Перестать быть человеком.
Я знал, что в оранжевой пустыне воспитываются поэты, которые не
посмели ограничить себя воспеванием хорошей работы, крепкого сна и подвигов
Верховного Водителя. Что среди горнорабочих есть ученые, чья мысль не
пожелала остановиться, повинуясь приказу. Я видел, что здесь, в круглом
колодце шахты, в проволочном квадрате тюрьмы, эти люди смирились. Инстинкт
сохранения жизни заставил их думать только о необходимом, жить сегодняшним
днем.
В редкие минуты отдыха мои рассказы о межзвездных полетах, о
субсветовой скорости космических кораблей, о далекой Земле на миг зажигали
глаза людей любопытством и вдохновением. Но равнодушный голос
автоматических весов или радиоприказ обрывали разговор. И люди снова
становились биологическими роботами. Но все-таки я не мог забыть эти редкие
минуты вдохновения...
Я все чаще ловил себя на том, что, спускаясь в шахту, думаю только о
вечерней чашке похлебки. А подымаясь, мечтаю о забытьи, которое приносит
сон. Отчаянье и усталость...
- Ты не смеешь отчаиваться, Путник! Ты не смеешь быть примерным
воспитанником службы наблюдения! Ты должен отстоять себя, Путник!
Он не говорил - заклинал. Он вскинул ораторским жестом руку,
изрезанную рубцами, в грубых наростах мозолей. Уродливую и прекрасную, как
ветка старого дерева, руку горнорабочего. Под морщинистым, безбровым лбом
блестели глаза. Это были глаза человека, и я впервые не заметил, что они -
треугольные.
Зыбкое марево горизонта. Багровое солнце катилось через пески.
- Из оранжевой пустыни невозможно бежать. Здесь смиряются или умирают.
Но ты, Путник, не смеешь отчаиваться! - заклинал старик.- Отчаянье - путь к
смирению. Молчишь?.. Молчишь? Думаешь, я - соглядатай или сумасшедший?
Выслушай меня, Путник...
Я кивнул. Пусть говорит - хуже не будет. Самое страшное уже произошло:
моя идиотская прогулка по планете закончилась тюрьмой. Астронавты не могут
обыскивать одну планету за другой, чтобы отыскать мой труп. Ведь они
считают меня погибшим, а на поиски уйдут годы... Свою ракету для
космического разбоя я не отдам. Я сдохну среди этих проклятых песков, а
ракета, ощетинившись детонаторами, будет стоять в оранжевом лесу. И никого
к себе не подпустят. За это я ручаюсь!
- Я старый человек, Путник. Отец мой еще помнил время, когда радио не
выкрикивало примитивных стишков, а Великие Правители называли себя
владельцами. Владелец шахт, владелец заводов, владелец домов... Это было
очень давно, Путник.
Отец мой - ученый. Он создавал для армии Верховного Водителя роботов -
солдат. Да, вот этих, которые теперь стерегут нас.
Тогда на планете было три государства, Путник. В лесах за южной
границей жили свирепые Випы. И Верховный Водитель торопил ученых: ему нужна
была железная армия воинов-автоматов для борьбы с Вилами.
На восточной границе за каменными плоскогорьями стояли редкие города
Эдов. Мирный, немногочисленный народ.
Они достигли совершенства в поэзии, живописи, скульптуре. Они верили
не в превосходство машин, а в волшебство разума и рук человека.
А в нашей стране начался серийный выпуск военизированных роботов.
Механические солдаты, от которых отскакивают пуля и штык, разбили армию
Випов.
Верховный Водитель заявил, что Вины неполноценны.
Они, даже побежденные, якобы угрожали цивилизации планеты Экз. По
приказу Верховного Водителя Вины были истреблены. До последнего ребенка.
Победить немногочисленных Эдов не составляло труда. Верховный Водитель
объявил их вырожденцами, лентяями-народом, который ни во что не верит.
Роботы вторглись в мирную страну за широкими плоскогорьями.
Многих огорчило бесцельное истребление. Многие осуждали жестокость
Верховного Водителя. И тогда, Путник, оставшиеся без дела роботы-солдаты
стали стражами службы наблюдения. Тогда в центре оранжевой пустыни была
вырыта шахта, огороженная проволокой.
Верховный Водитель и Великие Правители - так они себя стали называть -
раскинули огромную сеть соглядатаев. Внушалась, вбивалась, вколачивалась
мысль, что любое сомнение в правоте Верховного Водителя и Великих
Правителей - измена этой планете.
Доблестью стали считаться слежка и доносы. Желание самостоятельно
мыслить, а следовательно, стремление к тишине и одиночеству объявлено самым
мерзким пороком. Радио повсюду расставило свои орущие рупоры. Продажная
журналистика теперь называется литературой. Какофония - музыкой. Соглядатай
стал героем планеты.
Я - старый человек, Путник. Половина моей жизни прошла здесь, под
конвоем роботов, которых когда-то создал мой отец. А попал я сюда потому,
что, несмотря на приказ Верховного Водителя, продолжал жить как человек, а
не придаток машины. Я хотел искупить невольную вину отца перед народом
планеты Экз. Я начал конструировать роботов - врачей, учителей, нянь. Не
владык, а помощников человека.
Меня арестовали. Чертежи и модели уничтожили.
А донесла на меня собственная дочь. Ей ведь с малолетства внушали, что
сомнение в мудрости Верховного Водителя, малейшее неповиновение его
приказам - измена, гнуснейший порок, преступление. Порой я даже не сержусь
на нее: ведь ее воспитывала служба наблюдения...
- Ты должен помочь моему народу, Путник,-продолжал старый ученый.-
Роботы - машины. В этом их сила и в этом - слабость. Мы должны перехитрить
их...
- А сколько лет Верховному Водителю? - заинтересовался я.- Ведь он вел
войны еще при твоем отце...
- Этого никто не знает, Путник. Служба наблюдения объявила, что он
бессмертен. Врачи нашли особое средство, которое позволяет Верховному
Водителю всегда оставаться молодым...
- И вы этому верите? - изумился я.- Вы - узники оранжевой пустыни,
ученые и поэты, изобретатели и исследователи...
Старик, побледнев, боязливо оглянулся.
- Сомнение в бессмертии Верховного Водителя карается смерью, Путник.
Третье донесение соглядатаев:
Поведение и здоровье Путника пока не вызывают беспокойства. Работает,
ест, спит хорошо. С охраной и другими воспитанниками вежлив.
Считаем целесообразным дальнейшее пребывание Путника среди
воспитанников службы наблюдения. Успешные переговоры возможны после
достижения полной безнадежности и отчаянья Путника.
Несмотря на период дождей, загадочное оружие Путника в оранжевых лесах
продолжает действовать. При новой попытке приблизиться к летучему снаряду
навсегда вышло из строя еще семеро могучих...
5. ДС-00011
- Мы должны обмануть службу наблюдения,- старик говорил еле слышным
шепотом, дрожал н оглядывался.- А для этого надо уничтожить одного робота.
Только одного, Путник...
Сумасшедший! Ну, конечно, сумасшедший. Какой толк в уничтожении одного
робота? А остальные? Да они засыплют нас пулями сквозь прозрачную
проволочную ограду!..
- Не смотри на меня так, Путник. Я знаю, что говорю. Ты рассказывал,
что в давние времена люди на вашей планете ходили в железных костюмах. И
вот я подумал...
Предложение старого ученого сначала показалось мне нелепым и
невыполнимым. Но чем больше я думал, тем лучше понимал, что это -
единственная возможность побега.
Роботы одного роста со мной. Надо "убить" металлического конвоира, не
повредив, даже не поцарапав его блестящие латы. Потом "выпотрошить" из него
электровнутренности, влезть в железную шкуру, как в скафандр, и затеряться
среди стражи. Затеряться и ждать. У роботов, как и у людей, бывают
перемещения по службе...
- Во дворце Великих Правителей и Верховного Водителя есть мощная
радиостанция,- продолжал чуть слышно старик.- Вход туда запрещен. Но ты
прорвешься, Путник...
- Можно каким-то образом заманить робота к линии электропередач,-
предложил я.- Короткое замыкание па железный корпус, и...
- Думал, не выйдет,-сразу оборвал меня ученый.- У роботов, правда,
слабые контуры самозащиты - они солдаты, но к электропроводам они
приближаются с величайшей осторожностью. Они их боятся... Роботы знают, что
в проводах таится смерть. Электрический ток-единственное, чего боятся
роботы на планете Экз...
Понимаешь, Путник,- старик говорил медленно, словно наугад, ощупью
подбирался к необходимой мысли.Роботы очень самолюбивы. Более того, они
заносчивы и надменны. Их убедили, что люди, а особенно, разумеется,
воспитанники этой проклятой школы, слабы, глупы, жалки и ничтожны. Роботы
уважают и боятся только службу наблюдения. Ведь запасные части, которые
продлевают жизнь роботов, находятся на складах службы наблюдения...
Самолюбие и самоуверенность роботов надо использовать. Если наш
железный владыка вдруг почувствует себя оскорбленным, резко повысится
напряжение в электромозгу. Пробой изолятора...
Для робота это примерно то же, что для человека лопнувший кровеносный
сосуд. Только вот обидеть робота трудно - он слишком презирает нас, чтобы
обращать внимание на человеческие слова и насмешки...
Кожа у него ведь не просто толстая,- грустно пошутил мой собеседник,-
железная...
- А если какая-нибудь игра, ну, к примеру, в загадки...
- Загадки - ерунда, - отозвался ученый. - Робота этим не
заинтересуешь. Игра - дело другое. Но в каждой игре есть своя логика. А
роботы, никогда не забывай этого, Путник, мыслят быстрее и логичней людей.
Значит, нужна игра азартная, интересная и нелогичная. Игра, требующая
интуиции, а не последовательных, продуманных решений...
- Карты! Старая земная игра.
Старик потребовал объяснений. Внимательно выслушал. Покачал головой.
- Вряд ли. Однако надо попробовать. Беда в том, что, если робот
одержит победу, его презрение возрастет. Ко всем людям и к тебе, Путник..
...Робот ДС-00011-раздатчик пищи. Он давно находится в оранжевой
пустыне, и, наверное, гнетущее однообразие надоело роботу. Ведь в его мозгу
заложено гораздо больше информации, чем необходимо для ежедневной выдачи
чашек с похлебкой. К тому же ДС-00011 после ужина на час-другой
задерживается в столовой...
Карты мы изготовили без особого труда. Из ящика, в котором доставляют
инструменты в шахту, старик украл лист белого, тонкого пластика -
упаковочный материал. Рыжая руда и кусочки сажи послужили красками.
Карточные дамы, нарисованные мной, конечно, не блистали красотой, а короли
не поражали почтенным возрастом и несокрушимым здоровьем. Но различить их
можно было без особого труда.
Трудность была в другом. О сложных карточных играх, которыми когда-то
увлекались на Земле, о преферансе и покере я знал только понаслышке.
Единственная игра, вспомнить которую мне удалось,- подкидной дурак. Старому
ученому понравилось название. Но научился он этой игре, к нашему общему
огорчению, легко и быстро. Однако выбора не было, и мы решили рискнуть.
Вечером, быстро выхлебав ужин, воспитанники разошлись. Робот помедлил
несколько минут и, видя, что мы чего-то ждем, заявил:
- Второй порции никто не получит. Не полагается.
- Мы не собираемся просить у тебя вторую порцию, Доблестный Страж Три
Ноля Одиннадцать,- подобострастно сказал старый ученый.- Я и мой друг
Путник -пришелец с далеких звезд...
- Знаю,- прервал робот,- государственный преступник особой важности.
Отказывается открыть планете Экз свою военную тайну.
- Ты все знаешь, могучий,-подтвердил старик,- Путник обучил меня игре,
которой увлекаются люди на его далекой планете. Но играть нам негде: утром
и днем работа, а вечером - только у тебя светло и тихо...
- До голоса разрешаю,- заявил робот.
- До какого голоса? - не понял я.
- До голоса Правителя службы наблюдения. До приказа: "Спи!"
- Спасибо тебе, Доблестный Страж Три Ноля Одиннадцать,- поблагодарил я
робота.- До голоса мы, наверно, успеем.
Мы сели так, чтобы никто не мог войти в столовую незамеченным. Я
перетасовал самодельную колоду. Старый ученый, как заправский картежник,
укрылся за раскрытым веером карт. Началась игра.
Сначала казалось, что все затеяно зря. Робот неторопливо убирал чашки,
гремел ими на железных полках. Потом встал в открытых дверях. Фиолетовый
свет блестел на его латах, огромная тень доставала головой потолка. Он даже
не оглядывался, а мы, вымученно улыбаясь, шлепали картами по нечистому
столу. Унизительно и позорно чувствовать себя глупее машины.
Постояв у порога, робот неторопливо приблизился к нам. Со стороны это,
наверное, выглядело забавным.
Я астронавт, которому запрещено без специального разрешения общаться с
разумными существами иных миров, азартно обыгрываю старого сгорбленного
планетянина.
А за нашей игрой внимательно наблюдает сквозь треугольные вырезы
спущенного забрала средневековый рыцарь.
Из его блестящего шлема вместо барсучьего султана или страусовых
перьев торчит штырь радиоантенны.
ДС-00011 молчал. Я ждал, что с минуты на минуту прозвучит сентенция
Правителя службы наблюдения о вреде ночных разговоров и пользе сна. Но
расчет старика оказался правильным. Робот положил на колоду карт железную
руку и потребовал:
- Объясни!
Он выслушал мою короткую лекцию о подкидном дураке. Спросил:
- Если кто на твоей планете проиграет, он считается дураком?
- Да.
- Хорошо. Я тебя обыграю, Путник.
Надо прямо сказать, что кибернетики планеты Экз не обидели ДС-00011
памятью. Он помнил все карты, все комбинации, помнил, у кого какие козыри.
И он выиграл. Заставив принять меня свои последние карты - козырную девятку
и короля, робот заявил мне:
- Дурак! - И старому ученому: - Дурак!
ДС-00011 не ругался, он, согласно правилам игры, констатировал факт.
Вторая, третья, четвертая партия. Как мы ни старались обыграть машину,
у которой такие великолепные блоки памяти, это было невозможно.
Когда раздался радиоприказ, робот сказал:
- Идите спать,- и прибавил: - Дураки.
И это было очень обидно.
Я не изучал специального курса психотехники. Поэтому мне трудно судить
о результатах этого вечера. Но старик сказал, что все прошло хорошо.
Главная удача в том, что ДС-00011 игра понравилась. Выигрыш, правда,
польстил самолюбию робота, и он еще сильнее уверовал в свое превосходство.
Но если теперь мы сумеем подготовить для робота что-нибудь неожиданное,
обида усилится удивлением. "Чем более самолюбив робот, тем острее чувствует
он оскорбление",- поучал меня ученый. Но откуда я возьму это "неожиданное",
этот, будь он трижды проклят, удивительный, небывалый сюрприз?
Тщетно я рылся в памяти. Кто мог прежде подумать, что мне в космосе
понадобятся земные игры людей далекой эпохи? Некоторые вспоминались:
крокет, домино, лото, орлянка... Но все это явно не годилось.
Как ни странно, нужную игру подсказали мне автоматические весы. Когда
я вывалил на них очередную тачку руды, часы заявили: "Прошло два с
половиной часа, до конца нормы осталось двадцать одно..."
Ну, конечно же,-двадцать одно! Очко!-Карточная игра, которой
увлекались в давние времена социально опасные люди - жулики и воры. Эта
игра азартна. Быстрый темп, чередование проигрыша и выигрыша, удачи и
неудачи. Мгновенная смена эмоций и, следовательно, мгновенная смена
напряжений в электромозгу нашего металлического партнера.
Я объяснил правила игры своему ученому другу.
- Примитивно,- поморщился старый кибернетик.
Я предложил сыграть. На похлебку, как когда-то играли в тюрьмах.
Старик взял карту, недоверчиво улыбаясь. Опомнился он, проиграв завтраки и
ужины на месяц вперед. И мне пришлось убеждать потрясенного неудачей
старика, что я не возьму у него ни одной выигранной чашки похлебки.
- Опасная игра,-сказал старик,-но это, пожалуй, то, что нужно. Полное
отсутствие логики расположения карт в перетасованной колоде. Рассчитать
нельзя, можно ориентироваться только на эмоции: предчувствие, веру,
гадательные предположения.
По неподвижному лицу робота нельзя догадаться о мыслях и намереньях,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг