Внезапно она вздрогнула и на секунду замедлила полёт. Взгляд королевы
устремился на факел. Предводительница призраков только теперь обратила
внимание на удивительный цвет пламени.
- Что это? - удивленно воскликнула она. - Почему оно сегодня такое
странное?
- Наконец-то, - проверещал сгусток и довольно покосился на своё достояние.
- Да, королева, - подтвердил спрут, речь его была медленной, словно волны
ленивых южных морей, - пламя в эту ночь не зеленое, каким оно бывает,
когда у нас все замечательно, и не синее, когда дела обстоят хуже некуда.
Пламя изменило естественный цвет. Это предостережение, королева!
- Но чего опасаться? Пламя не черное, и даже не белое, - королева не
верила в опасности. Чудесная ночь, удачный прорыв и пронизывающие волны
счастья свободного полёта под звёздным небом отгоняли даже малейшую мысль
о каких бы то ни было проблемах.
- Вот именно, королева, - величаво кивнул спрут, набирая высоту, но не
вырываясь вперёд повелительницы. - Пламя красное, а значит, это счастливое
предостережение!
- Разве предостережения бывают счастливыми? - сверкающие глаза королевы
вбирали красоты иного мира, и только какой-то ничтожный кусочек сознания
ещё следил за тем, чтобы не прервалась беседа. - По-моему, это
несовместимые вещи.
- Покажи мне, королева, хотя бы две несовместимые вещи, и я найду способ
соединить их, - заверещал сгусток, обиженный, что его отстранили от
разговора.
- Я никогда не сомневалась в тебе, - улыбнулась королева.
Спрут обернулся к армаде настигающих призраков и возвестил:
- Красное пламя! Счастливое предостережение королеве!
- Красное пламя! - крикнула королева в толпу, и по рядам призраков
прокатился радостный гул:
- Счастливое предостережение королеве, повелительнице тьмы и белых
призраков!
- Счастливое предостережение, - королева остановилась, и ее подданные
мгновенно замерли на месте. - Но кому? Ведь я ВАША королева! Кому
предостережение, моему народу или лично мне?
Ответом вернулась оглушительная тишина. Секунду спустя неестественный
металлический голос старого грибообразного призрака разорвал наступившее
безмолвие:
- О, Лаура, повелительница тьмы! Это ТВОЁ счастливое предостережение.
- Счастливое предостережение повелительнице тьмы, нашей королеве! -
зазвучал нестройный, но многоголосый хор существ, пришедших из мрачного
замкнутого мира.
Королева величаво повела головой, принимая всеобщие восторги и почести, и
продолжила путь. Она смело летела впереди. Следом, четко соблюдая
положенную дистанцию, двигались сгусток с факелом и большеголовый спрут. А
после них, закрывая полнеба, неслась бесконечная армия призраков.
Никто не видел этого грандиозного полёта. Даже если запоздалые прохожие
догадались взглянуть на небо, то заметили лишь гряду прозрачных
серебристых облаков, стремительно уносящихся навстречу луне. Людям не дано
наблюдать призрачные парады. Впрочем, возможно, в момент, когда призраки
появлялись на свет божий и еще касались земли, путаясь в надгробиях и
густых травах, посторонний зритель и углядел бы пришельцев в натуральном
виде. Но, как мы знаем, свидетелей вблизи не оказалось. Никто не
запечатлел в памяти сию страшную картину, чтобы, спустя долгие годы,
рассказывать о ней затаившим дыхание внучкам, слегка привирая и додумывая
с каждым разом новые, всё более интересные подробности.
А призраки парили над засыпающим городом, вились меж веток, тихонько
раскачивая листья, заглядывали в окна гостиных и спален, носились по
чердакам, усаживались на телевизионные антенны, разбросанные по крышам.
Свежий мир волновал их, будоражил, навевая неведомые доселе чувства.
Невероятные россказни счастливчиков, для которых не существовало преград
между мирами, на глазах обретали плоть. Воздух свободы и новизна пьянили,
а призраки уже разлетались по закоулкам и тупичкам, выискивая уютный
уголок на случай, если когда-нибудь еще разочек удастся вырваться сюда.
Они знали: лишь единицы сумеют устроиться здесь, закрепиться, удержаться.
Остальным же предстоит возвращение. Армия распадалась огромным веером,
теряя друг друга из вида, купаясь в волнах свободного полета в бесконечном
холодном небе.
И только неразлучная троица летела вперед и вперед - королева Лаура, спрут
и сгусток. Они мчались по прямой, оставив позади предчувствия и опасения,
Никто не в силах угнаться за столь стремительной командой. И некому
слушать их взволнованные голоса в ста метрах над землёй.
- Неужели я смогу воплощаться здесь, когда захочу, - не веря удаче,
королева чуть ли не пела. Длинное белое платье развевалось на ветру,
словно парус, летящий к дальнему, только ему известному краю земли, над
которым светят совершенно иные звёзды. Счастье скользило по ужасному лицу
повелительницы тьмы. Но для ее спутников не существовало никого прекраснее
и величественнее во всех возможных и невозможных мирах. Вместе с Лаурой
они парили в вышине, бесстрашно бросаясь навстречу воздушным потокам.
Бушевавшие на просторе ветра изо всех сил боролись с ними, стараясь
опрокинуть, развернуть, но тщетно. Коварному Западному Ветру не по зубам
оказалась даже пышная копна волос, застывшая, словно вмиг заледенела.
Восточный угрюмо тыкался в бок, тщась изломать плавный маршрут королевы.
Колючий Северный Ветер, беснуясь, удвоил усилия, но его порывы
беспрепятственно проскальзывали сквозь призраков, не причиняя им никакого
вреда. Тогда он принялся за королевское одеяние, стремясь изорвать его в
клочья. Но ни ниточки, ни кусочка не досталось, взвывшему от ненависти
злодею. А изнеженный Южный давно поотстал от братьев и отправился спать,
легко смирившись с очередной неудачей.
Позади ещё одна улица, ещё один дом, а впереди новые и новые здания.
Стремительным броском призраки достигли телевизионной башни, и весело
крутанулись вокруг стальных опор. Издали казалось, что среди двух десятков
кровавых звёзд габаритных огней вспыхнула сверхновая, подвижная, живая -
то реяло пламя факела, не уступавшее им по яркости.
Оставив телевышку за спиной, призраки медленно зазмеились над улицей,
стараясь не отставать от припозднившегося грузовичка. Ничего не
подозревающий водила свернул налево, где вдалеке маячили жавшиеся друг к
другу кирпичики высоток, а потусторонняя троица пролетела над крышами
пятиэтажек, едва не цепляя антенны.
Они чувствовали себя на вершине блаженства, безмятежно наслаждаясь
свободой и покоем. Стремительный полет, мерцающий свет звезд, ровный круг
луны, тягучий ночной аромат, приятный холодок высоты, шелест деревьев,
ветки которых тихо колыхались рядом, и дома с потухшими окнами. Сказочная
ночь.
Миновав детский сад - двухэтажное здание с разбросанными вокруг детскими
сооружениями - призраки пролетели в щель меж двух домов. Затем ловко
вынырнув из густой листвы, пронзили кирпичи трансформаторной будки (о её
предназначении они, конечно, не задумались, да и какое им дело до разных,
никому не нужных тонкостей). А потом снова зависли на пару секунд.
Перед ними раскинулся большой просторный двор. Опустившись на крышу
одноэтажного кубика, призраки по-хозяйски осмотрели раскрывшуюся панораму,
близкий горизонт, очерченный крышами, и длинный дом, стоявший перед ними.
Стены его неясно бледнели во тьме. По королеве пробежал приятный холодок,
словно она обнаружила нечто родное, частичку собственного мира. Передохнув
минутку, белые путешественники взвились к небу и ринулись к таинственно
мерцающему дому, чтобы заложить королевский вираж у его окон, а затем
пронестись над плоской крышей, озаренной лунным светом. Чтобы впитать один
маленький кусочек чужого мира целиком, до миллиметра, до самой
микроскопической трещинки.
Факел горел ровным красным пламенем, не желая менять странный цвет на
безопасный зеленый или победный голубой. Последний люди ещё могли бы
перепутать с синим, но призраки - никогда! А красный огонь и для людей, и
для потусторонцев всегда был чем-то особенным. Безмятежный, чуть
подрагивающий красный. Такой, как в эту ночь. Предостережение неведомого,
притягательного, которое вот-вот свершится. Оно сквозило рядом,
вибрировало в призрачных субстанциях. Счастливое предостережение! Но разве
сама ночь и полет всевластия уже не счастье? И Лаура - королева призраков,
выкинув из головы ненужные размышления, круто взмыла вдоль шероховатой
стены, собранной из камней, удивительно подогнанных по размеру, мимо
выступов балконов, ощерившихся зубьями решёток, и тёмных безмолвных окон.
Глава вторая
Последний экзамен
"На этом месте могла
находиться реклама
вашей песни".
(Всем известная фраза ;)
Занудно гудел будильник, и мне не оставалось ничего, как окончательно
проснуться и, быстро одевшись, отправиться ополоснуть лицо. Сегодня не
пришлось долго спать, сегодня мне предстоял экзамен - последний экзамен в
последнюю летнюю сессию.
Кое-как проглотив два бутерброда, я запил небогатый завтрак стаканом
сладкого чая. Больше в меня не могло влезть ни грамма. Вот так всегда при
сильной нервотрёпке. В принципе, по нынешним временам весьма выгодно иметь
подобный желудок. Однако в гостях возникали некоторые проблемы. Съев
три-четыре салата, от которых просто не успевал отказаться, и минимум
жаркого, я уже не мог смотреть ни на что съедобное. Поэтому приходилось
полностью игнорировать торты и другие сладости, что вызывало недоумение
хозяев, а уж меня-то как огорчало. Нервы по возвращении домой
успокаивались. Просыпался утерянный в гостях аппетит, но положенную норму
продуктов я добирал уже из собственного холодильника.
День, видимо, не задался. По пути я успел попасть в пылевой столб,
промокнуть под проливным дождем и немного подсушиться в троллейбусе.
Наконец, появилось радостное солнце. Оно пылало неукротимой энергией,
словно возвратилось из хорошо проведённого отпуска. И снова поверилось,
что на дворе лето. По площади, одну из сторон которой венчал главный
корпус, катились потоки грязной воды, будто где-то неподалеку в очередной
раз прорвало канализацию. На носочках вымытых с вечера кроссовок я
мужественно преодолел возникшую акваторию и ввинтился в толпу, терпеливо
ожидающую автобус. Последнего в обозримом будущем не предвиделось.
Когда-нибудь при случае, будучи не таким вымокшим и озабоченным, я
обязательно расскажу Вам о том, как надо ездить в автобусах сорок первого,
студенческого маршрута. Но сейчас в голове крутились только теоремы
Котельникова, свойства функций Уолша и принципы модального управления,
которые упорно не запоминались накануне и сейчас вроде бы снова перестали
выводиться.
Толпа жаждущих уехать на комплекс учебных зданий, расположенный в лесном
массиве меж трех отдаленных жилых районов, росла с каждой минутой.
Автобуса как не бывало. Поэтому мне, да и всем остальным, кроме занятых
извечными разговорами про цены на балке и кабельное телевидение, ничего не
оставалось, как любоваться центральной площадью города.
Сорок лет назад вдоль улицы, перед тем местом, где сейчас находится наш
главный корпус (то есть прямо там, где я переминаюсь с ноги на ногу и
думаю обо всем этом) теснились убогие деревянные лабазы. В них шла
торговля жестяными и скобяными изделиями, а также разной домашней утварью.
За домишками в глубине квартала стояла церковь, а вокруг нее был рынок,
который просуществовал тут до 1953 года. Потом ему пришлось значительно
потесниться в связи со строительством нашего корпуса. Вы спросите, откуда
мне это известно? А просто однажды наша преподавательница по этике забыла
дома положенную по программе библию. Зато у нее в сумочке случайно
оказался блокнот, заполненный ею в бытность экскурсоводом. И мы послушно
конспектировали краеведческие сведения, не зная еще, что зачет по этике
ставится автоматически при условии усердного посещения лекций.
А я помнил только двухэтажный домик рядом с кафе "Спутник". Его давно
снесли, но из памяти никуда не исчезают потемневшие до черноты доски и
затейливая башенка, придававшая всему дому стройность, возвышенность и
благородство.
И еще демонстрации. Не школьные, нет. Там меня всегда нагружали пачкой
тяжеленных флагов и лозунгов те, кому положено развлекаться, а не таскать
бремя идеологии. Зато демонстрации детства оставили яркий след. Отлично
помню, как медленно продвигаюсь в недрах нескончаемого половодья людей.
Мне ничего не видно, кроме развевающихся знамён, верхних этажей и плывущих
над крышами разноцветных шаров. Как хотелось тогда ухватить их, прибавить
к своим, чтобы их стало много-много. На площади движение почти
прекращалось. Шаг - остановка - минутная пауза. Паузы угнетали больше
всего. Я не мог долго стоять на месте. Ноги стремились вперед и вперед. Со
всех сторон лилась музыка, громогласные приветствия серебряных мегафонов и
всеобщие криков "Ура". То были настоящие праздники. Лишь позже я понял,
что для многих это - скучная обязаловка и бессмысленное
времяпрепровождение.
Острый взгляд на секунду прорвал воспоминания, окинул площадь, убедился в
отсутствии общественного транспорта, следующего по столь необходимому мне
маршруту, и вновь отключился. Реальность погасла. Теснившиеся воспоминания
снова обрели чёткость. Не зная, чем занять себя в настоящем, я плыл по
тёплым волнам прошлого.
В праздничные дни на главный корпус института вывешивали огромный плакат с
рабочим и колхозницей, устремленными к светлому будущему. Пятнадцать
флагов, обрамляющие силуэты тружеников, превратились в цветные полоски,
когда союзные республики обрели суверенитет. А на семиэтажном здании
напротив в дни демонстраций уже не появляются строгие портреты ныне не
существующего политбюро, над которым главенствовал гигантский профиль
Ильича.
Там же находилась трибуна для почетных горожан, облицованная ранее
мраморными плитками. Но за минувший год плитки местами разбили, местами
поворовали. А на остатках осыпавшегося великолепия криво намалевали: "Нам
нужен мэр и бесплатная приватизация квартир".
Я вновь кинул взгляд туда, где должен появиться долгожданный автобус.
Разумеется, там обнаружился лишь пустой асфальт. Глаза скользнули повыше и
уперлись в орден Ленина, покрытый серебряной краской. С ордена Владимир
Ильич косо поглядывал на стену ближайшей хрущевки, украшенной популярной
надписью "Ментам не убить солидарность!" Судя по умиротворенному выражению
лица вождя мирового пролетариата, Владимир Ильич не возражал.
Ленина я не всегда поминал добрым словом. Будучи учеником пятого класса, я
откопал дома маленький барельеф вождя и, восторгаясь собственной
смелостью, нацарапал на обратной его стороне слово "козёл", не вкладывая в
данный поступок никакого политического смысла. По истечении пяти минут я
уже был изобличен и заложен малолетним Павликом Морозовым - племянником,
гостившим у нас в тот день. Весь вечер мне читали нотации два поколения
семьи. Теперь оставалось только жалеть, что тот случай не удостоился
документального протокола. А то бы я с чистой совестью мог махнуть в
Москву и загрести там за заслуги в борьбе против тоталитарного режима
первую российскую награду наряду с защитниками Белого дома.
Толпа студентов и скромно стоящих в сторонке преподавателей крепла и
ширилась. Конкурс на посадку составлял уже не менее двух с половиной
человек на место, а кандидаты неуклонно прибывали. Тяжелыми ударами
захлопали двери. Это подбавились затишочники, до поры до времени гревшие
косточки в сухом вестибюле. Народ оживился. По советско-студенческим
приметам это означало лишь одно: пока я предавался благостным
воспоминаниям, у въезда на площадь засветился автобус. Вот он - "Икарус" с
греющей душу табличкой "Октябрьская площадь - 41 - Студенческий городок" и
желтыми, забрызганными грязью боками. О, счастье! Он длинный, то есть с
прицепом и бывалой, продранной в нескольких местах гармошкой, где так
удобно стоять в солнечную погоду и очень неуютно, когда льют дожди.
Ручей, протекающий у ног, напоминал горную реку средних размеров. Солнце
вновь потерялось за тучами. Первые капли находились в раздумьях: то ли
прямо сейчас хлынуть на головы, то ли погодить еще секунд пять. Автобус
солидно вкатил на площадь и, высадив толпу счастливчиков, которым уже не
надо никуда спешить, остановился в дальнем углу. Теперь наша судьба
зависела от того, какие действия предпримет водитель в ближайшее время.
Пессимисты уныло ждали появления на лобовом стекле таблички "В парк".
Оптимисты надеялись, что работающий мотор долгожданного красавца
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг