- В подвал ты не пойдёшь, - улыбку перекосило печалью.
- Это ещё почему? - я и сам удивлялся тому, как во мне росла смелость.
- Хорошо, - жёстко сказала директрисса. - Это будет так. Слушай внимательно.
Я расскажу тебе будущее не по линиям руки, и не по звёздам. Я знаю, что ты
пришёл сюда не один. И знаю, что Колька, собственно говоря, тебе тут не нужен.
Да и от Инны ты с облегчением бы избавился. Тебе нужна только Эрика. Именно с
ней ты хотел отыскать Красную Струну. Именно она должна стоять с тобой на
вершине лагерного пьедестала, и пара ваших голосов рассказывала бы об
удивительнейшей истории грандиозного свержения Электрички. Не верти головой. Мне
известно, что вы все прозвали меня именно так. Но ты же и сам понял, что бывают
прозвища и похуже, чем наши с тобой. Не спорь. Ты просто ещё не слышал, как
зовут тех, кто никогда не попадёт на страницы всемирной истории. Но мы
отвлеклись. Итак, ты и Эрика. Вы входите в подвал, - голос приобрёл
издевательский оттенок, - рвёте струну и...
Последовала пауза. Я не ответил, только презрительно скривил губы.
- И никогда не расстаётесь, - закончила Электричка.
Переулок снова окутала тишина, только теперь не тревожная, а наполненная
безысходной печалью. Моей печалью.
- Я не зря разделила эти пункты, - прогнала тишину Электричка. - Для тебя они
несовместимы. Если ты возвращаешься в подвал... Я не поленюсь повторить, если ты
возвращаешься в подвал, быть может, ты и разыщешь там Красную Струну. Быть
может, ты даже её и порвёшь. Но тогда можешь смело забыть об Эрике. Ты никогда
не станешь предметом её внимания.
- Почему? - прошептал я, а слёзы вдруг выступили на глазах, и стоило
огромного труда удерживать их в уголках.
- Потому что ты никогда ей не понравишься. Ни единого шанса.
- Я докажу! - горячо заспорил я, вспоминая лекцию по этике и психологии
семейной жизни. - Узнаю, что ей интересно. Буду таким, как ей интересно...
- Бесполезно, - оборвала Электричка. - Не буду ничего расписывать. Скажу
коротко. Лет десять назад на моём пути попался парень, влюбившийся в
альпинисточку. Она так мечтала влезть на Эверест. Ты не представляешь, как
сильно он любил. Силы хватило как раз на то, чтобы в одну ночь вырвать этот
далеко не маленький горный пик из Гималаев и перетащить к самому городу, где в
одном из окраинных районов жила Она.
- И они влезли на гору вместе, - догадался я. - А что потом?
- Никто никуда не влез, - медленно возразила директриса. - Он притащил
Эверест. Но её уже вполне устраивала крыша самой обычной девятиэтажки, куда
можно забраться с тем, кто ей дорог. А дорог ей был, как ты, наверное, успел
сообразить, совершенно другой парень. Так что наш герой, так и оставшийся
неизвестным, не приобрёл ничего, кроме разочарования и проклятий многочисленных
сил, которым пришлось уволакивать Эверест обратно и в срочном порядке устранять
следы внепланового приключения. Ты не сможешь притащить Эверест. Но тебе и не
надо. Уже не надо.
- Кому какое дело до моего будущего, - разозлился я. - Будущее зависит только
от меня. Будущее не может быть предсказуемым.
- Верно, - маленький кивок и улыбка, получившаяся почти доброй. - Твоё
будущее предсказуемо только, если ты спустишься в подвал. Ну посуди сам, если ты
спрыгнешь с пятого этажа или кинешься под трамвай, предсказуемо ли то, что
случится после прохождения тобой точки необратимости? Подвал для тебя - это тот
самый трамвай. Или пятый этаж. Нет подвала - нет предсказуемости.
- Тогда что?
- Я думаю, - холодное сияние затопило угасающие угли в глазах Электрички, -
ты останешься разумным мальчиком. Повернёшься спиной к двери и отправишься вон к
той лавочке, где тебя дожидаются друзья. Тебя со всей многовариантностью
будущего.
- Ждут? - удивился я. - Но что я скажу им, если они спросят, почему мы не
можем снова спуститься в подвал. Ведь спросят же! А ещё спросят, что я нашёл за
дверью.
И кто тянул меня за язык?!!!
- О-о-о! - протянула Электричка. - Так ты, дружок, успел побывать за Дверью.
А раз Красная Струна цела, тест тобою не выполнен. Следовательно, наказание
возрастает. Спустишься в подвал... Запомни меня хорошенько. Если ты спустишься в
подвал, печать заклятия навечно останется на тебе. И знаешь какого? Всю жизнь
тебя будут любить лишь те, кто тебе нисколечко не нужен. А те, кого ты полюбишь,
либо станут избегать тебя всеми силами, либо ты не удостоишься ни малейшего
знака внимания с их стороны.
- Но ведь осталось меньше двух дней!
- Кому?
- Мне, Эрике, всему миру!
- До чего?
Я замялся. Я не знал - до чего. Просто догадывался, что радости это никому не
принесёт. Разве что Электричке. Только она тогда будет далеко отсюда.
- Ты в это веришь?
Я промолчал. Я не верил. Я не мог поверить. Как не мог поверить тогда, в
козлиной игре, за шаг до финала, что меня просто выкинут с дистанции.
Внутри головы словно скользнул сквознячок.
- Вот и не верь, - и Электричка, мягко сдвинув меня в сторону, устремилась
вниз по лестнице. Я напряг слух, надеясь всё-таки различить её шаги. Но те
потеряли звуки ещё перед порогом.
Глава 38
Поворот
...Богатеи у вокзала
Собирались. Ну и вот:
Для богатых в центре зала
Заработал телепорт.
Где святая справедливость?
Наших доблестных бойцов,
Тех, что с монстрами рубились,
Бросили в конце концов.
Ладно, чёрт с ним, разберёмся,
Мы не сетуем на жизнь.
Город, жди, и мы вернёмся!
Так что, жители, держись!..
* * *
Моя команда, действительно, обреталась на указанной лавочке. Нельзя сказать,
что меня ждали. Когда я их увидел, все трое сладко спали. В центре сидела Инна
откинувшись на полукруглую спинку, собранную из плотно подогнанных друг к другу
реечек. Голова её запрокинулась в небо, шея незащищёно белела. Эрика устроилась,
изящно подогнув ноги под себя и склонив голову к груди. Колька свернулся
калачиком, зажав руки между колен.
Хотя, ждали они бесспорно. И именно меня. Иначе ничто не мешало бы им
спокойнёхонько отправиться домой и блаженно отключиться, закутавшись парой
одеял, а не корячиться на жёстких досках. Мой взгляд перебегал с Инны на Эрику и
неизменно притормаживал на Сухом Пайке. Я не мог врубиться, как ему удалось
заснуть, учитывая, что его голова покоилась на бетонном подлокотнике. Умеют же
люди засыпать. Я чуть не иззавидовался, потому что и сам бы поспал минут так сто
двадцать, да сна ни в одном глазу то ли от холода, то ли от излишних
переживаний.
Переживания всегда глубоки и основательны, когда пропитываешься ими в
одиночку. Совсем другое дело, поделить их между друзьями и близкими, ещё не
догадывающимися, какая куча неприятностей грозит навернуться на их плечи в
следующую секунду.
Я потоптался ещё полминуты в раздумьях о том, какими словами разъяснить
народу всю никчёмность предстоящих попыток подвального штурма. Пронизывающий
холод напомнил мне о полярных морозах и подтолкнул к активным действиям.
Осторожно погладив Инну по шее и ласково толкнув Эрику в мягкое, как подушка,
предплечье, я оторвался на Кольке, возвращая его в мир богатырским
потряхиванием. Колька оторопело раскрыл глаза и уставился на меня так, словно
перед ним стоял марсианин.
- Куба, - его губы разлепились и прошлёпали моё имя.
- Куба, - воскликнула Инна. - А где кошки?
- Кошки-то, - я многозначительно усмехнулся, предлагая слушателям
самостоятельно додумать все перипетии моего победного сражения. - Нету кошек, -
мои глаза осторожно косили на молчаливую Эрику, обхватившую плечи бледными
ладонями. - Чистая работа, - я гулко похлопал себя по бокам. - Гляньте, ни
единой царапинки.
- А что за дверью? - с напряжением спросила Эрика, когда наши глаза ненароком
встретились. - Ты нашёл Красную Струну? Ты разорвал её?
- Без нас! - ахнул Колька.
- Не то чтобы разыскал, - пришлось признаться мне. - Просто там, за дверью,
завалы. Хрен пройдёшь, в общем. Я потыкался, да вернулся.
- Значит, всё напрасно, - в словах сквозил не вопрос, а утверждение.
Я угрюмо промолчал.
- Надо в лагерь возвращаться, - жалобно протянула Инна.
- В лагерь? - удивился я.
- В лагерь, - подтвердила Инна. - Раз ничего не получилось.
- Вернёмся, - в моих словах разливалась радость. Молодец всё-таки эта
Говоровская, с полуслова поняла.
- Накажут, - плаксиво предположил Сухой Паёк.
- Меня не накажут, - сказала Эрика. - Я в лагерь не поеду. Сразу домой.
Лагерь - это до утра ждать. А я замёрзла, жуть!
- Тогда и я домой! - обрадовалась Инна.
- А мне нельзя, - вздохнул Колька. - Меня выдерут. Путёвка-то не бесплатная.
Родичи потом полгода стонать будут, что меня из лагеря понесло, и куча денег на
ветер вылетела. Я уж лучше как-нибудь в лагерь. Пусть накажут. Пусть без
завтрака там оставят, без обеда и всё такое...
- Тогда и я в лагерь, - неожиданно сказал я. Вернее, почему неожиданно? Я мог
со спокойной совестью возвращаться в свою пустую квартиру. Но тогда... Тогда я
отсекал Эрику от своей жизни навсегда. Отсекал безвинно, потому что не нарушил
правило, не стал спускаться в подвал. И тем не менее, Эрика ускользала, как
последний осенний листок под порывами безжалостного ветра. Нет таких сил,
которые могут удержать лето, не подпуская осень и близко к пышущей зеленью
листве. Нет таких сил, чтобы Эрика осталась рядом. Хоть Эверест ей притащи!
Постойте, но я же не спускался в подвал!
- Ой, мальчики! - всполошилась Инна. - Как же вы в лагере? Когда там такое
творится!
Я пожал плечами, стремясь, чтобы Эрика заметила. Свой жест я адресовал тем,
кто покидает Родину в трудное для неё время, кто променял горькую соль отчизны
на сахарные кристаллики чужбины, где жизнь спокойна и скучна, где никогда не
случается ни печального, ни удивительного.
- Я тоже в лагерь, - сказала Говоровская, предано заглядывая мне в глаза. -
Не могу же я вас оставить.
Её взгляд красноречиво намекал, что в первую очередь она не может оставить
естественно меня. Я быстро отвернулся в сторону Элиньяк. Эрика безмолвствовала.
Постепенно молчание распространилось по всей округе. Край неба начал светлеть,
до утра оставалось совсем немного. Вздохнув, я приземлился на скамейку. Рядом с
Эрикой я сесть не рискнул. Втиснулся между Говоровской и Сухпаем. Холод не
отступал и казался самым мерзким, что только бывает на свете. Холод заставлял
меня позорно дрожать и притуплял в голове все сколько-нибудь стоящие мыслишки.
Чтобы не лязгать зубами, я погрузился в воспоминания. Почему-то вспомнился
бедолага, влюбившийся в альпинистку. Это ж сколько силищи-то надо, чтобы
своротить с места Эверест? Но как ему удалось?!!! Я представил себя, пытающегося
оторвать от земли известнейший восьмитысячник. Потом представил сам
восьмитысячник и себя рядом. Потом мне совсем ничего не захотелось представлять.
Тогда я вспомнил дискотеку. Жаркая темнота. Прямо, сауна. Пот так и льёт.
Господи, ну кто бы перенёс меня туда прямо сейчас! Я даже увидел тёмную глубину,
подрагивающие головы колышущейся толпы и сполохи цветомузыки на стенах. А потом
Эрику. Не ту, которая безмолвно съёжилась в полуметре от меня. А зажигательно
танцующую напротив счастливчика из тех, что понаглее. Как ненавидел я тогда
всех, кто смел танцевать с Эрикой. Как ненавидел я сами дискотеки. Как мечтал,
чтобы клуб разрушился, чтобы крыша обвалилась, а я, смело раскидывая глыбы
сцементированных кирпичей и обрывки плюющихся сиреневыми брызгами проводов,
пробился бы к центру завала и вытянул бы Эрику на свежий воздух. А потом мы бы
сидели на пригорке и смотрели на солнце, медленно уползающие за чёрные верхушки
леса.
Постойте, постойте, а не казалось ли мне тогда, что можно не дожидаться
завала? Надо просто выйти и, разозлившись на весь мир, ухватить клуб за угол, а
потом рвануть вверх, да опрокинуть его, как коробку из-под обуви. Не казалось
ли, что мне вполне по силам. Просто встать, выйти и... Но я оставался в жаркой
темноте, плавая в сладко-тоскливой боли. А если бы вышел? А если тот влюблённый
тоже просто вышел? И своротил Эверест? А почему нет! Кто знает, на что мы
способны, когда откидываем позволяющую плавать в сладости ничегонеделанья участь
неудачника и берём судьбу в собственные руки.
Я даже согрелся. И, наконец, добрался до умных мыслей.
- Слушайте, - мои ноги спружинили, сбрасывая тело с сиденья. - Чего мы здесь
сидим-то?! Пойдёмте ко мне. У меня квартира совершенно пустая. Там до утра и
перекантуемся. Тепло гарантирую.
- Пойдём! - Инна смотрела на меня, как маленькая, едва не задохнувшаяся в
дыму девочка смотрит на влезающего в окно пожарного.
- Во! - ухнул Колька. - Дела!
Но праздник так и не добрался до нашей улицы.
- Я домой, - тихо сказала Эрика. - Зачем дожидаться утра в чужой квартире,
если можно отправиться к себе прямо сейчас.
Я смотрел на Эрику и чувствовал, что даже, если мои руки перевернут клуб и
вытащат Эрику из обломков, солнце будет опускаться за горизонт без посторонних
свидетелей на пригорке.
Я смотрел на Эрику и знал, что дело не в подвале.
Я смотрел на Эрику, надеясь, что можно ещё хоть что-то исправить. Что
путеводная ниточка - в моих руках. Что ждёт она, когда я дёрну, меняя будущее,
как хочется не Кубе, а как того желает Егор Ильич. Вот только как выбрать нужную
из миллиона ниточек, за которыми стоят пустышки? Как? Кто может сказать? Я знаю,
вы можете! Но вы далеко, а мне надо прямо сейчас.
- Эрика, - голос мой дрогнул, когда я первый раз назвал её по имени. - А
почему ты не вернёшься в лагерь?
Ответ оказался до ужаса простой.
- Не хочу, - взглянула на меня Эрика. - Скучно там, Куба. Скучно и всё.
Вот так. Эрике просто скучно в тех местах, где есть я.
- А где ты живёшь? - предпринял я до безумия отчаянный шаг, сравнимый разве
что с тем, когда шагаешь под дождь кипящей стали. - Я же даже не знаю твоего
адреса.
- А стоит ли, Куба? - взгляд её удерживал смесь чувств непревзойдённой
красотки, когда за ней тянется до смерти утомивший кавалер. - Стоит ли знать?
Парни так не смотрят. Так умеют смотреть только девчонки. Да и то не все.
Только те, при виде которых твоё сердце начинает стучать горячо и печально.
Я смотрел на Эрику и понимал, что приключение закончилось. Флагштоки могли
заполнять хоть каждый квадратный метр лагеря, это уже не остановит мою
распадающуюся армию. Эрика разочаровалась. Она всё равно потеряна. Хоть я и не
спускался в подвал. И вокруг меня будет крутиться большой и удивительный мир, в
котором я никогда не услышу о красотке по имени Эрика Элиньяк. Когда-нибудь я
привыкну. Но не забуду. С грядущего утра мне предстоит жить без неё. Но если мне
всё равно придётся жить без Эрики, то уж лучше жить без неё, всё-таки совершив
подвиг.
- Стоит, - хрипло сказал я. - Стоит! Потому что МНЕ нужно. И знаешь почему?
Вдруг лет через десять мне захочется заглянуть к тебе, чтобы вспомнить... Потому
что мы вместе проберёмся к Красной Струне и порвём её.
- Куба, - голос Эрики наполнился удивлением. - Ты ведь не хотел больше и
слышать про подвал. Там ведь, по твоим утверждениям, завалы. Там... Как это ты
сказал?
- Хрен пройдёшь-то? - я оживился, чувствуя, что приключения продолжаются. -
Да нет, пролезть можно. Это я о Сухпае переживал. Думаю, точняк ходули свои
переломает.
- Я-то! - взвился Колька. - С чего это? А? Ещё посмотрим, кто первым
переломает!
Глаза Инны странно заблестели.
- Идёшь, Говоровская? - со смыслом спросил я.
- Конечно, - кивнула она.
Я взглянул в тёмный зев подвала. Моя армия снова сплотила ряды в полной
боевой готовности.
Глава 39
Предсмертные видения
Теперь мы могли пристально осмотреть таинственную дверь. Склизкое тело,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг