Враг был повержен, разбит и рассеян. Средь травы белели обломки копий. Ветер
уносил сорванные перья. А Колька только улыбался, как малыш, которому точно
известно, что сегодня вечером его поведут в цирк.
- Молоток, Сухпай, - сдержано похвалил Куба, грудь которого ходила ходуном. -
Без тебя полный финиш...
И он сел на траву, а Кольке ещё достались восхищённые девчоночьи взгляды,
заставившие подобочениться. После он почувствовал слабость в ногах и мягко
повалился на землю, вдыхая дурманящие ароматы трав. Сквозь пушистые ресницы
пробивалось навязчивое солнце.
- Ты-то как здесь, Востряков? - присев на корточки, спросила Говоровская.
- Прячусь, - буркнул Колька. Объяснять, что за ним охотится весь лагерь, он
не стал. Уже чувствовал, что дело закрутилось как-то иначе.
- А мы на станцию пробираемся, - поделилась Говоровская. - Да только
заблудились.
- Мох с северной стороны деревьев, - вспомнил Колька свою пятёрку по
природоведению.
- Мы знаем, - вздохнула Элиньяк. - Вот только где станция? На западе или на
востоке?
- Выберемся, - Куба вскочил на ноги. - Давайте-ка, люди, топать отсюда
порезче. Сейчас эти товарищи сюда всю ораву приведут. А мне встреча с
Электричкой как-то не улыбается. Последнее китайское предупреждение уже было. Ты
с нами, Сухпай?
Колька закивал. Он готов был идти с кем угодно куда угодно, лишь бы не сидеть
в одиночку, тоскливо размышляя о незавидной судьбе. Он раскинул руки, и пальцы
правой скользнули по чему-то тёплому и гладкому.
- Надо же! - сев, Колян рассматривал приобретение. - Портки свои кто-то
обронил. Кожа! Ништяк! Жаль, размерчик не мой, - печально вздохнув, он сделал
широкий жест, смотря на Кубу. - Может, кому из девчонок сгодится.
- Дурак, - сказала Говоровская, - сам парься в коже по такой жаре.
- Больно нужны мне эти потники, - сказал Колька, вскочил и забросил чужую
потерю на высокую ветку. Штаны красиво обвисли траурным полотнищем.
- Ходу отсюда, - Куба уже шагал к лесу. - И так тропинку потеряли, а тут эта
шобла ещё потопталась. Ничего не разобрать. Давайте туда, меж елок, вроде там
просека какая виднеется.
Колька неспешно семенил следом. На душе было пусто и спокойно. Гору тревог
разбила на мелкие кусочки славная победа.
Просека - не просека, а заросшая тропинка здесь оказалась. Ноги сразу
зашагали увереннее. Однако, Куба нарочно не набирал скорость, опасаясь потерять
единственный ориентир.
Огромное облако медленно проглотило солнце. Тёплые лучи со спины, как корова
языком слизнула, и Колька поёжился. Лес неприветливо потемнел. Куба остановился.
Здесь тропинка разбегалась. На толстом стволе берёзы у левой тропинки красовался
бледный квадрат. Точно такую же фанерину присобачили к сосне у поворота направо.
Вместо рисунков проглядывали лишь смутные силуэты. Оставалось теряться в
догадках, что же значилось на щитах. Быть может, народ предупреждали: "Охота
запрещена!" А может, как водится, отпечатали шаблонное "Береги лес от пожара!"
Дожди, усердно трудившиеся над чужеродными предметами долгие лета, могли открыто
хвастать успехами. Пока разглядывали покоробившиеся доски, пока делились
впечатлениями, что здесь-то они уж точно не бывали, солнце выпрыгнуло на волю и
раскрасило лес праздничным разноцветьем.
- Вилы, - пробормотал Куба, указывая на зубастую тень, отпечатавшуюся на
правом щите.
- Что уж, так фигово всё, что ли? - пожал плечами Сухой Паёк.
- Да нет, - заулыбался Куба. - Наоборот, знак хороший. Мне пятиконечные вилы
жизнь спасли однажды. Поверю-ка я им ещё разок. Готов поспорить, минут через
десять к станции выберемся.
И Куба с девчонками направились к правой тропинке. Колян покорно поплёлся
следом.
- Да ты, Сухой Паёк, не отставай, - обернулся Куба. - Подбирайся ближе. И
вникай! Давай, Элиньяк, рассказывай, что там Часы про конец света наговорили.
И Колька, развесив уши, принялся вникать в удивительную историю про Красную
Струну, словно в волнующую сказку.
Глава 29
Происшествие на автовокзале
Вокзал встретил нас многолюдьем. Пока сам не увидишь, трудно представить, как
много людей отправляется под вечер из районного центра в областной. Нет, если б
утром, то без вопросов. Рынок там, то, сё. Но куда такие толпы несёт вечером-то?
Золотистые стрелки квадратных часов в синюшной рамке замерли вблизи римской
пятёрки и десятки. Большая качнулась и сдвинулась на деление. Мигнули и погасли
цифры центрального табло. Лампочки снова мигнули и сложились в уже другие цифры.
"Отправление автобуса через 0 часов 08 минут", - вещала светящаяся надпись.
Такое положение дел успокаивало. Дрожать в нетерпении оставалось каких-то
восемь минут. И у Электрички оставалось всё меньше времени для пакостей и засад.
Но на месте я стоять всё равно не мог. Бегло оглядевшись, я ввинтился в толпу,
но тут же был пойман неугомонной Говоровской.
- Куба, ты куда? - испуганно спросила она.
- Надо, - жёстко ответил я. Объяснять, куда я собрался, не хотелось. А врать
не хотелось ещё больше.
- В буфет, - предположил Колька. - Если в буфет, то попить чего-нибудь
хватани. У меня в глотке песок после той драки.
Я милостиво кивнул и скрылся за спинами двух шкафообразных субъектов.
Следовало поторопиться. Стрелка вот-вот могла передвинуться ещё на одно деление,
если я чуть запоздаю, автобус укатится к подвигам без меня.
Чтобы обойти все намеченные места мне хватило четырёх минут. Кольке везло,
несмотря на столпотворение, подход к буфетной стойке оказался совершенно
свободным, хотя столики на длинных ножках были почти все заняты. Женщины и
мужчины с одинаковыми тусклыми взглядами задумчиво пожирали одинаковые пирожки с
капустой и прихлёбывали из одинаковых стаканов бурое варево, словно чай и кофе в
одном флаконе. Отхватив полуторалитровую бутыль с "Тархуном", я поспешил назад.
Народные массы вот-вот могли колыхнуться и неудержимым потоком заструиться к
выходу.
Когда я пробился к своим, то светящаяся надпись предупреждала о трёх минутах
ожидания. Но на табло уже никто не смотрел. Взгляды в едином порыве были
прикованы к распахнутой двери. Там, уверенно расставив ноги, скульптурами
высились три фигуры в серой форме. На головах у них красовались каски. Размер их
был таким, что пол-лица начисто терялось в тени. В руках серой троицы
приплясывали демократизаторы.
- ОМОН, - первым высказал догадку Колька.
- Спецназ, - на секунду запоздала Эрика.
- СОБР, - поправила предыдущих отгадчиков Инна.
Я был не согласен. Какой ОМОН с СОБРом в придачу. Самый обычный патруль,
невесть зачем напяливший каски.
- Расступись, - лениво, но со значением произнёс милиционер, стоявший
впереди.
Народ не спешил.
Две дубинки звонко шлёпнули по спинкам ближайших сидений, мигом опустевших.
Народ начал медленно расступаться.
Чтобы не оказаться выставленным на всеобщее обозрение, я снова использовал
спины шкафообразных субъектов в качестве укрытия. Эти двое, объединённые
устрашающих размеров ящиком, выглядели неразлучной парой.
Серая тройка дробным шагом продвигалась к центру зала. Невидимые глаза из-под
каски шарили по передним шеренгам. Они явно кого-то искали, и каждый из
собравшихся начинал побаиваться, что искали его.
- Нам нужны два парня и две девчонки, - чеканным голосом объявил
впередистоящий. - Они сбежали из лагеря, - моё сердце остановилось. - Остальные
свободны.
Народ продолжал расступаться.
- Э, не слыхали, - к предводителю придвинулся тот, что стоял слева. - Детей
вперёд. Ну, живо!
"Гони деньги, - пронеслось у меня в голове. - Ну, живо!"
Это не милиционер. Это Гарик из первого отряда, перевоплощённый Электричкой.
В душе властвовал космический холод. Драться с Гариком не рискнул бы никто. И я
в первую очередь.
"Вот так и заканчиваются приключения в реальной жизни", - грустно подумал я,
осторожно выглядывая из-за ящика.
Предводитель серой троицы шагнул ещё раз. Этот раз оказался последним. Перед
ним оказался один из моих шкафов. Он громко сопел и, судя по всему, не собирался
сдвигаться ни на миллиметр. Дубинка в руке предводителя выкинула затейливый
фортель и упёрлась в куполообразное пузо моего защитника.
- С дороги, - в голосе сквозили недовольные металлические нотки.
- Ка-ама-андир, - пропел шкаф. - А хто ты такой? Форма-то и у меня в хате за
диваном валяется.
- Сейчас узнаешь, - лениво ответил предводитель и эффектным жестом достал
книжицу в красной корочке. Пальцы щёлкнули по обложке и развернули её. Страницы
были заполнены строчками до неразборчивости мелкого шрифта. В левом углу была
вклеена фотография. На фотографии, как и положено, стояла фиолетовая жирная
печать.
Пальцы снова щёлкнули, закрывая книжку, но счастливый обладатель повышенных
прав убрать своё сокровище не успел. Сарделькообразные пальцы прищепкой защемили
достояние республики.
- Ну-ка, ну-ка, - и шкаф нагнулся над книжицей.
Тут и я не утерпел и высунулся в щель между ящиком и шкафом. Я не знаю, в чём
не сработало заклинание Электрички, но на книжице золотом спасительно сияло:
"Удостоверение МЕНТА".
- Э! - обижено завопил шкаф, словно его обделили при продаже Родины. -
Мужики! Это ж подкол. Какие они менты? Это ж всего-навсего угланы!
Милиционер, стоявший слева, отодвинул Гарика назад и включил мегафон.
- Молчать!!! - рявкнул металлический голос. - Проводится спецоперация. Среди
вас находятся два мальчишки и две девчонки, сбежавшие из лагеря. Выдайте их, и
можете спокойно разъезжаться согласно купленным билетам. В противном случае
выезд рейсовых автобусов будет задержан.
Я взглянул на часы. Стрелки показывали одну минуту шестого. Цифры на табло
погасли. Я начал волноваться. Может, как и обещали эти левые милиционеры, рейс
задержан. А может, автобус спокойно себе уехал.
В ушах звенело от проклятущего мегафона. Но столь могучие звуки не произвели
никакого впечатления на шкафа, только что рассекретившего Гарика. Толстенные
пальцы сложились в кольцо, и указательный звонко щёлкнул по краю каски. Та
качнулась, поехала назад и опрокинулась с головы, глухо брякнув об пол из
мраморной крошки. На всеобщее обозрение выставилась круглая голова с
взъерошенным пшеничным ёжиком, носом пуговкой и разлинованным полосками пота
лбом. Голубые глаза широко раскрылись то ли от испуга, то ли от удивления, что
даже с милиционером могут поступить таким нехорошим образом.
Народ возмущённо зароптал и дружно шагнул вперёд. Решимость народных масс
представляла собой сложный коктейль разнообразнейших чувств, смешанный в единый
несокрушимый монолит. Кирпичиками его служили впитанный поколениями страх перед
людьми в форме, стыд, когда на московских площадях тебя выволакивают из толпы и
требуют предъявить документы, начиная от паспорта и заканчивая билетом с датой
отбытия из столицы, жгучая обида на хозяина полосатой палочки, который выбрал
именно твой автотранспорт для поддержания своего материального благополучия,
ненависть, когда избиваемый полупьяными личностями ты видишь, как мимо важно
проходит блюститель порядка, являя пример полного благодушия, холодное
покалывание неопределённости, когда тебя уводят в неизвестном направлении и на
твоё жалкое "За что?" презрительно цедят: "Там разберутся", осознание полного
бессилия в минуты, когда в лицо врезается оглушительная боль удара резиновой
дубинкой, доставшегося просто потому, что ты не успел отскочить от внезапно
вспыхнувшей драки на трибунах стадиона или на концерте отечественного
исполнителя, который как ни в чём не бывало продолжает ослепительно улыбаться со
сцены.
- Эй, ка-амандир, - нехорошо улыбнулся первый шкаф, - ты разве ещё не понял,
что ничего тебе тут не обломится.
- Два мальчика и две девочки, - даже мегафон не мог скрыть дрогнувшую
неуверенность в голосе.
- Граждане, - хрипло вступил милиционер, стоящий справа от того, кто держал
мегафон. - Выдайте беглецов, и дело с концом. Незачем так волноваться. Понятно
вам или нет?
- Нет, - лениво пробормотал второй шкаф, который до сей минуты не проронил ни
слова.
- Нет, - выкрикнула славная тётенька, стоявшая неподалёку.
- Нет, - отголосками прокатилось по толпе, разбилось на кусочки, вспыхнуло
снова и возвращалось уже несокрушимыми волнами, словно многотысячное "УРА!!!"
русичей, обращающих в бегство полчища монголо-татаров.
Мегафон выскользнул из вспотевших рук и испуганно звякнул, сверзившись на
пол. Потом туда опустилась подошва тяжеленного сапожища, и с той минуты ободок
громкоголосого устройства можно было сравнить разве что с покусанным огурцом.
- НЕ-Е-ЕТ! - рёв сотрясал стены, куда там даже десятку мегафонов.
Люди смотрели на тех, кому было положено безнаказанно поворачивать их судьбы
в странных направлениях. Люди осознали, что им тоже кое-чего положено.
- НЕТ! - ответ был жёстким и единогласным. Даже неведомо как затесавшаяся
сюда парочка иностранцев не стояла в стороне.
- Ноу, - важно повторял высокий и седой.
- Ньет, - вопил полный и веснушчатый.
Они смотрели друг на друга, радостно и глупо улыбаясь. А я смотрел на них. Во
всей толпе лишь наша четвёрка благоразумно помалкивала, не желая выдавать в себе
зачинщиков несанкционированного митинга.
Лишённый мегафона что-то кричал, но кто его мог услышать. Единый порыв
подхватил толпу и заставил затопать к выходу. Серая троица позорно отступала, у
дверей неожиданно превратившись в пару. Четыре тяжёлые подошвы простучали по
платформе и затаились в ближайшем леске. Народ в радостном возбуждении
передвигался по залу, пока не заметил то, что оказалось у него под ногами.
Торжествующий гул постепенно стих, ему на смену пришла растерянная тишина.
- Выходит мы одного... того... растоптали, - ошарашено выдавил один из
шкафов, так и не разлучившихся со своей коробкой.
И шкафы разом посмотрели на свои ботинки.
Народ поспешно отхлынул. На маленькой площадке я увидел распластанную груду
серого рванья и пару чёрных кирзачей, выглядевших так, будто по ним проехался
асфальтовый каток.
- Да не, - облегчённо выдохнул собрат нашего спасителя. - Тряпки одни. Иначе
кровищи было бы... Жуть! А так пущай побегает по лесу. То-то его комары поедят.
Но хозяин испорченной формы дрожал сейчас не в природном массиве, а в душной
щели между киоском и обшарпанной грязной стеной. Он в тысячный раз благодарил
неведомые силы, избавившие его от неминуемой погибели, и клялся, что ни за какие
шиши больше не наденет серую форму, некогда казавшуюся избавлением от всех бед.
- На второй платформе заканчивается посадка в автобус, следующий по маршруту
номер сто двадцать семь.
- Наш, - прошипел Колька Сухой Паёк. - Давай, Куба, а то опять чего-нибудь
стрясётся.
И мы начали протискиваться к дверям. Наше счастье, что автобус по каким-то
причинам задержался. Но хватит ли нам мест, после того как туда запихнётся вся
многочисленная братия, толпящаяся на вокзале.
К моему удивлению в полупустой автобус вместе с нами загрузились лишь пять
старушек с большими корзинами, накрытыми белыми простынями. Десяток-другой
мужиков, тоже выбравшихся на крыльцо, достал сигареты и задумчиво закурил.
Праздничное настроение вновь уступало место самой обычной жизни. Затуманенные
неведомыми раздумьями глаза проводили наш рейс. Оглянувшись, я ещё успел
увидеть, как из вокзала пачками начал просачиваться народ и выстраиваться в
длиннющую очередь к первой платформе, где через двадцать минут ожидалось
прибытие транзитного автобуса, следующего до Казани.
Глава 30
Городские скитания
Пчела мудра,
Но мудрость вся её
В том, что молчит
И делает своё.
* * *
Снова пробуждение, и теперь нежно разгорается пора рассвета. Секунды
складываются в юность миров. Время, когда всё возможно. Когда всё кажется
достижимым. А километры пути, которые предстоит пройти, бесконечными. И на
каждом шагу радостные и удивительные открытия. Время роста. Время мягкой
шёрстки, которая защищает от бед и невзгод.
Возможно, защита только кажущаяся. Но во все времена живёт лишь то, во что мы
безоговорочно верим. Жизнь прочего значения не имеет.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг