ее изложение событий. Все знали: если бы Максим даже и узнал
имя своей главной спасительницы, то его отношение к ней уже
не могло бы измениться к лучшему.
Однажды, когда хорошо отмассированные и выспавшиеся Галя
и Максим вышли на очередную тренировку, Игорь Никитич неожи-
данно скомандовал:
- Майор Медведев, приказываю вам достичь корабля. Товарищ
Ковалева, окажите помощь Медведеву!
Отрапортовав по-военному, Максим подошел к тросу и вста-
вил ноги в крепления. Когда он, вися на руках, подтянул но-
ги, Галя зажала трос прямо под его пятками. Опираясь на ее
руки, Максим выпрямился и, перехватив трос, снова подтянул-
ся. И снова Галя подставила руки. При следующем движении
Максима ей пришлось самой начать подъем.
Они поднимались согласованными ритмичными движениями. На
высоте двадцати метров с Галей случилась беда: второпях она
попала пальцами правой руки под сжимавшиеся ступни Максима.
Галя не услышала, а почувствовала, как раздался противный
хруст, и волна ноющей боли облила кисть и растеклась до пле-
ча. Ей показалось, что Максим сломал ей пальцы и она сейчас
упадет. Но пальцы исправно сжимали трос, хотя боль была поч-
ти нестерпимой. Так поднимались они все выше и выше. На вы-
соте тридцати пяти метров тяжесть их тел заметно уменьши-
лась, но сил у Гали больше не оставалось. Не решаясь отс-
тать, она конвульсивно карабкалась вверх, на мгновения теряя
сознание от боли и усталости.
- Галя, возвращайся, - тихо сказал Максим.
- Ковалева, немедленно спускайтесь! - приказал Белов.
Галя остановилась.
- Счастливого пути, Максим! - прошептала она и стала ос-
торожно спускаться, стараясь не соскользнуть. "Какой мудрый
человек Игорь Никитич,- думала она во время спуска.- Если бы
мы заранее знали, что нам сегодня предстоит, то половину сил
растеряли бы на тревоги и сомнения. А теперь все должно
обойтись хорошо".
Та, Что Грезит не знала, что в этот самый миг экспедиция
была на волосок от гибели. Она услышала, как тихо охнула
Петрова, но, взглянув вниз, ничего не заметила. Роковое
мгновение пронеслось незримо, и Галя вскоре ступила на крышу
кабины. Когда она хотела выпустить трос, пальцы правой руки
отказались повиноваться. Пришлось разогнуть их левой рукой.
Умом понимая, что он обязан экономить силы за счет Гали,
Максим сначала не мог заставить себя опираться на ее руки
всей тяжестью. Поэтому он старался как можно крепче зажимать
трос. Один раз ему удалось как-то особенно ловко зажать
вместо троса что-то мягкое, плотное, упругое, что помогло
ему легко подтянуться. Но повторить это движение больше не
удавалось.
Галя проводила его гораздо выше намеченного места. На
последних метрах он целиком использовал ее помощь и даже чу-
точку отдохнул. Расставшись с ней, он снова полез, напрягая
все силы. Уменьшающийся вес давал надежду на благополучный
исход. Но неудача и тут подстерегала Максима. Не рассчитав,
он сделал неосторожное движение, и пятки его сорвались. Он
повис на руках. Это случилось так неожиданно, что он не ус-
пел удержаться и заскользил вниз. В этот-то миг Галя и услы-
шала вскрик Ольги Александровны.
Но Максим знал, что судьба экспедиция. в его руках: ведь
никто другой не сможет до браться до корабля. Он понимал,
что, сколь зя вниз, неминуемо столкнет Галю. Он помнил, что
внизу лежит больная Маша, знал, что повторить попытку уже не
удастся... Словом, он понял, что настал ЕГО час. Собрав все
силы, он сжал трос и нечеловеческим напряжением прекратил
скольжение. Поймав трос ногами, он снова полез. С каждым
метром тяжесть таяла. Он поднимался свободными, быстрыми
движениями. Теперь Максим был уверен в успехе.
Вдруг он почувствовал, что его ладоням становится больно.
Не успел он сообразить, что произошло, как немыслимый, обжи-
гающий холод сковал его пальцы. Очевидно, тормозя падение,
он перетер сетку обогрева, заложенную в ткань скафандра.
Значит, через считанные минуты его кисти превратятся в звон-
кие сосульки.
Боясь, что поврежденная ткань перчаток скафандра потеряет
эластичность и раскрошится, Максим полз почти на одних но-
гах, прижимая к себе трос предплечьями. Лезть стало совсем
легко, последние остатки тяжести исчезли. Но ее отсутствие,
от которого он отвык на Венере, вызывало головокружение и
тошноту. А ему предстояло еще повернуться ногами к кораблю,
так как центробежная сила уже начала тянуть его в противопо-
ложную сторону.
Расслабив ноги, Максим сделал поворот на одних руках. Же-
лудок его судорожно сократился, и рот наполнился горечью из-
вергнутой желчи. Это несколько облегчило Максима. Снова
оседлав трос, он начал спуск. Руки его не слушались. Зная,
что на корабле сила тяжести в семь раз меньше, чем на Земле,
и прикинув, что оставшийся путь не превышает двадцати мет-
ров, Максим решил, что толчок при падении будет не слишком
чувствительным, и, перестав сжимать трос, заскользил вниз.
Однако удар оказался достаточно сильным и свалил его с
ног. Больно стукнувшись об обшивку, он с трудом поднялся и
наклонился над блоками. Быстрый осмотр показал, что повреж-
дение было еще меньшим, чем предполагалось. На обоих блоках
трос оставался в ручьях, но в одном из них он - был заклинен
обломком рычага, который случайно попал между тросом и обой-
мой и не был воврем.я убран. Пока трос сбегал, обломок,
подпрыгивая, снова западал на прежнее место, но стоило тросу
пойти обратно, как он защемлял его наглухо. "Как хорошо, что
мы не дали заднего хода,- подумал Максим. - Вытравив весь
трос, мы бы не смогли теперь освободиться".
- Ну, что там случилось? - окликнул его Белов.
- Пустяки, Игорь Никитич. Дайте очень медленный задний
ход, только, пожалуйста, скорее!
- Почему такая спешка? Опять что-нибудь натворите!
И вдруг в репродукторах зазвенел голос Маши:
- Игорь Никитич, ради бога, скорее! Раз он так говорит,
значит, с ним что-то случилось! Неужели вы не понимаете?
Разве он скажет правду!
- Максим, приказываю без фокусов сказать, в чем дело! -
крикнул Белов.
- Пустяки, надо только вынуть обломок, который заклинил
трос.
- Я спрашиваю, что случилось с вами!
- Игорь Никитич, у меня озябли руки...
Дальнейшее проис-
ходило с кинематографической быстротой. Не успел Игорь Ники-
тич произнести команды, как Маша вскочила и, щукой метнув-
шись к пульту управления, здоровой рукой рванула рукоятку
заднего хода. Трос пошел, и обломок начал подскакивать. Мак-
сим нагнулся и отбросил его согнутым предплечьем.
- Готово!
Кабина качнулась и выпрямилась. В первый раз в жизни плю-
нув на правила обращения с механизмами. Маша рывком перевела
лебедку на передний ход, и кабина поплыла к кораблю.
Когда через несколько минут Максима под руки потащили в
пропускник, он, пряча под шуткой страдание и страх, усмех-
нулся:
- Не разбейте мне руки. Они у меня теперь хрустальные!
Глава 11
ПОСЛАНЕЦ ПЕРСЕЯ
И пошло в цепи по взводу:
Ранен... Ранен командир!
. . . .
Край села, сады, задворки,
В двух шагах, в руках вот-вот.
И увидел, понял Теркин.
Что вести его черед.
А. Твардовский
Помогая перевязывать руки Максима, Галя роняла инструмен-
ты, проливала спирт, распускала бинты. Указательный и сред-
ний пальцы ее правой руки скрючились и не разгибались. Это
было очень тягостное чувство: мозг отдавал привычные прика-
зы, а пальцы, такие знакомые, такие свои, совершенно не слу-
шались.
Наконец Ольга Александровна обратила внимание на ее не-
ловкие движения.
- Что с тобой. Галочка?
- Я ушибла пальцы, - ответила она, подумав.
- Ну ладно, кончим с Максимом - посмотрим.
Больше трех часов провозилась Ольга Александровна с Мед-
ведевым. Наконец, обработка была закончена. Его руки были
обложены ватой и забинтованы по локоть. Казалось, что на них
надеты неимоверно огромные боксерские перчатки белого цвета.
Ольга Александровна отозвала Белова в сторону.
- Боюсь, что придется ампутировать ему кисти, - прошепта-
ла она. - Слишком глубоко зашло обморожение.
Игорь Никитич ничего не сказал, но взгляд его был красно-
речивее слов. Ольга Александровна пожала плечами. Разве она
сама не сделает все, что сможет, и даже больше!
- Ну, показывай свои пальцы, - повернулась она к Гале.
- Разрыв суставных сумок, а возможно, и связок! - конста-
тировала она после недолгого осмотра. - Жаль, что мы немнож-
ко упустили время... Ну да ничего, положим их в гипс недель-
ки на три, авось обойдемся и без хирургии. Кстати сказать,
как тебя угораздило так их изуродовать?
- Н-н-не помню, - нерешительно сказала Галя, краснея.
- Ну уж, голубушка, не ври. Не заметить такой боли!
Галя стояла, вишневая от смущения. Ольга Александровна
прекрасно знала, что значило продолжать подъем с раздавлен-
ными пальцами. Она хотела поделиться с Беловым своим восхи-
щением этой маленькой мужественной девушкой, но, взглянув на
него, осеклась.
Лицо Игоря Никитича от волнения пошло белыми пятнами.
Желваки на скулах ходили ходуном. Нет, начинать разговор яв-
но не следовало.
Его влечение к Гале она заподозрила еше задолго до отлета
с Земли. Но это не было легкомысленное увлечение молоденькой
девушкой, нет1 Игорь Никитич был охвачен каким-то особым,
огромным, непреодолимым чувством, которое продолжало разго-
раться. Но где корни этого чувства? Здесь крылась какая-то
тайна, Ольга Александровна это ясно понимала. На правах ста-
рого друга она решила поговорить с Игорем Никитичем начисто-
ту при первом же удобном случае.
Проходили дни. Правда, они отмечались только в вахтенном
журнале и на календаре. Но, так или иначе, время текло. Ко-
рабль, распростившись с Венерой, уносился к орбите Марса.
Солнце заметно тускнело и уменьшалось в размерах. Венера
давным-давно превратилась в яркую звездочку и, обогнав
"Уран", шла впереди, как бы указывая ему путь среди звезд
Зодиака.
Рука Маши срослась очень удачно: никаких следов перелома
не осталось, кроме маленького белого шрама на том месте, где
кость прорвала кожу.
Галины пальцы давно были вынуты из гипса. Они снова слу-
шались свою хозяйку, но два из них навсегда остались искрив-
ленными.
Гораздо хуже было с Максимом. Глубоко обмороженные кисти
не хотели заживать. Не помогало все искусство и самоотвер-
женная забота Ольги Александровны. По молчаливому уговору с
Максимом она, не считаясь с болью, которую ему причиняла,
боролась за каждую фалангу каждого пальца. Две операции пос-
ледовали одна за другой на протяжении десяти дней, не считая
перевязок, при которых Ольга Александровна тщательно удаляла
омертвевшую ткань. Дважды она переливала ему Галину кровь. И
все-таки Максим потерял большой и указательный пальцы правой
руки и по две фаланги на среднем и безымянном пальцах левой.
Кроме того, у него была срезана почти вся мякоть с ладоней,
а кожа сошла даже на предплечьях.
Трудно представить всю глубину физических и нравственных
страданий молодого человека. Вместо гибких, эластичных, пос-
лушных рук у него были теперь две толстые забинтованные кул-
тышки, каждое прикосновение к которым вызывало жгучую, долго
не проходящую боль.
Да кто знает - проходила ли она вообще хоть на минуту!
Достоверно было лишь одно: когда Максим бодрствовал, он улы-
бался, шутил. Ни одна жалоба не срывалась с его губ. Когда
же он засыпал, то густые брови его сходились к переносице,
губы страдальчески морщились, и он тихо стонал. Просыпаясь
от собственных стонов, он сквозь прищуренные веки подсматри-
вал за своими сиделками, стараясь по выражению их лиц опре-
делить, не выдал ли он чем-нибудь свои муки.
Но лица окружающих были непроницаемо безразличны. Максим
успокаивался и засыпал с тем, чтобы через несколько минут
снова застонать и проснуться.
Он был совершенно беспомощен. Он не мог сам ни пить, ни
есть, ни даже поправить на себе одеяло. Присутствие любимой
девушки невольно превращалось для него в нравственную пытку.
К большому удивлению Гали, в судьбе Максима принял горя-
чее участие профессор Синицын. Этот ворчливый и безнадежно
черствый старик по собственному почину неожиданно превратил-
ся в самую внимательную няньку. Он с охотой выполнял все са-
мые тяжелые обязанности по уходу за беспомощным больным, со-
вершенно устранив от этого женщин. В определенные часы,
брюзжа и ругаясь, он выгонял их из основного помещения и
приступал к своим малоприятным обязанностям. И тут Николай
Михайлович преображался. Он рассказывал Максиму забавные
эпизоды из своих многочисленных очень интересных путешест-
вий, расспрашивал его о полетах, даже пытался рассказывать
анекдоты столетней давности - словом, вел себя так непринуж-
денно, так весело, что гордый и чуткий Максим не мог уловить
в его поведении ни малейших признаков ни досады, ни жалости.
А когда Сидоренко и Белов предложили установить очередь
на мужские дежурства, Николай Михайлович наотрез отказался,
заявив, что делать ему все равно сейчас нечего, а разговоры
с Максимом его развлекают.
Игорь Никитич только плечами пожал. Но однажды, случайно
застав Николая Михайловича одного в кладовой, где тот сорти-
ровал свои коллекции, он долго и крепко жал ему руку, шепча
слова горячей благодарности.
По молодости лет Галя отчетливо не сознавала всей глубины
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг