Ветер запротестовал, бросился навстречу, но опоздал. Маруша вознеслась над
мрачной пропастью, бесследно поглотившей рассыпавшееся в пух и перья воинство
Соджобо. Лес рос неподалеку. Настоящий! Громадный, нескончаемый, словно поле,
малый осколочек которого уже не пугал Марушу. Под раскрытыми крыльями
покачивались скособоченные метелки непонятных растений, источавшие странный,
волнующий, сладковатый запах. Сзади спешил ветер, подталкивая очередную стаю
мертвых птиц к зловещему подвигу. Многочисленную, словно седое предгрозовое
облако. Всего на несколько взмахов крыла обгоняла безжалостную погоню
маленькая птичка. Нити коварного тумана уже проскальзывали то слева, то
справа. От напряжения слезились глаза. И Маруша заплакала во второй раз.
Сквозь слезы деревья казались ей бушующими волнами далекого черного океана.
Летящая в Вирию рухнула в заросли и побежала по мокрому полю. Запах был
нестерпим, но подняться вверх и быть заклеванной мертвыми собратьями казалось
немыслимым. Да и до леса было крылом подать. Елки дружелюбно протягивали лапы
навстречу, обещая укрыть и защитить. Приторно-сладковатый запах пропитал всю
округу, перед ним погасла даже свежесть хвои, словно раскидистые лапы были
нарисованными, ненастоящими.
А когда Маруша пронеслась мимо первых деревьев, запах исчез. Под лучами
восходящего солнца мгновенно согретый мир вспыхнул невероятным разноцветьем и
буйством красок.
30
Маруша то мерно взмахивала крыльями, набирая скорость, то расправляла
перья веером, притормаживая в поисках потока, на который можно опереться и
парить в свободном полете. Воздух свободы казался струйкой живительной влаги
ручья, затерянного в глубинах лесной чащи, куда бескрылым не пробраться
никогда и ни за что.
Она обогнала усталость, боль и страх. Она добралась до потаенных мест к
третьей заре.
Кроваво-красная ковровая дорожка с бахромой золотистых кисточек по краям
протянулась по веткам деревьев. Извилистой змеей она пронзала весь лес. Маруша
хотела улизнуть в сторону, но красная лента неизменно оказывалась на пути,
приглашая опуститься на пружинистую поверхность. Робея, Маруша не смела
принять приглашение.
- Пррриземляйся, - застрекотала Сорока-Белобока и сама прыгнула из
кедровой развилки на яркую ткань. Стук черного хвоста наполнил лес
торжественной барабанной дробью.
Сладостная волна восторга прокатилась в груди Маруши. Обитательница
Далекой Страны заметила скромную птичку и даже звала к себе. Дыхание
перехватило от волнения, крылья повело вразнобой. Чуть не врезавшись в
шелушащийся ствол сосны, Маруша неуклюже плюхнулась на матерчатую полосу.
Мягкая ткань ласково прогнулась.
- Вперрррред! Вперрррред! - стрекотала сорока. - Министррррры скорррро
соберррррутся.
- Какие министры? - удивилась Маруша.
- Министрррррры птичего корррролевства, - протрещала сорока. -
Торррропись! Торрррропись!
И юрко упорхнула в густые заросли.
Теперь Маруша не смела сойти с красной дороги. Кто бы еще объяснил, куда
она приведет?
- Во дворец, - пророкотал глухой бас. Рядом с Марушей обнаружился
гигантский филин. Перед орлом, оставленным в Ночи Легостая, он показался бы
букашкой. Но выстрой из таких птичек, как Маруша, пирамиду, и в глаза филину
смогла бы взглянуть разве что пятнадцатая.
В горле образовался неприятный комок, словно там родился маленький, но уже
противный шар, шевеливший щупальцами. Путешественница сдавленно кашлянула, но
комок, похоже, обосновался там надолго.
- Разве тебе не говорили, - листья на ближайших ветках благоговейно
трепетали от мощного голоса, - что вестница, прилетевшая третьей зарей,
изменит мир настолько, что птицы станут наравне с бескрылыми?
- Ворон с Пятого Переулка так и сказал, - кивнула оробевшая птичка.
- Так к чему лишние вопросы, - хмыкнул филин, сорвав голосом пару кленовых
листьев. - Будь посмелее. И поторопимся. Торжество не следует затягивать.
Иначе оно потеряет всю прелесть.
- К-какое еще торжество? - комок мешал говорить, но не спросить Маруша
просто не могла.
- Как ты могла забыть?! - удивился филин. - Заключение вечного мира между
нами и человеческим родом. А потом будет восхождение на престол короля и
королевы.
Маруша несколько раз сглотнула, надеясь прогнать поселившееся там
существо, но оно отчаянно сопротивлялась.
- На восхождение и я бы посмотрела, - пробормотала она настолько
неразборчиво, что и сама запуталась в собственных словах. Но филин, похоже,
понимал без слов. Или умел читать мысли.
- Туда и идем, - голос казался неудержимым ревом турбины. - Потерпи, мы
почти добрались.
Впереди маячил просвет. Изящным изгибом лента врывалась в яркую дыру,
заполненную лучами восходящего солнца. Из светлого пятна доносился птичий гам,
то усиливающийся, словно там собрались все перелетные птицы, какие только
существуют, то притихающий, будто по птичьим рядам прокатилась сонная волна,
заставившая сомкнуть веки на полминутки.
Ведомая филином Маруша пронеслась через сверкающую золотыми бликами полосу
реки. Над чешуей волн метался собакоглавый Сенмурв, сыплющий в воду сухие
семена. На гребнях мгновенно вырастали желтые чашечки кувшинок и уносились по
течению за поворот. Плавно огибая их, скользила по переменчивой глади птица
Обида, взбивая тысячи брызг лебедиными крыльями. Рождала в брызгах радугу,
неверную и мимолетную. Косила недобрым глазом на небо, опасаясь орла ли,
сокола.
За рекой, за прибрежными кустами, за березовым подлеском, за поляной,
покрытой чашечками колокольчиков и снежными солнцами ромашек, вздымалась к
небу роща гигантских каштанов, чьи ветви переплелись друг с другом клубками
застывших змей. Усевшись на сухую ветку, филин откланялся и передал эстафету
Белому Аисту, на груди которого выгнувшимся в высь полумесяцем сверкали пять
звезд из темного золота.
- Иди же! - возвестил Белый Аист и указал крылом вперед. Ветки
образовывали причудливую дорожку, ведущую к развилке двух стволов. Красная
полоса убегала вдаль. Там высился трон, обитый красным бархатом, а рядом
устроилось уютное гнездышко, с первого взгляда полюбившееся Маруше.
Трон покоился на мощной плите, опершейся на спины двух каменных крылатых
быков с человеческими лицами. Перед их высотой и мощью Маруша почувствовала
себя полным ничтожеством.
- Не пугайся, - прощебетала черногалстучная синица. - Шеду и Ламассу не
разозлятся. Тебе положено взойти на трон. Тебе, принесшей весть вовремя. Нашей
будущей королеве!
- Не хочу быть королевой! - испугалась Маруша еще больше, вспомнив
незавидную судьбу Королевы Бала в Клетке Безумцев.
- Не нужно бояться, - в голосе синицы не чувствовалось ни капли
раздражения, только безмерное удивление. - Что бы ни случилось, Шеду и Ламассу
защитят тебя. Они - стражи дворца. Твоего дворца. Не даром и птицы, бескрылые
согласились избрать их своими защитниками, призвав этих быков из Страны Чудес.
Любого врага, любую опасность немедленно затопчет Ламассу всеми четырьмя
копытами и Шеду всеми пятью.
- Ты хочешь сказать, что у Шеду пять ног, - перед удивлением даже страх
рассеялся утренним туманом.
- Точно, - кивнула синица. - Взгляни на Шеду спереди, и увидишь, как он
стоит. Взгляни сбоку, и увидишь, как он идет.
Справа от трона мрачной горой высился Могол. Слева ютился птах, похожий на
Сирина, но смолкший в угрюмой печали. Крючковатые когти, могучие орлиные
крылья и надменное человеческое лицо. Словно птицы с бескрылыми уже были
когда-то едиными существами, но разделила их горемычная судьба и превратила во
врагов. То ли торжество единения ждала эта пара, то ли поминки по забытым
временам, то ли приход чего-то удивительного и непредсказуемого: радости ли
ждать от него или грусти осенних облаков.
Чуть ниже свернулись два Грифона, могучими стражами покоя будущей
королевы. Робея от смущения, Маруша осторожно подошла к каменной плите. До
трона оставалось всего несколько взмахов крыла.
31
Рядом с плитой важно расхаживал странно знакомый птенец. Маруша бы его
сразу узнала, да полголовы закрывали нелепые солнцезащитные очки.
Приблизившись, птичка всмотрелась и не удержалась от возгласа:
- Сак! Как ты сюда угодил?
- Смею поправить, миледи, не Сак, а Сук, - важно заметил птенец, развернув
темные стекла в сторону будущей королевы. - Вероятно, вы изволили перепутать
меня с моим младшим братцем.
- Я думала, что вы - близнецы!
- Проницательность нашей новой владычицы не имеет границ, - усмехнулся
птенец. - Ну, близнецы! Что с того? Все равно он младше! Хотя бы по уровню
развития.
- Не стоит так отзываться о родственниках, - строго заметила Маруша. - Он
тебя ищет, ищет. Всю жизнь собирается искать.
- Да знаю я, - отмахнулся птенец. - Толку-то в поисках, если он все время
отстает ровно на одну ночь. Нет, чтоб собраться с силами и перескочить на
сутки вперед. Обормот эдакий. Ну и как я могу нас считать близнецами?
- А может тебе стоит задержаться на одну ночь, чтобы он догнал тебя?
- Мне?! - фыркнул птенец. - Да известно ли нашей повелительнице, как
старит всего одна ночь, проведенная в безвременье. Я ведь хочу быть старшим по
уму, а не по внешнему виду.
- Но ты можешь оставить ему хотя бы весточку, - возмутилась Маруша, -
чтобы он не искал понапрасну.
- Да пусть ищет, - хмыкнул птенец в черных очках. - Это ж почетно, когда
тебя кто-то ищет всю жизнь. Это радует, это согревает. А ненужные проблемы мне
не нужны. Всяко разно, проблемы начинаются, когда тебя найдут. До того
скорбного мига все мы - птицы свободного полета. Чужая же забота - типа как
золоченая клетка. Вот ты бы променяла свою свободу на клетку?
- Я отказалась от свободы, когда решила лететь в Вирию, - твердо объяснила
Маруша свой выбор.
- Ну и дура, - подвел итоги птенец. - А на мне никогда не будут возить
воду!
- Да ты знаешь, с кем разговариваешь? - закипела Маруша, решив
воспользоваться преимуществами своего нового положения.
- Как не знать, - хмыкнул Сук. - Хоть ты и королева, а мораль мне не
читай. Во как!
И упорхнул в толпу.
"Петух недор-р-резанный!" - подумала разъяренная королева и обвела толпу
тяжелым взглядом. В ее воображении рисовалась стеклянная витрина магазина, где
пирамидкой выстроились банки, на которых белыми буквами на зеленом фоне
значилось: "Цыпленок в собственном соку". И в каждой банке лежала частичка
противного птенца. Птичий гомон стих. Чтобы вернуть утраченную торжественность
момента Маруша обернулась к трону. Злости не хватало смотреть на глупых птиц,
ни одна из которых и не подумала одернуть зарвавшегося птенца. Оставалось
вперить взор в плиту, на которой покоился трон.
На плите были высечены разлетающиеся в разные стороны крылатый конь с
полосатым телом и короткохвостая однокрылая птица, увенчанная хохолком короны.
Маруша очень надеялась, что при восхождении на трон никто не потребует, чтобы
она отказалась от второго крыла и подрезала хвостовое оперение.
- Ступай к трону, - раздался позади голос вновь объявившейся синицы. -
Только осторожнее. Сейчас начнется самое главное.
Взмах крыла, и Маруша уже на плите.
32
Перед троном плясала удивительная птица. С первого взгляда Маруша приняла
ее за бесформенный ярко-алый мешок, нелепо скачущий по ветвям. Но,
приглядевшись, кандидатка в королевы увидела, что шесть ног отбивают четкий
ритм. Точно им в такт попадали и взмахи четырех крыльев. Однако сколько Маруша
не всматривалась, она так и не смогла различить у безмолвного танцора ни лица,
ни глаз. А когда захотела взглянуть на синицу и аиста, то поняла, что взгляд
оторвать уже не может.
- Танец Ди Цзян по праву носит название девятнадцатого чуда света, а песнь
ее неодолима, - донесся издали, словно из-за горизонта, благоговейный шепот
синицы.
"Песнь?" - хотела удивиться Маруша, но слова вдруг замерзли в горле, как
тот, почти что забытый комок. Замерзли, потому что птичка услышала обещанную
песнь.
И была в ней неизбывная тоска по ушедшему безвозвратно, и слышалась
радость того, что впереди еще чуть ли не вечность, и сквозил страх перед
грубой силой бескрылых, а страх перекрывало торжество того, что и у птиц
теперь есть право голоса. Весь мир, включая загадочную Далекую Страну, вся
вселенная из необъятности сжалась в крохотную точку, в искорку пробившуюся до
глубин души, где каждое прикосновение и жгло, и согревало.
И под эту мелодию подошла Маруша к трону.
- Займи свое место, повелительница, - величаво разрешил Рарог, высиженный
девятидневным оброком человеческим. - Бескрылые уступили нам половину мира.
Прими ее и владей.
- А когда мы полетим обратно? - взъерошив перья от смущения, пролепетала
Маруша.
Рарог вскочил на спинку трона, и его соколиный профиль четко отпечатался
на синеве небес.
- Обратной дороги нет. Все пути заканчиваются здесь. Ты успела. Зачем тебе
возвращаться?
- Серебряный Птенец ждет...
- Его приход подарил нам половину мира. И этой половиной повелевать тебе.
Он взвился вверх, обернулся огненным вихрем и украсил небеса призрачными
картинками, где в иллюзорных зданиях причудливо перемешались черты
человеческой архитектуры и птичьих гнезд.
"А птенец..." - снова забеспокоилась Маруша.
Но спрашивать было не у кого. Одна стояла Маруша на ступенях. По сторонам
бесконечной стаей шумели многочисленные птицы, прибывшие на коронацию. А
Могол, Сирин и Грифоны казались безмолвными статуями, которые веками
выслушивают вопросы, но никогда не снисходят до ответов.
Тяжелая поступь раздалась позади. Маруша испуганно обернулась. По ковровой
дорожке волочилось огромное тело двуглавой птицы Рух.
- Не задерживай нас, девочка! - прощелкала правая голова.
- Птицы ждали этого часа много веков! - проклацала вторая.
- За одну секунду в мире умирает пятнадцать тысяч птиц, - продолжила
первая.
- И каждую из них ты лишаешь праздника, - отозвалась левая.
- Величия, - правая склонилась над Марушей.
- Могущества, - левая изогнулась змеей и тоже оказалась близко-близко.
- Не жалеешь себя...
- Пожалей хоть их!..
- Иди-иди, - хором закончили обе головы.
"Серебряный птенец", - еще раз пронеслось в голове. И тут Маруша просияла.
Теперь понятно, как вернуть сказочных птиц в город, где заветное гнездо.
Взойдя на трон, она станет настоящей королевой. И тогда достаточно будет
одного приказа. Да, всего одного слова...
Ди Цзян, ни на секунду не прерывая ни изящных движений танца, ни чарующих
трелей, посторонилась. Всего несколько шагов оставалось до сиденья, обитого
красным бархатом. Теперь между троном и птичкой, заслужившей право на него,
ничего не стояло. Лишь по бокам угрюмо скалились грифоны, да вознесенными
топорами нависали две огромные головы. Могол и Сирин.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг