- Ты хочешь сказать, что никого из них не знаешь?
- Конечно.
- А почему тебе с ними не познакомиться?
- Ну, у нас так не принято, - сказал я, и тут же почувствовал, что суть не
в этом. - Понимаешь, я не знаю, как знакомиться. Ну, спрошу я чье-нибудь
имя, представлюсь сам, а дальше. Что дальше? Я не знаю, о чем с ними
говорить. Люди все совершенно разные, и интересы у них тоже разные. Как
подобрать тему? - я понял, что одного чая мне недостаточно и вытащил из
холодильника три яйца. - Я ведь и с тобой говорю очень мало тоже поэтому.
Конечно, есть люди, которые в два счета определят твою профессию и
увлечения, найдут массу подходящих слов, - я зажег газ под правой
конфоркой, - в нужный момент времени расскажут анекдот, ну, смешную
историю, сумеют поговорить обо всем просто, понятно и не натянуто. А я не
такой. Я вижу, чувствую, а сказать не могу. Да и стоит ли говорить? Бывают
такие люди, что выслушают и не поймут, - я разбил поочередно скорлупу,
вываливая в промежутках белок и желток на сковородку, - или, еще хуже,
наплюют потом в душу. А это самое страшное. Человек узнал твою тайну,
проник в самую глубину души, а потом взял, да и разрушил все, ударил по
больному месту со знанием дела. Поэтому я и боюсь знакомиться.
- Люди разные? - не поверила Лаура.
- Разумеется, - я схватил ее за руку и потащил к книжному шкафу. Там я
вытащил одну из шести ярко оформленных тонких книжек.
- Вот, смотри, - я начал объяснения, показывая картинки. - Это детская
книга. Она описывает мир Муми-троллей. Иногда мне дико хочется покинуть
наш мир и очутиться там, среди них.
Тут мне пришлось бежать на кухню и перекладывать подгоревшую яичницу на
тарелки.
- Кто они такие? - спросила королева. - Я слышала про троллей, но мне
никогда не доводилось встречаться с ними.
- Это совсем другое, - горячо возразил я. - Сейчас я покажу тебе. В книге
нет ни слова про людей, зато описаны все людские характеры. Каждое
существо несет в себе черты определенного типа людей.
Смотри, вот Хемули. Они считают себя правыми во всем и несут тяжкую
обязанность, которую сами же на себя и взвалили - учить всех остальных,
как надо жить. Они делают что-нибудь исключительно одно - собирают
коллекции или проверяют, не отстал ли кто от жизни, или воспитывают своих
и чужих детенышей по своему образу и подобию.
А это филифьонка. Больше всего на свете она любит уют. Вещи, окружающие
ее, переходят от поколения к поколению. Она живет в маленьком домике с
фруктовым садом. Но главное для нее - найти существо, о котором надо
заботиться, которое надо отыскать далеко-далеко или у себя под боком.
Здесь - Гафса. Чем-то сродни филифьонке, но как-то приземленнее. Ее
интересы - свой дом, соседи, вещи, интерьер и окрестности. А что
скрывается там, за горизонтом, Гафсу не волнует и не будет волновать
никогда.
Вот нарисована Мюмла. Всегда пытается что-нибудь делать. Воспитывать,
например. Хотя и крайне безуспешно. Но для неё это не самоцель, а просто
способ участвовать в общих делах, приносить пользу.
Этот пушистик - Хомса. Работяга. Интересуется миром. Развивается, но не
ввысь, а вширь, охватывая все новые территории выбранной области. Трудовые
династии у них получаются отменные.
Думаешь, обычная зверюга? Не-а! Это Ондатр. Яркий пример, когда пытаешься
выглядеть одним, а на деле совершенно другой. В глазах окружающих он -
философ. Но никогда, размышляя о тщетности всего сущего, он не упустит
возможности воспользоваться преимуществами материального мира.
Кнютты. Маленькие существа. Они рождаются, живут и умирают, а никто не
обращает на них внимания. Но они тоже умеют радоваться и огорчаться,
понимать и чувствовать.
Видишь, какой отстранённый, но в то же время героический тип? Снусмумрик.
Вечный путешественник, исследователь, искатель приключений. Он умеет
делать выводы, не наигранные, как у Ондатра, а свои собственные.
А тут Снифф. Этот отправится путешествовать только в том случае, если
удастся что-нибудь найти, выменять, приобрести. Пусть даже никому не
нужное. Главное, пополнить свои богатства.
И, наконец, смотри, Муми-тролль и его семья. Мечтатели. Но в хорошем
смысле слова. Всегда готовы поделиться, угостить, сделать чью-нибудь жизнь
интересней и веселей. Если тебе плохо, то они тебя поймут и постараются
решить все проблемы, невзирая на затраченные усилия и средства. Они
избегают мелочных огорчений, а самое главное - умеют радоваться жизни.
- Так много характеров? - чуть склонив голову, Лаура смотрела прямо в мои
глаза. - А ты на кого похож? На Муми-троллей?
- Не на них, - честно вздохнул я. - у меня нет широты характера и
бескорыстности. К сожалению, такие люди очень редко встречаются в жизни.
Большинство живет по принципу "Ты - мне, я - тебе". Можно только
завидовать муми-троллям, восхищаться ими. Жизнь стала бы исключительно
прекрасной и доброй, если бы все имели характеры, как у этой семейки.
Наверное, я больше похож на Филифьонку. Я не отказался бы от маленького
домика, уставленного красивыми безделушками. - Я махнул рукой в сторону
шкафа. - Вот кассеты. Они предназначены для записи музыки, но мне нравятся
их яркие обертки. Поэтому они вряд ли будут когда-нибудь распечатаны...
- Но ведь ее сущность - заботиться о ком-нибудь.
- Да, конечно, - горестно вздохнул я. - Я бы заботился, было бы о ком.
- И все это описано в маленькой книжке? Можно мне прочитать ее?
- О чем речь. Читай. Только все, что я тебе рассказал, - мои впечатления.
А ты увидишь героев в собственном свете. И характеры их покажутся тебе
иными.
- Разве так бывает?
- Конечно! Ведь это художественная литература. Она воспринимается не
разумом, а чувствами. Чем разнообразнее твоя гамма чувств, тем красочнее
покажется тебе описанный мир.
- У меня есть чувства, - решительно кивнула Лаура.
Я молчал. Таких длинных речей я не произносил с тех пор, как читал доклад
по организации и планированию производства. То есть с мая месяца. Теперь
мне удалось выговориться, и я пылал благодарностью к Лауре, выслушавшей
меня с величайшим вниманием. Казалось чудом, что кому-то стало интересно
мое мнение о детской книжке, а не результаты реальных дел.
- Пойдем на улицу, - предложила королева. - Я хочу почувствовать траву.
В коридорном шкафу завозился Ыккщщер. То ли он выражал несогласие, то ли
просто устраивался поудобнее. Призрак призраком, а ведь постоянно
что-нибудь уронит или рассыплет, отчего в шкафу образовался великий бардак.
Я быстренько помыл посуду, а Лаура вместо платья натянула нормальную
одежду, не забыв сделать новую прическу. С ее роскошными волосами можно
было экспериментировать бесконечно.
Мы вышли во двор. Звуки наполняли его до предела. Проехал, надсадно фырча,
"Москвич" с дядей Мишей. Чинно проследовали две старушки, громко костеря
правительство и цены. Чирикали воробьи, захлопали крыльями голуби, покинув
свое место у непросыхающей лужи. А малыш из шестьдесят пятой квартиры,
безуспешно подбиравшийся к ним, обиженно скривил лицо. Дребезжал по
асфальту сине-красный грузовик на трех колесах. Восторженно вопил Вован,
обнаруживший последнего спрятавшегося приятеля. Не стесняясь в выражениях,
Александр Гаврилович высказывал мнение об агентах империализма, отломавших
ножку скамейки у соседнего подъезда. В соседнем дворе кто-то оглушительно
выбивал ковер. Простучали сандалетами три десятилетних девчонки и скрылись
за углом. И в этом гуле окончательно терялся голос Вячеслава Добрынина. Я
уже интуитивно дополнял: "Не сыпь мне соль на рану, она еще болит".
Лаура, казалось, не слышала звуковой палитры, а находилась вне окружающего
мира. Она присела на корточки у начинавшейся вереницы деревьев,
заслонявших пятиэтажку напротив. Ее внимание привлек крупный черный жук,
старательно преодолевающий препятствия на своем многотрудном пути.
Королева наблюдала за ним и пять минут, и десять. Я мучительно старался
проникнуть в ее мысли. Видимо, ей необходим этот жук, а может, его путь.
Может, вычислив маршрут жука, королева отыщет затерянную дорогу. Я
терпеливо ждал и вдруг вспомнил полет. Хотелось высказать Лауре слова
благодарности, не прозвучавшие вчера, но я не решился отрывать ее от дела.
Да и речь споткнулась бы на середине первого предложения, застопорилась
бы, выплевывая куски несвязных фраз, и окончательно увязла бы в
непреодолимом смущении. Ну почему мысли складываются в голове красиво и
гладко, а вот язык, сдавленно ворочаясь, выдает лишь мешанину, готовую
развалиться на суверенные составляющие? И я просто посмотрел на телевышку
и горделиво подумал: "А все-таки мы там были!"
Вот надоем я королеве, и исчезнет она вместе с Ыккщщером, найдет другое
убежище и будет совершенно права. Ведь она подарила мне полет, а я не в
состоянии даже поблагодарить ее. Почему потерять значительно проще, чем
обрести?
- Ты знаешь, что такое тест?
Вопрос застал меня врасплох, и я пробормотал:
- Э... тест. Какой тест?
- Я прочитала у тебя в книге множество тестов. Меня заинтересовали
некоторые. Они выявляют чувства. Можно мне взять ее?
Похоже, пока я спал, Лаура ознакомилась со сборником тестов, валявшихся на
столе с периода предэкзаменационного затишья.
- Конечно, королева, - я-то всегда считал, что тесты выявляют способности.
Способности руководить, способности постигать, способности мирно жить с
окружающими...
- Я даже изобрела свой тест, - скромно улыбнулась Лаура.
- Так испробуй его на мне, - сказал я, мысленно приготовившись отвечать на
вопросы. - Только ручка дома осталась.
- Ручка не нужна, - королева обрела торжественный вид и взяла меня за
руку. Я почему-то подумал, что мы сейчас взлетим, и уже собирался
отговаривать Лауру от поступка, столь неразумного в дневное время. Но
Лаура просто повела меня обратно к дому. Мы остановились у каменных блоков
под раскидистыми деревьями вблизи кирпичного кубика компрессорной с
полустершейся надписью "ОГНЕОПАСНО! ГАЗ!"
Три серых блока валялись здесь со времен строительства моего дома, то есть
всю мою сознательную жизнь. В далеком детстве в щель между ними ловко
всовывался пластмассовый зеленый пулемет, и я самозабвенно строчил
очередями, выискивая фашистов в окнах правой пятиэтажки. Или играл с
девочками в кухню-аптеку-больницу, расставляя по всей поверхности камней
крошечную посуду из алюминия, разноцветной пластмассы и даже фарфора. Я
давно вырос, повзрослел, а они ничуть не изменились, может, лишь немного
вросли в землю.
- Имя теста - Наводнение, - объявила Лаура и вспрыгнула на ближайший блок.
Я поднялся следом и осмотрелся: не видит ли кто? К счастью, у всех имелись
собственные неотложные дела, поэтому никто не обращал на нас недоуменных
взоров.
- Приготовился? - прошептала королева.
- Да, - кивнул я.
В тот же миг обстановка изменилась. Правая пятиэтажка растворилась в
туманной пелене. Левой тоже на месте не оказалось. На всякий случай я не
стал оборачиваться назад. Туман поглотил и деревья вокруг нас. А у самых
блоков заплескалась вода. Море травы обернулось самым настоящим морем.
Спустя три минуты туман рассеялся.
Нас окружал бескрайний океан воды. Свинцовые волны катились из
бесконечности в бесконечность. Серое беспросветное небо нависло над
головами. Ничего более не существовало кроме воды, воздуха, королевы белых
призраков, меня и знакомой мини-рощицы за спиной.
Прямо за нами расположилось двойное дерево. Рядом вертикальной колонной
уходил в небо одиночный ствол. Мощный конгломерат корней выкидывал в
разные стороны шесть стволов, три из которых тянулись к блокам на полпути
от исчезнувшей компрессорной. Далее высилось дерево, напоминавшее две
буквы V, соединенные основаниями. С другой стороны из воды торчал тонкий
скрюченный ствол, рядом взметнулись ввысь два ствола потоньше. И чуть
ближе, между ним и блоками, расположились еще два ствола с сухим обрубком,
извивающимся змеей.
Все! Больше описывать было нечего за исключением того, что под нашими
ногами лежали все те же непоколебимые блоки. Пустые горизонты действовали
угнетающе. Интересно, какие чувства Лаура сейчас читает на моем лице?
- Устраивайся, - сказала королева. - Мы в безвременье. Наше здесь
пребывание продлится бесконечно.
Я молча уселся на камень. Да, мир здесь бесконечно скучный. Затем я это
произнес вслух.
- Это не мир. Это безвременье. Чтобы окончательно не испугать тебя, я
создала уголок твоего мира. Возможно, так ты быстрее освоишься.
А может, это не тест? Может, это ловушка?
Я пристально вгляделся вдаль. Бесполезно. Ни пятиэтажка, ни прилегающие к
ней деревья не появились. Пальцы коснулись воды. Холодная.
Можно было разораться, закатить истерику, утопиться, выяснять, кто здесь
главный, повеситься, обругать всех и вся. Можно было ничего этого не
делать. Времени свалился вагон и маленькая тележка. Следовало извлечь из
него пользу в отсутствие средств передвижения, телевизора, радио, книг и
инструментов. Выход, как ни странно, имелся.
- Королева, Ыккщщер говорил, что ты посещала множество миров. Расскажи
хотя бы об одном.
Лаура словно ждала этих слов. Она спокойно улеглась в воздухе на уровне
моей головы и начала рассказ. Сначала я слушал невнимательно. Голову
занимали иные проблемы. Скоро новый семестр. Не пропущу ли я его в связи с
вынужденной эмиграцией? Затем нахлынули воспоминания о моём полете. Да
какой он, к черту, твой?! Наш полет. Наш! Если бы не королева, не
состоялось бы вообще никакого полета. Лаура подарила мне полет, а я даже
не соизволю вникнуть в суть ее рассказа. Не лекцию ведь слушаю, не историю
для десятка приятелей, не анекдот для пары-тройки друзей. Рассказ для
меня. Снова для меня. СНОВА! Понимаете вы или нет?!!! Исключительно для
меня. Especially for me. Королева-то не обязана меня развлекать, могла бы
отвернуться, да дрыхнуть в свое удовольствие. Правда, призраки не спят. Но
Лауре уже требовался сон, чтобы набирать силы в соответствии с нашей
сущностью. Ну, господи! Ну почему ты опять не слушаешь!!! Глаза закрылись,
и голос Лауры вошел в мою реальность. Окончательно сосредоточиться я не
сумел, поэтому картины иного мира заполнялись блеклыми красками, белыми
пятнами и черными провалами. Да, Лаура рассказывала неплохо. Но мне-то
что? Я-то ведь там никогда не побываю. Лучше один раз увидеть, чем сто раз
услышать. И вдруг меня прорвало. Пусть я еще до конца не верил этим
словам, но они все равно должны прозвучать:
- Королева, что тебя больше всего поразило в нашем мире?
- Наверное, солнце, - чуть подумав, ответила Лаура.
- Тогда считай, что я подарил тебе солнце. Ты подарила мне полет, возьми
же солнце в знак благодарности. Даже больше. Ты подарила мне ночь, а я
дарю тебе день. Весь, с травой, с ползучим жуком, с облаками, с синим
небом, - я прекрасно понимал, что надолго запала не хватит. Сначала я
возьму фальшивую ноту, потом с очередной фразой в разговор проникнет
неестественность. Дипломат из меня еще тот. Но я продолжал говорить о том,
что судьба всегда дает человеку шанс. Важно только этот шанс не упустить,
а заметить. Поймать за хвост синюю птицу удачи. Что я считаю нашу встречу
таким шансом. Что я не могу предвидеть последствий, но готов идти до
конца, до края света. В смысле, сидеть с ней тут хоть до бесконечности.
Что она подарила мне чувство полета, чего не смог бы сделать никто и
никогда. И еще много всего.
Речь получалась сбивчатой, отрывистой. Я спотыкался на каждом предложении,
терял связующую нить, пропускал слова, глотал окончания. Но Лаура
улыбалась. И я, не задумываясь о хлебе насущном, уяснил, что готов
остаться здесь навсегда. Просто сидеть и слушать. Проще сказать, мне уже
было приятно смотреть на нее, ощущать ее рядом с собой и себя рядом с ней.
Лаура продолжила повествование. Безмолвным собеседником я внимал плавной,
текучей речи. И, странное дело, провалы исчезли, пятна рассосались, а
краски заиграли, словно блики на гранях драгоценных камней под яркими
лучами солнца.
Глава восемнадцатая
Жаркий денёк
"Я не ангел, я не бес. И зачем сюда полез? - недоуменно
пытается объяснить бомж Пахомыч не вовремя
подошедшему хозяину квартиры, а затем бьет
на жалость. - Вспомни, ты сам был таким".
(КВН, однако).
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг