи, не оставлявшие ни единой мало-мальски
пригодной для обустройства щели. Когда дамба еще не существовала, трамваям
приходилось описывать порядочный крюк.
Мы также проделали немаленькую петлю и возвращались к цирку. Слева
закончились гаражи, рядом с нами очутились деревянные домишки. Их черные
бревна, потемневшие от времени, поглощали свет луны. Несколько секунд они
держались на одном уровне с нами, но затем плавно ушли вниз. На смену им
пришли белые пятиэтажки, окрашенные луной в лимонно-желтые тона. Далеко
справа мелькнул черный купол планетария, и тут же его скрыло уже знакомое
Лауре здание, похожее на гигантскую горку. Прошмыгнул под нами шифер
крыши. Правый ее скат серебрился в лунном сиянии, а левый мрачно серел
ночной тенью. Антенны стремились уцепить платье Лауры и бросали косые тени
в надежде достичь затемненной стороны. Некоторым это удавалось. Впереди
наплывало сборище гаражей, в мрачных щелях которого тупиком оканчивалась
неведомая мне дорога призраков.
Мной владело великое чувство полета. Казалось, только я с королевой, да
Луна неподвижно зависли в воздухе, а Земля бежит навстречу, словно
рельефный глобус, словно серо-желтый мяч, катящийся по невидимой
бесконечной дороге. Правда, сравнив размер этого мяча и собственный, я
должен был ощущать себя разве что клопом. А мне хотелось - орлом. Я уже
прекрасно понимал летчиков в отставке, с тоской глядящих в небо. Не
представляю, как можно расстаться с такой красотой. Ночь заставила краски
померкнуть, зато заметнее стали оттенки. Пространство вокруг четко
разграничили зоны света и тьмы. Первая сверкала и переливалась бликами
ночного светила - тысячами цветов от бледно-желтого до золотого и даже
оранжевого. Вторая скромно темнела серыми, стальными, мрачно-коричневыми и
абсолютно черными тенями. Красота ночи представала глубинами ничем не
разбавленного синего кобальта с вкраплениями переливчатых светлячков
звезд. Встречный ветер выдувал тяжелые мысли, не трогая беспредельного
счастья. В голове что-то приятно пульсировало, вибрировало, качалось.
Совсем как на какой-нибудь вечеринке, когда удачно подберешь коктейль
выпивки и закуски. Не больше, не меньше, а в самую точку. Однако, морозный
воздух сохранял удивительную ясность ума. Я старался запомнить все до
мельчайшего листика, на мгновение выскочившего на свет из темной глубины.
Я знал, это требуется сохранить до самого что ни на есть конца. Человек
живет воспоминаниями достижений и неудач, взлетов и падений. Разумеется,
мой полет был вершиной - самой высокой вершиной с момента рождения.
Лаура увлекала меня дальше и дальше. Мы оставили позади круглую крышу
цирка и полетели вдоль моей улицы, обогнав двух запоздалых автомобилистов.
Я уже решил было, что полет подходит к концу, но после площади Дружбы
Лаура взяла наискосок. Первый двор встретил нас привычной тишиной. Во
втором кто-то пьяным голосом бубнил неразборчивую песню с балкона третьего
этажа, постоянно срываясь на жалостливые ноты. На скамейке следующего
двора виднелись три черных силуэта с мерцающими сигаретными угольками.
Чтобы не рассеялось волшебство ночного полета, Лаура рывком увеличила
скорость. Мы летели прямо на красные огни телевышки.
- Хочешь увидеть ее вблизи? - раздался ласковый шепот королевы.
- Спрашиваешь! - прошептал я в ответ.
Тут и говорить нечего. Сколько раз я мечтал побывать на самом верху.
Поглядеть на панораму города, почувствовать себя выше всех, попробовать
дотянуться до облаков, может, даже разок плюнуть вниз и надолго замереть,
любуясь закатом в то время, когда дома уже накрылись сумерками. Правда,
осуществлять мечту я собирался в солнечный день, а никак не ночью.
Уже не требовался миллион. Ни рублей, ни долларов. Желание само летело мне
в руки. Мы достигли телевышки и восходящей спиралью закрутились вокруг
мощного каркаса. Издалека она всегда выглядела хрупкой и изящной. Только в
непосредственной близости ощущался размах и твердая непоколебимость.
Габаритные огни проносились красными кругами и стрелой летели вниз.
Наконец, королева остановилась и предоставила мне возможность взглянуть
широко раскрытыми глазами.
Снова проснулся ужас. Телевышка скрылась за спиной, а вокруг не осталось
ничего. Дома, деревья, люди утонули во мгле далеко внизу. Передо мной в
пустоте холодного неба сиял бледный лик Луны. Ветер, ласково трепавший
волосы, превратился в лютого врага, выстуживавшего тепло уверенности. Меня
затрясло от страха и совсем не летнего мороза. И еще Луна. Не нравилась
она мне такая. В городе она прячется то за дома, то за деревья, выполняя
неблагодарную роль великовозрастного фонаря, коему надлежит неусыпно
освещать вверенную территорию, передавая зарплату в фонд Мира. Люди
временами поглядывают на нее, думая преимущественно о своем. Но теперь
становилось ясно, кто здесь хозяин. Я чувствовал себя незваным гостем на
холодном приеме у ледяных великанов с далекой планеты, которым не было до
меня никакого дела.
Лаура почувствовала перемену и за руку потянула меня назад, скользнув
между толстыми трубами стальной конструкции. Ноги ощутили твердую опору. Я
стоял на восьмиугольной площадке с полусферами по углам - возможно,
параболическими антеннами. Вблизи они выглядели очень внушительными. Надо
мной находилась восьмиугольная плоскость, аналогичная той, в которую
упирались подошвы. Уверенность мигом вернулась, и хотя ветер дул с не
меньшей силой, крыша над головой создавала ощущение безопасности. Пальцы
легонько погладили холодную поверхность творения рук человеческих.
Металлическая лесенка вела вверх. Кто-то обязательно бывал уже и здесь, и
выше. Такая мысль окончательно успокоила меня, и я, повернувшись спиной к
негостеприимной Луне, стал вглядываться в сливавшийся с небом горизонт.
Вдалеке пылали яркими точками факелы Нефтеоргсинтеза, а за ними неясно
виднелось скопище крохотных огоньков - вероятно, аэродром.
- Вниз? - в полный голос спросила королева.
От пережитого волнения перехватило горло, и я только кивнул. Мы на
полминуты замерли на краю площадки, а затем шагнули вниз. Ощущения
свободного падения я тоже никогда не забуду. Глаза непроизвольно
зажмурились, ветер исчез и тут же встретил нас снизу, а в голове вертелась
одна-единственная мысль: "Ускорение свободного падения равняется 9,8 м/с2".
Не знаю, закрывала ли глаза Лаура, но мы с размаху врезались в листву и
плотно завязли там, сломав несколько не слишком крупных веток. Счастье,
что на пути не встретилось мощных ветвей. Нас овевало тысячекратными
прикосновениями прохладное темное море. Кругом разлилась шелестящая живая
темнота. И только повыше, слева, сиял фиолетовый шар фонаря, крася
сиреневыми тонами близлежащие листья. Мы рванулись сквозь таинственное
царство, заполнившее пространство между трехэтажным зданием
телерадиокомпании и острыми прутьями забора, сгруппировавшимися в строгие
шеренги, разделенные каменными столбцами, словно командирами отделений.
Чувствуя благодатное избавление от безжалостного взгляда Луны, я подумал о
квадратной площадке на самом верху телевышки. Кольнула запоздалая жалость
о её недостижимости, но пришло облегчение: слава богу, выше меня что-то да
имелось, а вот на той площадочке... И появилась надежда, что, конечно, в
этот раз побывать там не удалось (и хорошо), но, может быть, в
следующий... А Лаура круто пошла на снижение, и мы совершили посадку на
мой неподвижный, крепкий, прочный, соответствующий всем ГОСТам по технике
безопасности балкон...
...Проснулся я только во второй половине дня. Ковер на диване сбился
неудобными складками. Дверь в спальню, предоставленную в полное
распоряжение королевы, была открыта настежь. На кухне негромко постукивали
металлом о фаянс. Я быстро надел джинсы, фирменную рубаху "AVIS" и
выглянул в коридор. На обозримом пространстве кухни, поджав ноги под себя,
Лаура расположилась на венском стуле и неумело намазывала масло на хлеб. Я
тут же присоединился к ней, и мы молча стали пить чай. Эффектней, конечно,
звучало бы "пить кофе", но на кофе я мог пока только любоваться, проходя
мимо витрин. Я опять не знал, с чего начать разговор. Доброго утра желать
поздновато, а говорить про хорошую погоду не стоило. Но Лаура сама
прервала молчание неожиданным вопросом:
- В театре я встретила очень много людей. Почему ты меня никому не
представил?
- Но я ведь их видел впервые! - попробовал оправдаться я.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг