Оставалось совсем ничего до мгновения, когда мозги перестанут фильтровать
обыденное и сверхъестественное, и займутся придумыванием причин, по которым нам
пришлось сбежать из лагеря и приехать домой. Мне-то ладно. Пустая квартира
надёжно приютит меня до приезда родителей. Но что скажет Сухой Паёк? А Эрика?
Неужели кто-то может ругать это неземное создание?
Мы медленно плелись по неизвестной улице. Читать название всем было уже
лениво. И тут мой равнодушный взгляд сразу заострился. На дальней стене
отпечаталась тень пятиконечных вил. Второй справа зубец был сломан. Я вздрогнул
и обернулся. Тянущаяся за мной компания представляла самое унылое в мире
зрелище. Но я уже смотрел не на них. Я вперился взором в то, что сейчас медленно
поднимало свою крышу над холмом выгнувшейся мостовой. Такого я ещё не видел.
Такого попросту не могло существовать в нашем городе. В далёком Лондоне, да, но
только не на наших дорогах. Я ЭТО увидел. Теперь оставалось показать остальным.
Я развернулся и замахал руками, останавливая свою команду, а потом широким
жестом указал назад, словно предлагал принять подарок ко дню рождения. Они тоже
обернулись в ту сторону, куда протянулась моя рука. Я улыбнулся гордо, как
командир, оправдавший самые несбыточные надежды всех, кто рискнул поверить. А
три головы в это время медленно поворачивались вслед за ярким корпусом,
подобравшимся к нам вплотную. И перед нами во всей красе предстал он,..
Глава 31
Двухъярусный автобус
Да, я не ошибся. Именно двухъярусный, а не двухэтажный. Сначала и меня
одолевали сомнения, но после того, как двери раскрылись...
Впрочем, по порядку. Итак, двухъярусный автобус проехал мимо нас и мягко
остановился метрах в пятнадцати впереди.
- Чего стоим! - проорал я. - Загружаемся! Если ЭТО не привезёт нас к подвалу,
то уже ничего не привезёт.
И мы понеслись. Больше всего я боялся, что водила не станет нас ждать. Или,
что за рулём окажется жлоб, который подождёт, когда мы подбежим к самым дверям,
и мстительно закроет их, а потом уедет с радостной улыбкой, обдав нас на
прощание сизыми клубами выхлопных газов. Как выяснилось, опоздать нам не
грозило, потому что только-только началась выгрузка.
Мы увидели, как автобус колыхнулся и выплюнул полдюжины пассажиров из своего
нутра. Первым, поблёскивая круглыми стёклами очков, на тротуар приземлился
дяденька профессорского вида. Удачно приземлился. На свой собственный пухлый
портфелище. Чтобы бока так раздулись, туда надо впихнуть все учебники от первого
до пятого классов. На такой падать, как на подушку. То дяденька и радовался.
Следом шлёпнулась тётенька. Вот ей не повезло. Оранжевые мячики апельсинов
заскакали во все стороны. А тётенька поднялась, отряхнулась и заулыбалась, будто
ей за счастье было вот так выпасть из автобуса. И даже апельсины собирать не
стала. Затем на пятые точки приземлилась весёлая троица, на ходу листая тетради.
Студенты, наверное. У одного рукав куртки отвис в наполовину оторванном
состоянии. Я думал, он вскочит, замашет кулаком на водителя и обматерит всех его
родственников и тех, кто послал водителя на столь удивительный маршрут. Но все
ловко так, по физкультурному, кувыркнулись и оказались на ногах, а потом
двинулись себе дальше, насвистывая в три голоса что-то праздничное. И напоследок
вылетела ещё одна тётенька. Помоложе, чем бывшая хозяйка апельсинов, парочку
которых без зазрения совести уже приватизировал Колька. Эта вообще цирковой
номер выкинула, пробежавшись пять метров на тонюсеньких каблучках. Затем она,
как могла, поправила растрепавшуюся причёску и красиво так зашагала покачивая
маленькой сумочкой.
Мне до ужаса захотелось внутрь. Пока мы собирались загружаться, мимо нас
проскочил остроносый старичок с тросточкой под мышкой, весело подмигнул и ловко
нырнул в распахнутую дверь. Я хотел прыгнуть следом, но почему-то подумал, что
командир должен садиться лишь тогда, когда вся команда уже внутри. Поэтому я
шагнул в сторону, пропустил Эрику, Инну и пихнул Сухого Пайка, который шарил у
колеса в поисках апельсинового бонуса. Двери зашипели, предупреждая, что время
на исходе. Я прыгнул с маленького разбега и тут же впечатался в Колькину спину.
"Вот тормоз", - успел подумать я, а потом злые мысли бесследно растворились.
Быть может, я обрадовался, что успел. А может, потому что двери резко
захлопнулись и со всего размаха дали мне по локтю. То была ужасающая боль. Я
думал, сейчас я потеряю сознание. Или заору на весь автобус. Или сругаюсь так,
что никогда уже больше не посмею взглянуть на Эрику и даже на Инну. Но произошла
удивительная вещь. В голове заплескалась спокойная радость, и ругательные слова
стали ненужными.
Локоть, тем временем, чуть не раскалывался. Мне казалось, при каждом толчке
туда загоняют новый гвоздь. По щекам протянулись мокрые дорожки от слёз. И в то
же время я был невероятно, дико, безмерно счастлив. Счастлив, как никогда.
Причём, совершенно беспричинно. Боль не казалась чем-то важным. Как не заботила
меня ужасающая духота. И совершенно не волновало, что Сухой Паёк при каждом
толчке наваливается на меня всё сильнее, так, что почти расплющил.
- Колян, - прохрипел я, сгорая от восторга. - Продвигайся вперёд. Вперёд, не
то задохнусь.
Перспектива задохнуться была близка, как никогда. Но это почему-то не
казалось мне важным. Задохнусь, и ладно. Главное, еду!
- Не могу, - просипел Сухой Паёк и с трудом повернул голову ко мне, в его
глазах полыхали огоньки бешеного веселья. - Там всё под завязку, - и его голова
уехала обратно.
Такое положение дел меня не устраивало. Не то, что оно мне не нравилось. Нет!
Мне нравилось всё, что было в этом автобусе. Но я понимал, что на ближайшей
остановке стану наипервейшим кандидатом на высадку. А мне до чёртиков не
хотелось вылезать. Может быть, я чуял, что будет ещё не наша остановка. А может,
мне просто не хотелось расставаться со счастьем, пульсирующим в голове и
медленно перекатывающимся куда-то в сторону горла.
- Старайся, - выдохнул я и хотел залимонить Коляну между лопаток, чтобы тот
ускорился, но не смог. Кулак разжался, пальцы ощутили виноватое покалывание.
Меня остановило странное чувство, что от удара Сухому Пайку станет больно.
Смехота, а для чего же тогда и существуют удары? Нет, не мог я ударить Кольку.
Пришлось задрать голову к потолку, чтобы хлебнуть немного воздуха. Высоко надо
мной колыхались две ноги, обутые в валенки. От валенок исходил тягучий запах
дёгтя. Наверное, дёгтя, потому что раньше мне дёготь нюхать не доводилось.
Странно, но я тут же полюбил этот запах, как и запах бензиновых паров,
поднимающийся с затоптанного пола. Я и после, гуляя по городу, частенько
втягивал воздух после автобусов. Но потом уже было не то, совсем не то. А
откуда-то, возможно из Колькиных карманов, вился густой и в то же время нежно
щекотавший ноздри апельсиновый аромат.
Колька, тем временем поднапрягся и продвинулся вверх на целую ступеньку. Мне
сразу полегчало, да и локоть стал проходить. Колька уже развернулся бочком и
протискивался вглубь. Я решил не отставать, но дорогу заслонил длинноволосый
лохматый субъект в красной бандане и очках под Джона Леннона. Может, это и был
Леннон. В таком автобусе мог ехать хоть Леннон, хоть Ленин. Услышь я здесь
сварливый голосочек Альфа, не удивился бы ничуть.
- My station is the next, - напевно сказал длинноволосый. Что ж, теперь буду
всем хвастать, что разговаривал с самим Ленноном. От восторга я раскрыл рот, но
ничего не сказал. Петька Удальцов, у которого есть все альбомы Beatles, удавился
бы от зависти. Наслаждение поездкой набирало космические скорости. Видя, что я
промолчал, длинноволосый попробовал зайти с другой стороны.
- Выходишь на следующей? - осведомился он.
Вы, наверное, подумали, что после его слов весь праздник оказался испорчен.
Вовсе нет. Я возрадовался ещё сильнее. Мало ли с кем разговаривал Джон Леннон. А
вот многие ли с ним говорили по-русски?
- Не, - с восхищением протянул я. А в чём дело? В таком автобусе по-русски
заговорить мог и Джон Леннон.
- Тогда давай меняться, - предложил длинноволосый и развернулся, чтобы я
проскользнул вдоль него. По его виду было заметно, что он тоже горд от
возможности поговорить с героем, едущим на поиски Красной Струны.
Я мигом пробрался на освобождённый пятачок, а длинноволосый прямо-таки
раздулся от гордости, что разговаривал с таким ловким пацаном. Место у двери я
покинул вовремя. Автобус внезапно встал, как вкопанный. С криками восторженного
испуга всех резко кинуло вперёд с такой силой, что мной чуть не проломили
матовую плексигласовую перегородку, отделяющую место водителя от салона.
Подавшись назад, я веселился на славу. Пока пробовал отлепиться от скользкой
пластмассы, прошёлся не по одной паре туфель и ботинок. Однако никто не ругался,
все только ободрительно улыбались. Мол, как ты ловко. Ну-ка, ещё разочек. Тем
временем, дверь открылась, длинноволосый выпрыгнул наружу, потом мимо меня
пронеслась сплочённая масса, состоявшая из неустановленного количества
пассажиров. Затем в автобус вломились страждущие примкнуть к нашему празднику.
Мне тут же вдарили по спине так, что я пробкой от шампанского отправился в глубь
салона с улыбкой глупого восторга на лице и застрял где-то на полпути от Кольки
до Эрики, которая сумела продвинуться достаточно далеко.
- Билетики! - проорал мне в ухо кондуктор. Здесь нельзя было не орать, потому
что слева хор мужских голосов душевно выводил "Вот она пришла весна, как
паранойя!", а справа смешанный вокально-ударный ансамбль, аккомпанирующий всеми
подручными инструментами, исполнял всеми любимую "You In The Army! Now!". На
душе светлело с каждой секундой от того, что хорошие люди исполняли хорошие
песни. Пусть у них ещё не очень получалось. Ведь это не повод расстраиваться.
Здесь оказалось ещё жарче, но, странное дело, запах пота не чувствовался. Воздух
пропитывали ароматы, отдалённо напоминающие мяту, смешанную с "Олд Спайсом".
- Билетики! - напомнил мне кондуктор голосом, схожим с сиреной воздушной
тревоги. Я радостно кивнул и полез в карман за мелочью. Платить за проезд не
казалось мне чем-то печальным. Наоборот, я готов был расстаться с половиной
жизни, чтобы вторую половину провести в таком автобусе.
Когда я протянул тёплый пятирублёвый кругляш, кондуктор замотал головой.
Глаза его лучились добротой и сочувствием, мол, мы тебя всё равно любим,
невзирая даже на то, что ты такой тупой.
- Талисман, - проорал кондуктор. Слева хор уже распрощался с весной и теперь
встречал эскадрон моих мыслей шальных. Справа служба в армии, сопровождаемая
тяжёлыми ударами аккомпанемента, продолжалась
Я непонимающе уставился на кондуктора.
- Талисман счастья, - подмигнул мне кондуктор. - Он у тебя есть. Я знаю. Он
есть у каждого. Давай, не жадничай. Ты ведь едешь не на простом автобусе, а на
самом настоящем кусочке счастья. Из чего складывается кусочек? Из счастья,
запрятанного в талисманы. Мы освобождаем счастье и продолжаем ехать, а ты
выходишь именно там, куда ведёт тебя твоё счастье.
Вот оно что. Я призадумался. Разумеется, талисман счастья у меня был. Уже три
года в моём кармане болтался ножик с выдавленной эмблемой "Marlboro". Я таскал
его на все контрольные и ни разу не получил пару. Я никогда не терял этот
ножичек, в отличие от часовых колёсиков, брелков, разнокалиберных шурупов,
пластинок жвачки и телефонных карточек, которые словно улетучивались из
карманов, и мне уже никогда не удавалось отыскать их снова. И даже когда грозный
Шурка Рябцов поймал нас за курением его сигарет, то всем он отвесил знатных
пинков, а мне, сжимавшему ножичек в кулаке и трясущемуся от страха, только
харкнул на ботинок и показал увесистый кулачище.
И теперь следовало его отдать. И вдруг я понял, что у меня есть выбор. Я могу
оставить ножичек себе. Но тогда... Я очень ясно увидел эту картину. Я до сих пор
помню каждую её деталь. Автобус просто исчезает, а я остаюсь. На скучном сером
тротуаре, среди пыльных, исхоженных вдоль и поперёк улиц, без друзей и знакомых.
И не остаётся ничего, как просто идти домой, потому что больше идти некуда, да и
незачем. Просто на поиски Красной Струны уедут другие. Уедет Инна. Уедет Эрика,
с которой я просто не мог расстаться. Сухой Паёк уедет! Вы только подумайте,
Сухпай разделается с Красной Струной, а я останусь ни при чём. Потому что,
прокатившись на чужих кусочках счастья, заскупился и ничего не отдал взамен.
Я протянул ножичек кондуктору. Он осторожно принял ценный груз, а потом...
Потом он швырнул его к кабине, и моё сердце сжалось от боли. Но даже боль в этом
автобусе получалась какой-то волшебно сладкой. Тем более я увидел, что мой
талисман не пропал. Он провалился в узкую щель прозрачного колпака кассы. Чья-то
рука крутанула круглую рукоятку, и по зубчатой ленте мой бывший талисман уехал в
неизвестность. И когда рукоятка блеснула в последний раз, водитель весело
просигналил.
- Принято! Можем ехать дальше, - заулыбался кондуктор. - Запомни, твоя
остановка третья. Не пропусти.
Автобус тряхнуло и меня вынесло почти что к самой Эрике. Я прислушался к
своим ощущениям. Выходило так, что мне нисколечко не жалко расставания с
талисманом. Да ведь пятью минутами раньше я готов был отдать полжизни, а тут
всего-навсего ножичек. Талисман счастья, правда. Но я почему-то знал, что это
вовсе не потеря.
Теперь я мог рассмотреть автобус подробнее. Я не зря сказал, что автобус
двухъярусный. Потолок салона был высоченным. От него отходили чёрные трубки, на
которых крепились сиденья второго яруса. Вот откуда свисали ноги в валенках,
которые я видел в самом начале поездки. Чёрные трубы спускались к нижним
сиденьям. На спинке сидений были выдавлены углубления-ступеньки. Инна уже сидела
наверху и весело махала нам руками. Но лучше всех устроился пятилетний малыш,
сидевший прямо над водительской кабиной. Он весело колошматил красным совком по
морковно-оранжевому ведру и восторженно всматривался в окно, полусферой
развернувшееся вокруг него. Да, переплетение рук, держащихся за поручни, и ног,
спускавшихся сверху, давало удивительную иллюзию, что мы угодили в сказочный
лес, весёлый и неопасный. Я ещё никогда не видел столько обуви, болтавшейся над
головами. "Интересно, - подумал я, - а если кто-то залезет вверх в грязных
сапожищах?"
Над Эрикой посвёркивали в свете электрических ламп стильные мужские
полуботинки из бордовой кожи. Рядом покачивались потрескавшиеся кроссовки.
Следом приплясывали кеды, по виду принадлежавшие заслуженному туристу. За ними
красовались бархатные туфельки с каблуками-гвоздиками и свисала пола замшевого
бежевого плаща. Надо мной подрагивали открытые сандалии, из которых торчали
громадные пальцы абсолютно чёрного цвета. Задрав голову я углядел негра.
Массивные перстни на пальцах и тяжёлые золотые цепи намекали, что угодил он сюда
явно не из Университета Дружбы Народов. Волосы задорно курчавились на голове.
Негр заметил моё любопытство и взглянул навстречу. Глаза оказались карими,
глубокими и добрыми.
Надо же, я суматошно заозирался. В автобусе не было ни одного злого, хмурого
или опечаленного лица. Значит ли это, что счастье есть у всех? Значит ли это,
что мы сами просто не умеем видеть его, отгородившись от мира завесой
собственных, никому не ведомых переживаний? А надо-то... А надо просто сесть в
подходящий автобус и отдать свой талисман счастья, чтобы получить знание.
Знание, что талисман исчез, а счастье так и осталось с тобой.
И тут освободилось место наверху. Распевавшая непонятные то ли чукотские, то
ли узбекские песни бабуся пролетела к выходу. Да, именно пролетела. Не
распрямляясь, не опускаясь на пол, не тревожась за свой кратковременный полёт.
Автобус замер, с шипением распахнулась гармошка двери, и бабуся, заложив чуть ли
не петлю Нестерова, выпорхнула наружу.
Место призывно маячило. Я чуть было не скакнул наверх, но рядом стояла Эрика.
Я знал, что должен подсадить её. И снова, как с больным локтем, меня охватило
двойственное чувство. С одной стороны мне донельзя хотелось, чтобы Эрика
осталась рядом. С другой, я радовался, что сейчас Эрика удобно устроится
наверху. Я ткнул пальцем в направлении освободившегося сиденья. Эрика мотнула
головой.
- Постою вместе с тобой, - просто сказала она. И я стал счастливей вдвойне.
- А ты чем заплатила за проезд? - мне дико хотелось слышать и слышать её
голос, предназначенный для меня.
- Блокнотиком, - призналась Эрика. - Был у меня такой блокнотик с Баггсом
Банни. Когда я видела его улыбку, всегда улыбалась сама. Не знаю почему, даже в
минуты, когда улыбаться вовсе не хотелось.
- Хороший талисман, - сдержано похвалил я. - Не жалко было расставаться?
- Нисколько, - улыбнулась Эрика. - Заведу себе ещё один.
- Ну, - наставительно сказал я. - Не так-то это и просто, отыскать талисман.
- Напротив, - не согласилась Эрика. - Нас окружают тысячи вещей, каждая из
которых может стать символом удачи. Знаешь, когда просто вещичка перестаёт быть
вещичкой и превращается в талисман?
- Нет, - удивился я.
- Как только мы отдаём ей кусочек души, она сразу начинает греть нас ответным
теплом. Ведь талисман - это память о счастье, о победе, об удаче. Память
вспыхивает в нас и даёт силу для новых побед. Так что я просто найду себе
пуговку или куплю расчёску, а потом объявлю тот день удачным. И память сразу
включится. И талисман начнёт работать.
- Да ну! - изумился я. - Значит, можно понаделать себе кучу талисманов и
раздаривать их налево-направо?
- Совсем нет, - нахмурилась Эрика. - Ведь в каждом талисмане кусочек твоей
жизни, кусочек твоей души. Зачем же разбрасывать такие ценные кусочки. Следует
их отдавать лишь тем, кому они действительно необходимы.
Тогда я чувствовал такое воодушевление, что был готов отлить громадный
талисман, вмещающий всю мою душу без остатка. Отлить, вложить душу и вручить
Эрике на вечное хранение.
Автобус притормозил в очередной раз. Сверху спрыгнула Инна. Я хотел
поинтересоваться, с каким талисманом она рассталась, но не успел.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг