Подул ветер, загудели деревья, заплескались ветки, предвещая бурю.
Становилось неуютно. Вот-вот погода могла перемениться не в лучшую сторону.
Попасть под дождь, даже кратковременный, не улыбалось. На всякий случай Пашка
вытащил полиэтиленовый кулёк и спрятал туда оба снимка.
Что-то сверкнуло в чёрной щели сарая. Из продолговатой дыры плавно вылетел
шар, наполненный розовым сиянием.
"Легендарная шаровая молния!" - раскрылись глаза, а палец лёг на кнопку.
Погладив тёплую пластмассу, палец пришлось убрать. Это сейчас таинственный шарик
выглядит маленьким чудом, а принеси в лагерь снимок, так никто и не поверит. "Чё
нам мозги пудришь? - дадут ласковый подзатыльник. - Брак плёнки, ясен пень!"
Шарик взмыл к небу, а где-то у верхушек сверкнул встречный отблеск. Прищурив
глаза, затаившийся наблюдатель увидел тонкую нить, натянувшуюся над просекой.
Словно леска от флагштока к флагштоку.
И заструилась вода. Пашка нахохлился, испугавшись, что пошёл дождь. Но
струйки сбегали только с загадочной нити. Отдельные капли превратились в
маленькие ручейки, переплетаясь друг с другом. И вот посреди дороги выросло
дрожащее водяное полотно. Лес исчез за плещущимся серебром, а после на странном
экране проступили барханы.
И только сарай никуда не делся!
По всем законам его должна была скрыть вода. Ан нет, всё также он угрюмо
чернел на краю пустыни. Застывшие волны бежевого песка просматривались вполне
отчётливо. Пашка даже поверил, что если встать и шагнуть в экран, то окажется в
пустыне. "Полароид" изготовился к бою, да его хозяин снова не спешил нажимать.
Дверь сарая с треском распахнулась. Что-то лохматое и ветвисто-рогатое
тоскливо проревело, будто прощаясь, и с хрустом ступило на песок. А из проёма
уже выглядывал кто-то непонятный, словно сплетённый из банных веников. Рыскал по
сторонам злыми зелёными глазами, а потом взмахнул десятком рук, будто
виноградными лозами, да отправился вслед за первопроходцем. Чинно, не суетясь,
выбирались странные существа из небольшого сарайчика, смотрели тоскливо в
сторону леса и уходили в пустыню, как уходил Папа Карло с ожившими куклами в
конце двухсерийного фильма.
Пашка не боялся, хотя его трясло. Руки едва справлялись с дрожью возбуждения.
Как только на волю выбирался зверь почуднее, палец вдавливал кнопку, и
"Полароид", словно преданный щенок, с ласковым поскуливанием выплёвывал
очередную карточку.
Когда серебряный водопад стал выдыхаться, в запасе оставалось всего два
кадра. На пороге стоял странный субъект. Стоял, пялился на Пашку и никуда не
уходил. Субъект оказался на диво головастым. Но за швабру такого не засунешь.
Невысокое плотное тело словно сплели из сотен пепельных и чёрных жгутов. Очень
заманчиво было щёлкнуть такое уродище, и Пашка не удержался. А вода уже почти
иссякла, и неугомонное журчание сменилось отрывистым падением капель. Средь этих
звуков "Полароид", расставшись с девятой картонкой, издал недовольный рык.
Большеголовый дёрнулся. С шелестом подался вперёд. Мистический страх охватил
фотографа, когда тело страшилища колыхнулось и расправилось неисчислимыми
множеством щупалец.
Пашка не заорал. Пашка готов был, не проронив ни звука, сунуть руку в огонь,
как легендарный Муций Сцевола, лишь бы сохранить снимки. Осторожно выверяя
каждый шаг, Пашка пятился назад, не отрывая взгляда от наплывавшей опасности. А
за спиной большеголового таяли барханы, падали последние капли, а выглянувшее
солнце превращало их в мимолётные бриллианты. Таинственный сарай тоже
растворился. Большеголовый обернулся. Теперь он напоминал гриб-переросток близ
Чернобыльской АЭС. Пашка воспользовался подарком судьбы и, уже не заботясь о
шуме, драпанул к центру. Там посреди белого дня чудики расхаживать не рискнут,
будь у них хоть миллион противных отростков.
Центр пустовал. Пашка понял, что пропустил обед и превратился в нарушителя.
Тихий час с приходом Электрички незаметно переименовали в комендантский. Редкий
вожатый высовывался в это время из корпуса, а уж простой народ если и шлялся по
округе, то не нахальничал и на центральную аллею не лез.
Двум смертям не бывать, а одной не миновать. И Пашка отправился к библиотеке,
рядом с которой в просторной комнате народ обычно делал стенгазету. Бочком
шмыгнув за дверь, Пашка позаимствовал из шкафа два ватманских листа, клеющий
карандаш, плакатное перо пошире и бутылёк с алой тушью. Если уж выпал случай, то
сенсацию народу надо преподнести собственноручно. Только раз замерло сердце и
дрогнул карандаш, соскользнув с ровного полотна линейки, когда Пашке показалось,
что в центральное окно заглянули холодные глазища большеголового. Но, оторвав
голову от листа, создатель сенсаций никого не увидел.
Ещё не раздался сигнал подъёма, а Пашка вдавил в информационный стенд
последнюю кнопку. Газета получилась на славу. Огромный заголовок "Девятый отряд
нашего лагеря?" любой с лёгкостью прочитал бы и от столовой. Ниже в красивых
рамочках расположились все девять снимков. В правом нижнем углу чертёжным
шрифтом было аккуратно написано: "Специальный фотокорреспондент Павел Лакрицын".
На душе было привольно. Так чувствуешь себя, когда вписал в тетрадку
последнюю цифру решённого примера. Или только что отбарабанил заученный параграф
по географии и возвращаешься с "пятёркой". Лёгкая праздничная усталость, радость
от успешно законченной работы.
Оставалось не уходить далеко и дожидаться признания широких масс. Пашка
засеменил к столовой, чтобы оценить работу издалека. Но не успел он отбежать на
пять шагов, как что-то треснуло за спиной, словно вырвали из тетради пачку
листов.
Немея от ужаса, спецкор обернулся. Фотографии исчезли. Взору предстали девять
уродливых дыр. Что-то опустилось внутри Пашки, что-то легонько тренькнуло и
оборвалось. В тот же миг левое предплечье обхватила холодная рука. Длинные ногти
в несколько слоёв покрывал фиолетовый лак.
- Понравилось приключение? - голос был мёрзлым, металлическим, и Пашка
почувствовал себя так, будто что-то украл, да поймали его и ведут на жестокое
наказание.
- Интересная вещичка, - пальцы исчезли с предплечья, а рубчатый ремешок
"Полароида" поехал вверх, погладил левую щеку и взвихрил волосы.
Пашка стойко перенёс конфискацию имущества. Знал, что нет ему прощения.
- Не стоило тебе видеть струну, - бесстрастно заметила директриса.
Пашка молчал.
- Странные существа, верно? - Электричка не злилась, а словно исследовала
Пашку, словно делала ставку на то, когда он заговорит.
Пашка понял, что сдерживаться больше не в силах. Быть может, со словами уйдёт
и липкий страх, и гадостное чувство вины.
- Я таких только в книгах видел, - поёжился несостоявшийся специальный
корреспондент, вспоминая страшил. - В сказочных.
- Теперь их бояться не стоит, - сказала Электричка. - Теперь они и
превратились в сказочных героев. Теперь их не бывает. Потому что они ушли
навсегда.
- А зачем они?.. - и Пашка качнул головой в сторону.
- Зачем ушли? - усмехнулась Электричка. - Затем, чтобы с ними ничего не
случилось.
- А с нами? - забеспокоился Пашка. - С нами тогда чего может случиться?
- С нами ничего не случится, - холодно пообещала Электричка. - Но не случится
по-разному.
Она нагнулась над Пашкой, и тот увидел, как выпучиваются глаза директрисы,
превращаясь в два злобных шара с малюсенькими точками зрачков. Рот растянулся в
широкую, до ушей, пасть, наполненную колючими зубами. Пашка испуганно отпрянул,
но холодные пальцы, больно сжавшие плечо, не отпускали.
- Что такое? - удивилось страшилище. - Ты не заболел? - пальцы, коснувшиеся
лба, напоминали сосульки. - Да у тебя жар. Пойдём-ка со мной. Ты писал что-то
про девятый отряд. Так он не здесь. Пойдём-ка, я отведу тебя туда прямо сейчас.
Пашка, невпопад переставляя ноги, поплёлся за всевластной рукой в направлении
изолятора.
- Не надо бояться, - говорил сквозь белёсый туман бесстрастный голос. - Я же
обещала, что ничего с тобой не случится. Ни с тобой, ни со мной. В отличие от
всех, кто здесь ещё остался.
Глава 11
Гипотезы и догадки
Один из новых флагштоков вырос прямо посреди палаты корпуса шестого отряда.
Мы, как водится, стояли на линейке и ждали, когда над пробитой крышей взовьётся
новое знамя. Я гадал, каким оно окажется на этот раз. "Красная" сообщили нам
семь прежних. Что скажут восемь свеженьких? Если в них можно будет прочитать
слово "струна", то мрачные догадки подтвердятся: в лагере и в самом деле
готовится нечто паскудное.
Пока нечто паскудное случилось с корпусом шестого отряда. Не знаю, флаг ли
подействовал на него или другие силы, но стены потрескались, штукатурка
посерела, словно её нанесли лет сто назад, а доски веранды вспучились. От них
так и веяло гнилью и сыростью. Я представил, какие они склизкие на ощупь, и меня
передёрнуло.
Прежние обитатели корпуса хмуро толпились неподалёку. Рядом с ними высилась
гора чемоданов и рюкзаков. Народ переводили в жилище первого отряда.
Первоотрядники тоже не выказывали особой радости. Жить в палатках не казалось им
романтикой, тем более, что на днях обещали похолодание.
Я ждал, каким он будет, десятый флаг.
Восьмой, трепетавший сейчас в самом дальнем углу лагерных территорий,
представлял серую прямоугольную тряпку. Если бы небо затянули дождевые облака,
то он бы просто исчез, как разведчик в белом маскхалате становится невидим для
врагов, дрожащих в засыпанных снегом окопах. Но облака не добрались до нас,
поэтому флаг мрачно реял, дожидаясь лучших времён. Если серость обозначала собой
свою первую букву, то пари можно было считать выигранным.
Однако все карты спутал девятый флаг. На зелёном фоне сверкала серебром
опрокинутая набок подкова. Явная буква "С", хотя по всем показателям должна была
появиться "Т". Правда, зелёный фон можно было подогнать под траву, хотя трава
даже в самые скучные дни не бывает такого тёмного оттенка.
Девятый флаг тоже пока никому не мешал, потому что вырос за противопожарным
уголком, где сиротливо обреталось выцветшее изображение мальчугана в каске, на
которой старательно вывели эмблему несуществующей дружины юных пожарников.
Гвозди, на которых раньше висели лопаты, топор, вёдра и два багра, либо
вытащили, либо утопили в густых кляксах огненно-кирпичной краски.
А вот десятый флагшток начал приносить проблемы в и без того странную жизнь
лагеря. Я ждал, думал, кто-то заметит, что здание не может постареть настолько
за одну ночь. Вот вам и доказательства, в отличие от монстров, которых не
вытащить на линейку. И даже старания лагерного фотографа ушли впустую. Чуть
нагнувшись, я попробовал дотянуться взором до четвёртого отряда. Но слишком
длинным был строй, слишком много голов отделяло меня от той, которую я так
жаждал увидеть.
Флаг взвился. Его даже нельзя было назвать флагом. Рекламный плакат во всей
красе. Розовый закат переходил к вершине в лиловые тона. На переднем плане прямо
на зрителя выдвигался небоскрёб в две башни. Половина его окон приветливо
теплела жёлтыми светлячками. Рядом расположились домишки поменьше, но тёмные
тона и непрестанно колышущее полотно смазывало контуры, оставляя внимательным
зрителям прерывистые полоски окон. Ну, и как нам трактовать данное произведение
искусства? Какую букву оно в себе прячет?
- Третий отряд направо, - голос Электрички звал нас в поход к очередному
флагштоку. Сколько их ещё будет сегодня?
Когда мы вернулись в отряд, Инна вопросительно уставилась на меня.
- Расшифровал? - с надеждой спросила она.
- Пока нет, - сдержанно отозвался я. - Давай посмотрим, что мы уже имеем.
Мы имели восемь новых знамён. Флагштоки увеличивались в геометрической
прогрессии. Требовалось понять закодированное послание быстро и правильно, как и
подобает умудрённому годами человеку. И я прибегнул к проверенному способу.
Когда не получается задачка по математике, надо просто заглянуть в конец
учебника, найти ответ и подогнать к нему решение.
- Итак, - я принялся загибать пальцы, - исключительно серый флаг, подкова,
небоскрёб... Что там у нас дальше?
- Закорючка какая-то, - подсказала Инна.
- Закорючка, - сердито повторил я. - Сам знаю. Кто бы ещё объяснил, что это
за закорючка.
Инна только вздохнула. Она не знала.
- Похоже на флаг, - предположил я. - Странно, конечно, что флаг в флаге, да и
буквы "Ф" там никак не планировалось. Ладно, давай следующую.
- Тоннель, - торопливо напомнила Говоровская.
Да, вот где сквозила явная буква "Т". Тоннель, сложенный из серых плит, а в
него уходил состав. Из трубы паровоза к земле струился дымок. Да, именно к
земле, поскольку и туннель, и поезд были перевёрнутыми вверх ногами. На линейке
я долго гадал, не подвесила ли Электричка флаг не той стороной. Но когда
неугомонный Патокин осмелился во всеуслышанье высказать замечание на ту же тему,
директриса только злобно зыркнула в его сторону, и все комментарии мигом
прекратились.
На тринадцатом флаге чернела сеть, какой ловят рыбу. Сходство с рыбалкой
придавал и фон - мерцающая зеленоватая гладь с белыми разводами, словно пенными
гребнями.
Четырнадцатый словно содрали с нашего изолятора. Только на красном кресте
восседал крылатый мужик в белых одеяниях. И странный флаг реял не над
изолятором, а под потолком клуба. Каким бы высоким не казался флагшток, а
пробить клубную крышу ему не удалось.
Пятнадцатый, как ни странно являл собой точную копию восьмого. Серая гладь
без всякого рисунка. Я даже удивился, что флаги могут походить друг на друга.
Вот и всё, ребята! Только кто бы ещё объяснил, что за слово получалось при
сложении первых букв, что мы вычислили.
- ССНФТСКС, - запинаясь, озвучил я.
- СПНФТСАС, - тут же подхватила Говоровская.
- Какая ещё "П"? - заспорил я. - Откуда ты взяла эту "П".
- Подкова, - робко подтвердила своё решение Говоровская.
- О-о-о! - застонал я. - Смотри сама, подкова опрокинута и напоминает букву
"С". Так?
- Ну, - неохотно согласилась Инна.
Я чувствовал, что её не убедил, поэтому прибегнул к приёму, в который и сам
не очень-то верил.
- А зелёный фон, - добавил я, стремясь придать голосу торжествующие нотки. -
Несомненно, это трава. А если её скосить, то получается сено. Вот так.
- Тогда третья с конца буква вовсе не "С", а "Л" или "П".
- Это ещё почему?
- Если следовать твоей логике, то фон знамени - это море. А море, как
известно, состоит из воды. Если воду заморозить, получается лёд, а если нагреть,
то она превратится в пар.
Крыть было нечем, и я начал оспаривать предпоследнюю букву.
- Тогда где ты взяла "А"? - ехидно спросил я. - На флаге явный крест, и в нём
нет никакой буквы "А".
- А на кресте сидит Ангел, вот, - со значением сказала Говоровская. - И
вообще, что это за слово, в котором нет ни единой гласной буквы.
Тут мне совсем не захотелось спорить. В самом деле, хотел прочитать "струна",
а получилась абракадабра. И буква "А" весьма пригодилась бы. Вот только,
мешались две лишние буквы. И тогда я решил прибегнуть к ещё более
последовательному способу решения неполучающихся задач.
- Жди меня здесь, - возвестил я. - Сбегаю к четвёртому отряду, спрошу у
Элиньяк. Она умная, и флажки эти как семечки расщёлкает.
- Я с тобой, - предложила Инна.
- Ни в коем случае! - сделал я страшные глаза. - А если Электричка заявится
сюда, чтобы разыскать меня. Тогда ты должна будешь отвлекать её до моего
возвращения.
Инна уставилась в землю и ничего не сказала. Вряд ли она поверила моему
суматошному объяснению. Тем более, что и я в него не верил совсем. Ну вы-то
понимаете, что мне просто хотелось пообщаться с Эрикой без посторонних
свидетелей.
Говоровская осталась, а я, сломя голову, бросился через небольшой лесок к
корпусу четвёртого отряда. От Эрики меня отделяло всего несколько минут. Правда,
минуты эти внезапно превратились в часы, так как из леска я заметил Электричку,
и мне тут же вздумалось за ней последить. По-пластунски я подполз к скамейке,
где восседала директриса. Перед ней, словно провинившаяся школьница вытянулась
молоденькая воспитательница седьмого отряда.
- До каких пор они будут носиться в тихий час? - строго выговаривала
Электричка.
- А что мне с ними делать? - лепетала воспитатель. - Если я сторожу в одной
палате, то другая спокойненько вылезает в окна и бегает, где хочет. А Зубарев -
самый у них отъявленный заводила. Делайте, что хотите, а справиться с ними я не
могу.
- Между тем, это не так уж сложно, - холодно процедила Электричка. - Как я
поняла, Зубареву в первую очередь не хочется валяться в постели. Так разрешите
ему не валяться. Назначьте его ответственным по палате за порядок и разрешите не
ложиться в тихий час. Головой ручаюсь, после этого все будут лежать тихо.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг