- орехи, миндаль, горсть винограда. Сержант, задумавшись, сделал шаг
вперед, похлопал себя по груди... так, будто у него за пазухой
рождественский сюрприз... но только брякнула медаль... Сержант виновато
глянул на мальчика...
А у того в руках уже был нож - широкий и длинный, должно быть, для
хлеба... и для незваных гостей. Сержант улыбнулся и, не думая про нож,
пошел к столу, снимая на ходу медаль.
Мальчик проворно соскочил с лавки и поднял нож...
- Смотри,- как ни в чем не бывало сказал сержант и протянул ему медаль,-
это редкая вещь, но я дарю ее тебе, ты славный мальчик.
Но тот не шелохнулся, не поверил. Тогда сержант осторожно положил медаль
на стол, поближе к мальчику.
Медаль была большая и блестящая, с красивым ярким бантом... И мальчик
поверил сержанту; "он сел к столу и принялся рассматривать подарок.
Сержант сел напротив. Сержанту было хорошо и даже, как ни странно, он
совсем забыл про голод. Да, он подарил чужому мальчику медаль - а что в
этом такого? Он заслужил ее и может делать с нею все, что пожелает,- таков
закон войны. Вот, скажем, маршал, тот может делать со своими солдатами
все... Когда же мальчик решил узнать, что скрыто в середине и принялся
царапать награду острием ножа, сержант слегка поморщился и отвернулся.
Однако дар есть дар, дары не отнимаются. И потому единственное, что
позволил себе сержант, так это вздохнуть, расстегнуть ворот мундира и с
грустью посмотреть на маленького хозяина. Хозяин насупился, и сержант не
решился вступать в разговор.
Итак, сержант забыл про голод. А солдаты...
Едва лишь они вошли в хлев и развели огонь, как Франц радостно всплеснул
руками и молча указал на дальний угол. Там...
Понурив голову, моргал грустными глазами...
...годовалый бычок. А может, был он и значительно постарше, но из-за своей
худобы смотрелся каким-то недомерком. Солдаты растерялись. Гаспар
перекрестился, Хосе покачал головой, а Чико нехорошо рассмеялся и
потянулся за саблей... да передумал. Он подошел к бычку, почесал у него за
ухом, похлопал по тощей спине, заглянул в глаза, покачал головой и сказал:
- Держу пари, что перед нами круглый сирота. Но характер в нем есть.
- А ты его все равно зарежешь,- мрачно добавил Хосе.
- Я? - удивился Чико.- С чего ты взял?! Это у вас в Испании убивают быков,
а нас такому не учили.
- Вот и прекрасно. Не трогай его.
- Как прикажете, сир. Чего еще изволите?
Хосе промолчал, сел на охапку соломы и мрачно задумался.
- Я ничего не понимаю! - признался Франц.- Я голоден. Позвольте,- и он
шагнул к бычку...
Однако же Хосе проворно удержал его за руку. Франц недоуменно посмотрел на
товарища.
- Сядь! - приказал тот, и Франц послушно опустился рядом с Хосе. Франц
явно испугался.
Ну а Чико - тот потрепал бычка по загривку, вернулся к товарищам и сел
поближе к огню, разведенному прямо на земляном полу. Спроси тогда у Чико,
отчего он не зарезал бычка, неаполитанец не ответил бы. Он сам себя не
понимал, он только знал - нельзя, и все. Но если Чико останется жить, он
когда-нибудь вспомнит и скажет: "Я вдруг подумал, что все мы годовалые
бычки. Пляшем, гуляем... А после приходит некто в кожаном фартуке и режет
нам глотки. Нет, лучше сдохнуть с голода, чем съесть товарища!" Но это -
если случится - будет потом, а пока что Чико сидел у огня и считал языки
пламени.
Так что теперь один лишь Гаспар стоял посреди хлева и почему-то надеялся,
что о нем сегодня не вспомнят. Однако Франц нашел в себе силы, отвернулся
от бычка и, обернувшись к кучеру, досадливо спросил:
- Гаспар, да. объясни ты мне, что они задумали?!
Гаспар пожал плечами и сел к огню. Гаспар привык не вмешиваться. Помолчали.
Франц еще раз внимательно осмотрел товарищей и начал, как ему показалось,
издалека:
- Ах, если б вы только знали, как я умею готовить жаркое! Многое, конечно,
зависит от приправы, и тем не менее...
- Молчи! - прикрикнул на него Хосе.
- Молчи, молчи! - обиделся Франц.- Я замолчу, но прежде объясни мне,
отчего ты обрекаешь меня на голодную смерть.
Хосе раздраженно поморщился и не ответил. Хосе, конечно, мог бы все
объяснить, но не хотел. Есть в нашей памяти такое, о чем просто так, по
заказу, не станешь рассказывать. Вот почему Хосе отвернулся от Франца и
посмотрел на Чико. А тот... Тот решил отшутиться. Он сказал:
- Ты знаешь, Франц, мне кажется, что этот теленок не просто ,теленок, а
нечто...- И он многозначительно посмотрел вверх на потолок и далее, на
небо.
- Смеешься надо мной! - обиделся Франц.
- Нет, почему же,- улыбнулся Чико.- Представь себе: идет по дороге Великая
Армия, грабит, сжигает, убивает... Армия ушла, и ничего после нее не
осталось. Ничего земного. А этот нерукотворный теленок...
- Чико!
- Ах, вы желаете проще! Извольте...- И Чико, сам себе удивившись, враз
стал серьезным...- Я не зарежу этого бычка. И тебе не позволю. Я уже
достаточно резал, а теперь устал. Я хочу отдохнуть.
- Так, значит, мы умрем в тяжких муках,- вслух подумал Франц и сокрушенно
покачал головой.
- Не думаю,- многозначительно ответил Чико и покосился на Гаспара.
Кучер вздрогнул и испуганно оглянулся на Хосе. Тот не говоря ни слова
вытащил из-за голенища нож... и протянул его Гаспару...
- Мы не умрем от голода,- сказал Чико.- У нас есть кучер...
Гаспар дрожащей рукой взял нож и упавшим голосом сказал:
- Франц, твои друзья совершенно правы. Мы сделали очень много дурного на
этой земле. Вот и сейчас мы ворвались в чей-то дом и намереваемся убить
бессловесную тварь, единственную, возможно, надежду и опору бедной
крестьянской вдовы...
- Короче! - зло перебил его Хосе.
- Да, короче,- согласился Гаспар, перехватил нож поудобнее и с силой
воткнул его себе в грудь...
Вспорол подкладку и стал вытаскивать спрятанные на груди сухари.
- Я их берег на черный день,- попытался оправдаться кучер.- Я думал...
Но его не слушали. Тогда Гаспар раздал сухари, посмотрел на бычка и
грустно сказал:
- А бедное животное пускай себе живет. Оно нас всех переживет.
Последних слов его не запомнил никто - хруст сухарей на зубах лишает
возможности слышать.
Однако что такое сухари? Они не то что гусь - воробью не товарищи. Слизав
с ладони последние хлебные крошки, Франц грустно прищурился и сказал:
- А помните Москву? Когда мы уходили оттуда, у каждого гвардейца было по
четыре хлеба и по ведру вина.
- По фляжке,- поправил Гаспар...
И горько пожалел об этом: солдаты подозрительно посмотрели на него, а Хосе
еще и спросил:
- Так ты, выходит, тоже из гвардии? То-то повадки не наши!
- Да что вы, господа! - перепугался Гаспар.- Разве я похож на гвардейца? Я
скромный кучер, я охранял Гудона.
- Кого? - не понял Чико.
- Гудона, есть такой мастер. Он вылепил бюст Наполеона. А потом с этого
бюста наделали целую подводу копий и повезли в Москву. Хотели разнести по
всей России.
- А потом?
- А потом ничего,- нехотя ответил Гаспар.
(Если память мне не изменяет, то шесть сих бюстов были отбиты славным
воинством старобыховской инвалидной команды.- майор Ив. Скрига).
Сидели. Молчали. В углу сопел сердитый теленок. Францу было тяжело это
слышать, и потому он поднялся, подошел к своей лошади, достал из
чресседельной сумы разобранную флейту и принялся неторопливо скручивать
ее. Товарищи внимательно следили за Францем, в хлеву было тихо, как в
опере перед концертом великого маэстро. Польщенный вниманием Франц важно
вернулся к костру, сел поудобнее и заиграл.
Играл он плохо, но вдохновенно. Где-то в глубине души Франц сознавал, что
музыкант из него никудышный, а потому он брался за флейту лишь тогда,
когда был чем-либо сильно взволнован. На сей раз он был сильно взволнован
и даже обижен испанцем, а потому, Наверное, и мелодия у него получилась
почти что испанская.
Франц, повторяю, изрядно фальшивил, и тем не менее Хосе заметно оживился,
привстал, глаза его загорелись... А после замкнутый, неразговорчивый Хосе
вдруг сделал замысловатый пасс руками и выкрикнул:
- О-ле! - и замер, словно очнувшись, и с любопытством посмотрел на
товарищей: мол, кто они и откуда, да и сам он как здесь оказался?
- Ты был тореадором? - удивился Гаспар.
- Тореро,- поправил Хосе и сел к костру.- Вот...- И он расстегнул ворот
мундира. На шее у испанца был виден глубокий шрам.
Слушатели в уважением посмотрели на Хосе. А тот добавил:
- Я думал, что это конец.
Наступило молчание. Каждый подумал о смерти, верно/! спутнице солдата.
Теленок и тот притих в своем углу. Однако Францу было любопытно, что же
случилось с Хосе, и он как умел заиграл весьма популярную, знакомую всем
испанцам мелодию. Хосе мрачно посмотрел на Франца, откашлялся и за говорил:
- Ладно... Слушайте. Четыре года прошло... К нам тогда приехали французы,
с ними капитан. И наш алькальд решил в их честь устроить корриду. Быков у
нас хватало, а вот тореро - обоих убили в Сарагосе... Выбор пал на меня,
новичка. Настоящий тореро всегда красив, его обожают женщины.
- Поэтому и выбрали тебя? - не удержался Чико.
- У меня был афисьон,- продолжал Хосе, не обращая внимания на колкость,- а
это самое главное. Афисьон - это отвага, одержимость, священный огонь.
Афисьон - это все! И я согласился. Против меня выставили Крикуна, был
такой пятилеток у нашего соседа. Рога у него вот так, - Хосе руками
показал, какие именно рога были у Крикуна, - вот так и чуть загнуты. О,
рога у быка - это руки, глаза, разум! С их помощью он роется в пище, ими
он дерется, познает мир. А пять лет для быка - это самый расцвет. Но,
повторяю, у меня был афисьон, и я бы тогда сразился с самим императором!..
Арены у нас не было, тогда часть площади огородили повозками. На бой
пришла вся наша деревня, а французский капитан - на самое лучшее место, в
тени, рядом с алькальдом. Конечно, многое было не по правилам: я шел на
Крикуна один. Ни пикадоров, ни бандерильеро у меня и в помине не было. И
все же... наши деревенские заиграли пассадобль...
Тут Хосе не выдержал и приказал Францу:
- Быстрее, быстрее давай! От твоей музыки у быка подкосятся ноги, и он
уснет прямо на арене!
Франц заиграл быстрее, а Хосе продолжал:
- Итак, наши деревенские заиграли пассадобль, я сотворил молитву святой
деве - она отгоняет быков своим голубым плащом,- спрыгнул с повозки и
вышел на арену. Мулета, шпага, расшитый камзол и даже косичка за спиной -
все как надо. А вокруг - друзья, соседи, родители, сестра и даже одна
девушка, вы ее не знаете... Вся отцовская земля смотрела на меня! И еще
этот чертов капитан... А прямо напротив меня копытил землю Крикун, его
пока удерживали все мои братья и братья соседа. О, это вам был не
годовалый недомерок! Но вся деревня смотрела на меня, и я решил, как
бывалый тореро, не приканчивать быка, пока тот не разорвет мне камзол на
груди... А потом отец взял доску с гвоздями, огрел Крикуна... Как
следует...- Хосе надолго замолчал, но Франц играл все лучше и все громче,
и испанец стал рассказывать дальше: - Я три раза прятался за повозки и
снова выходил на бой. Афисьон почти покинул меня, но тут я услыхал, что
капитан насмехается надо мной и над всей нашей деревней, и над Испанией! А
моего брата они убили в горах!.. И тогда я сделал вот так!
Хосе вскочил на ноги, схватил подвернувшийся мешок и стал показывать, как
он пасс за пассом подчинял себе быка. Франц тоже вскочил и заиграл так,
как будто ему обещаны все склады Смоленска.
Бычок, увлекшись небывалым зрелищем, шагнул из темного угла...
А испанец тем временем то крался мелкими шажками, то резко отпрыгивал в
сторону. Раз за разом он падал на колени, и воображаемый бык, послушно
уткнувшись в мулету, обегал вокруг него. Выделывая все это, Хосе еще и
перекрикивал Франца:
- Я творил с Крикуном все, что хотел! Вот так! И так!..- Потом сюда... Ха!
- призывно выдохнул он.- Ха!.. Музыка смолкла!-Хосе призывно махнул
Францу, но тот и слышать не хотел. - Музыка смолкла там, в Испании!
Публика дрожала от ужаса и кричала: "Довольно, хватит!" Моя девушка упала
в обморок, и я был счастлив. А капитан, тот вообще лишился рассудка. И
когда бык снова бросился на мулету, француз выхватил пистолет и выстрелил
в Крикуна... Но промахнулся, вот сюда...- Хосе замер и показал шрам.- Я
упал, а бык про мчался мимо. Француза унесли...- Тут Хосе совсем сник и
продолжал уже безразличным голосом: - Потом, конечно, я заколол быка. Но
это было сделано неуклюже и впопыхах. Так что я не получил в награду ни
ушей Крикуна, ни хвоста. А это ведь большая честь. - Франц больше не
играл, и Хосе закончил свой рассказ почти шепотом: - Праздник был
испорчен, и раздосадованный алькальд отдал меня в солдаты. Вот так! - И
Хосе, сделав последний пасс, отшвырнул мешок и вернулся на место.
Все молчали. Хосе обернулся, посмотрел на бычка и сказал:
- А этот похож на того, только немного моложе. Он мне сразу понравился...
И я не дам его зарезать.
Никто не возразил. Солдаты долго молчали, пока Гаспар не спросил:
- А где наш сержант?
Тут все смущенно переглянулись. Они совсем ведь забыли про Дюваля! И
сухари...
- У тебя еще есть сухари? - строго спросил Чико.
- Да, - после некоторого замешательства признался Гаспар. - Я думал, что
один сержанту, а второй Мадам...
- Ладно, знаем, что ты подумал! - отмахнулся Чико. - Иди!.. Нет, стой. Я
видел, как они ели гуся... Так что первый сухарь отдашь сержанту лично и
потребуешь, чтобы он съел его у тебя на глазах.
Гаспар послушно вышел. Во дворе он никого не увидел, зато услышал стон -
из того самого, загадочного дома. Гаспар испугался... стон повторился, и
бывший аптекарь понимающе закивал. А услышав спокойный, уверенный голос
Мадам, Гаспар и вовсе успокоился. Он хотел было вернуться и рассказать
товарищам о тайне запертой двери...
Но тут он услышал еще один голос - сержанта. Гаспар обернулся и увидел
дом, в котором светилось окно, а в окне...
Дюваль сидел за столом и, не мешая мальчику ковырять ножом боевую медаль,
рассказывал:
- Я старый солдат, Мишель. Я был чуть постарше тебя, когда впервые надел
доломан. О, как это было давно! Император еще не был императором... Вот ты
никогда не был в Бордо, а я никогда не был в Париже. Да-да. Я был в
Испании и в Египте, на Рейне и в Неаполе... А вот Парижа я так и не видел,
мы там не воевали. О, это, говорят, самый красивый город на свете!
Париж... А эта женщина,- Дюваль кивнул в сторону двери,- дарована мне моим
злейшим врагом. Мы с ней всякого хлебнули, и, да простит меня покойная
жена, пора бы и домой, к матушке. Будь ты постарше, я б спросил, как она,
понравится моей матушке. Но ты еще молод, ты ковыряешь ножом мою боевую
медаль, и мне не жалко: пусть все медали...
Скрипнула дверь. Сержант нехотя обернулся и увидел Гаспара.
- Чего тебе?
И спросил, указывая на разодранный мундир:
- Что это с тобой?
- Это... это карман. Для сухарей.
Сержант пожал плечами и принялся задумчиво грызть удивительно крепкий
сухарь. Мальчик оставил медаль в покое и посмотрел на сержанта. Сержант,
истолковав это по-своему, разломил сухарь надвое...
Но мальчик отрицательно покачал головой и отвернулся. Сержант был очень
голоден, а потому настаивать не стал. Он отгрызал от сухаря небольшие
кусочки, тщательно их пережевывал и не торопился глотать. Он понимал, что
следующий сухарь может достаться ему лишь на следующий день, а то и позже,
и потому не спешил.
Задумавшись, сержант просыпал остатки сухаря на стол и некоторое время
сидел не шевелясь и ничего вокруг не замечая. И это еще хорошо, что нынче
выдалась темная ночь, что не видно сгоревших домов, в которых жили вот
такие же, как этот, мальчики. Но утром, когда рассветет...
Сержант посмотрел на Гаспара и строго сказал:
- Через час... нет, через два выступаем. Утром здесь будут казаки, так что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг