- Что ж, попробуем.
Но разговора не получалось. Исчез между нами незримый контакт. Можно
было бы бросить "до свидания" и просто-напросто уйти, но хорошее начало не
давало на это права. Девушка еще поймет свои заблуждения. Человек она
понимающий, добрый...
Когда проходили через парк, я поднял иссушенный лист и показал Мери.
- Такое сейчас мое сердце...
- Вы, я вижу, великий пессимист, - ответила девушка и отобрала у меня
листок. - Таких сердец, знаете, сколько! Вот мы сейчас соберем из них
букет.
Нет, букет собрать не удалось. Почти все опавшие листья размокли,
смялись, потеряли яркую окраску. Так что мой листок оказался единственным,
и Мэри бережно несла его до самого дома.
Она жила действительно недалеко от моего особняка. Крохотный домик,
крохотный дворик, крохотная дверца в ограде, оплетенной сухими стеблями
хмеля. Проводя меня в свои владения, Мэри сказала, что я первый, кто
переступил порог ее жилища: ей категорически запрещено приводить к себе
кого бы то ни было. Да и некого приводить: живет одна, даже знакомых нет.
Но, естественно, скрывать от господина Карла мой сегодняшний визит было бы
нелепо...
Единственная комнатка, не считая кухни, была чистой, опрятной, на
подоконнике в горшочках теснились цветы - здесь была и герань с
ярко-красными цветочными гроздьями, и колокольчики - крупные, ярко-синие,
и нарядные незабудки, и еще какие-то пестрые цветики, названия которых я
не знал.
В комнате ничего лишнего - небольшой столик, покрытый вышитой
скатертью, два стула, у входа сундук. Вот, пожалуй, и все. Чего-то
все-таки не хватало, и я догадался: нет кровати. Где же девушка спит? Не
на сундуке же! Я, извинившись, спросил об этом у Мэри. Она засмеялась.
Дотронулась до сундука - здесь постель, и показала на стенку - а здесь
пристегнуто ложе.
Была еще тумбочка, украшенная сверху вязаной салфеткой. А на ней, к
своему удивлению, я вдруг увидел старую знакомую - начищенную до блеска
керосиновую лампу. Я приложил палец к губам, как это делал Роб, поднял
лампу и, сопровождаемый недоуменным взглядом Мэри, вынес во двор, поставил
под единственным облетевшим деревом. Пусть записывает рулады ветра и
прочие дворово-уличные шумы. Вернувшись, внимательно осмотрел все предметы
в комнате и объяснил Мэри: не хочу, чтобы Карл нас подслушивал.
Предпочитаю свободное изъяснение, без умалчиваний и настороженности. Мэри
опустилась на стул и, сложив руки на коленях, как примерная школьница,
изумленно наблюдала за моими действиями. Потом она сказала, что я,
наверное, чересчур мнительный: не такой уж плохой человек господин Карл, а
если глубже разобраться - даже замечательный. Пример тому - она сама. Кому
нужна была девочка-сирота? У всех своего горя хватает. А господин Карл
создал для нее все условия, предоставил жилье, обеспечил работой...
Конечно, человек он необычный, сложный, но это не значит, что плохой...
Да, трудно будет переубедить девушку. По всему видно, она Карлу во всем
доверяет. Я высказал эту мысль вслух и услышал подтверждение. И еще я
спросил: значит, она с ним делится, обо всем ему рассказывает, особенно по
интересующим его вопросам? Мэри утвердительно кивнула: да, это даже входит
в ее обязанность. Значит, продолжал я, о нашем разговоре она тоже...
донесет?
Мэри смутилась. Донесет? А если это нужно для дела?
В опасное русло повернул разговор, может привести к разрыву... А так не
хотелось вражды, даже размолвки; девушка, я чувствовал, еще многого не
видела, а то, что видела, объясняла чужими, не выстраданными словами... И
самое главное - по неведению, по наивной доверчивости верно служила самым
оголтелым врагам человечества...
Ну что ж, говорю я, не буду разубеждать в том, к чему вы привыкли.
Однако я не смогу быть с вами откровенным до конца. Почему? Да потому, что
мои слова станут известными Карлу, и многих хороших, настоящих людей
приговорю к смертной казни.
Мэри покачала головой. По ее мнению, я опять преувеличиваю. Она молча
вышла на кухню и застучала посудой. Появилась опять и объявила, что сейчас
будем обедать. Поставила разогревать.
Мэри попросила объяснить - ей не совсем понятно, почему я вынес лампу.
- В ней записывающее устройство.
- Вы, наверное, помешались, - усмехнулась она. - Шпиономания какая-то...
- А вы проверьте. Ну, нечаянно уроните, разбейте. На всякий случай и в
сумочке своей покопайтесь. Пудреницу осмотрите и все другое. А лучше всего
покопайтесь в себе. Вы найдете такое, очень важное, на что до сих пор не
обращали внимания.
- Давайте договоримся, - попросила она. - Не нужно меня агитировать.
- Нужно. Иначе вы опять попадете в чернильницу.
- Теперь не попаду, - улыбнулась Мэри. Она принесла хлеб, наполнила две
тарелки супом. Пригласила к столу.
- Ешьте. Вы первый, кто пробует мою кулинарию.
Я с удовольствием вычерпал душистый, вкусный бульон с белоснежными
дольками картофеля и поблагодарил девушку.
- У вас есть друзья?
- Да, один есть.
- Расскажите. Не бойтесь, - добавила она. - Все останется между нами.
Мне было по-настоящему хорошо. Человек мне верил и я верил человеку. Я
видел в нем его лучшее предназначение и не сомневался, что его душа
раскроется до конца.
Я начал рассказ о Робе. О его трудной жизни. О невесте, которая стала
женой богача. О его бедных родителях, которые до сих пор стараются
помогать сыну.
О бесконечных преследованиях. О том, что господин Карл очень боится
этого человека и повсюду ищет его - опаснейшего историка...
О многом мы еще переговорили. Я даже рассказал о странном карловском
глобусе со светящимися точками и продовольственном складе. Мэри была
поражена этим почему-то больше всего. Она и не подозревала! Хотя десятки
раз ходила мимо железных ворот и не один раз была в библиотеке...
- Все, - резюмировал я. - Теперь я полностью в ваших руках.
Уходил с хорошим настроением. Я не помнил, когда мне было так легко. На
прощание я осмелел и галантно поцеловал девушке руку.
Лампу, естественно, вернул на прежнее место. Размышляя потом о событиях
прошедшего дня, перебирая в памяти долгий разговор с Мэри, я вдруг
испугался: не изменится ли резко поведение девушки после всего, что она
узнала? И на другой день, входя в карловскую приемную, я прежде всего
изучающе посмотрел на Мэри. Нет, изменений не находил. Не считать же ее
более теплое приветствие признаком грядущих роковых перемен. Я и сам стал
более внимательным, разве это не естественно после вчерашнего...
Мэри сказала, что господин Карл не совсем себя хорошо чувствует, он
хотел бы поговорить со мной у себя, в домашних условиях. Он просил
справиться, не стеснит ли меня столь необычная форма приема. Я ответил,
что весьма благодарен за высокую честь, и зашагал вслед за девушкой.
Спустились на первый этаж, и Мэри шепнула: здесь живет господин Карл. Весь
этаж - его, так сказать, квартира. И добавила, что вечером будет ждать
меня.
Вслед за Мэри, по сплошным коврам, я медленно, по-кошачьи неслышно
двигался по лабиринтам комнат, удивляясь, как ловко девушка находит
дорогу. Она, судя по всему, здесь бывает нередко...
Кажется, последняя дверь. Мэри просит подождать и уходит. Сразу же
объявляет: можно!
Я громко произношу установленное приветствие, и Карл с досадой
поднимает руку: да, да, понятно, только тише... Он в махровом цветастом
халате, среди зеркально-коврового великолепия возлежит на диване. Вокруг
него подушки, лоб обвязан ослепительно-белым платком.
- Мне бы сейчас лежать, - жалобно говорит он. - Но нельзя. Дела не
позволяют. Пожалуйста, Ри, подвиньте стул молодому человеку. - Мэри
подносит к дивану мягкий резной стул, и Карл, закрыв глаза, удовлетворение
кивает. - Умница, Ри. Теперь оставь нас. Женщинам не все нужно знать.
Мэри закрыла за собой дверь. Карл шумно вздохнул и пожаловался:
- Не знаю, что делать... Совсем не спал эту ночь. Лезут и лезут
кошмары... И все из-за прогулки по небесам. А тебе как спалось?
- Тоже неважно.
- Вот как, - удивился Карл. - Неужели из-за прекрасной особы? Вредно,
значит, ходить по гостям, - пожурил он.
- Эта девушка - удивительный человек. С ней было интересно.
- Не сомневаюсь, - усмехнулся он. - Ты, гляжу, не теряешься. То за
женой почтенного Крома приударил, то мою помощницу обхаживаешь... - Мне
стало неприятно, и я поспешил перевести разговор на другую тему.
- Меня тревожит судьба Филиппа, - сказал я. - Он может умереть.
- За ним надлежащий уход, - прищурился Карл.
- Я был у него. Больных не кормят.
- Безобразие. Но ты не волнуйся. О Филиппе я побеспокоюсь.
- Спасибо, господин Карл.
- Филиппа не забывай, навещай почаще. Все-таки твой каторжный приятель,
- засмеялся Карл. - А с девушкой... не балуй! - погрозил он указательным
пальцем с огромным перстнем.
- И еще меня тревожит судьба Бо.
- Прошу не напоминать, - вспыхнул Карл. - А то принципиально оставлю
под землей.
- Извините, господин Карл.
- Да и работы о космосе не вижу. Без нянек не можешь. Ладно, приду в
себя, что-нибудь создадим.
Карл со стоном поднялся, прижал ладонь ко лбу и направился к расписной
инкрустированной конторке. Распахнув снизу золоченые створки, он вытащил
высокую голубую шкатулку.
- Моя голубая мечта, Чек. Только уже бывшая. Все опротивело, хочется
чего-нибудь свеженького, чистого.
Вернувшись на диван, Карл открыл шкатулку и... снова ее закрыл.
- Нет, погасла мечта. А баловник я был хоть куда. - Он подал мне
шкатулку. - Полюбуйся, оцени. Скажи веское слово. Может быть, я
вдохновлюсь на стихотворение. Впрочем, каждая из них достойна поэмы.
Только погасло, погасло...
В шкатулке оказались куколки-голяшки величиной с ладонь. Куколок было
не менее сотни, на спине у каждой четко выделялся номер. Что бы это
значило?
Карл с куколками играет?
Увидев мое удивление, Карл покачал головой.
- Торопишься, Чек, никакого прилежания. Возьми-ка одну из них и
рассмотри повнимательней.
Я поднял первую попавшуюся куколку, пригляделся и обомлел: как точно
переданы человеческие черты, в то же время хорошо видна индивидуальность.
Лицо будто живое, точно передан цвет кожи, пухлых губ, щеки, глаза, нос
- все настоящее, только уменьшенное во много раз.
- Номер три, - вздохнул Карл. - Помню, целую неделю пировал с ней на
природе. Тогда и природа была не та, повсюду щебетали птички, порхали
бабочки...
Я вынул из шкатулки несколько новых куколок и... съежился от нечаянного
открытия - я увидел Мэри! Краем глаза и номер усмотрел - семьдесят пятый...
Карл мгновенно уловил во мне перемену и ядовито усмехнулся. Он отобрал
все, что я держал в руках.
- Полюбовался - хватит. Не каждому я показываю свою коллекцию. Цени,
Чек.
- Благодарю, господин Карл.
Он, зорко наблюдая за мной, закрыл голубую шкатулку в конторке.
Я взял себя в руки и сказал: моя бывшая невеста заточена в подвале,
господин Карл об этом хорошо осведомлен. Я буду просить господина Карла
содействовать ее освобождению.
- Да, да, - сразу согласился Карл. - Мы вырвем Элен из домашней тюрьмы
этого негодяя. Клянусь честью, Кром поплатится за издевательства над
женщиной! Но потом, потом, не все сразу.
Наш разговор завершился бодрым признанием Карла, в том, что он доволен
сегодняшней встречей. Не зря, значит, заметил он, слетали в космос и
побывали на охоте. Остается только сочинить поэму! Не смог он вчера
заглянуть на огонек, самочувствие неважное, но пусть Чек не сомневается -
обязательно заглянет. А пока пусть Чек надиктует на бумагу свои
впечатления о прогулке к звездам.
Карл проводил меня до двери, изящно смахнул с головы белоснежную
повязку и воскликнул:
- Ну вот, я совершенно здоров! Что с человеком делает хорошее
настроение!
Да, ты ничего не слышал? Ну как же, на завтра назначен бал. Будут
торжества, танцы. Ждет сюрприз и тебя. Но... об этом узнаешь в свое время.
Не печалься, - воркует Карл. - Думай о предстоящей радости. Бал
действительно будет грандиозным!
- Не сомневаюсь, господин Карл.
Карл отпустил меня, и я вышел на улицу, мучительно размышляя о жестоком
карловском ударе... Почувствовал Карл мою нежность, мою особую
расположенность к Мэри, - и вдруг подсунул куколку! Под номером семьдесят
пять...
У меня защемило в груди, я не находил себе места, вышагивал по улицам
взад-вперед.
Вечером, после шести, все же решил пойти к Мэри. За калиткой наткнулся
на карловских агентов. Стоит ли открыто вести их за собой? Нет, пусть
покрутятся на другой улице, я хочу полной свободы... Да и чувствую
потребность подышать свежим воздухом...
Степенно, с видом гуляющего, прошествовал через парк, юркнул в
переулок, потом в другой, забежал в незнакомый двор, притаился. Подождал,
пока протопает погоня, и быстро, уже другим путем, вышел к дому Мэри.
Она обрадовалась, увидев меня, и призналась, что не верила в мой
приход. В душе у меня с новой силой зашевелилась горечь, и я уговорил себя
не распаляться, есть проблемы поважней.
Девушка, как я ни отказывался, усадила меня за стол и подала ужин:
жареные ломтики хлеба и томатный сок.
- Странно, - неожиданно начала Мэри. - Я, как и всякий человек на моем
месте, должна быть благодарной. Но, с другой стороны...
И Мэри рассказала: несколько лет назад она стала упрашивать Карла взять
ее на охоту. "На электронных зайцев?" - заметил я. "Нет тогда еще были
настоящие", - спокойно ответила Мэри. Поохотились, Карл разрешил даже
выстрелить из ружья. Девушке понравилось, и она стала проситься на охоту
опять. "Хорошо, - согласился Карл. - Так и быть, позабавлю. Авось после
этого отвяжешься". Они куда-то долго летели, самолет сел то ли в степи, то
ли в пустыне. Какие-то люди в военной форме проводили их к вольеру с
обезьянами. Их было много, смешных вертлявых макак - и взрослых, и
детенышей. Обезьяны почему-то толпились возле заградительной сетки,
забирались по ней на самый верх, пронзительно кричали и не сводили с людей
цепких, внимательных глаз. Мэри прихватила с собой из дома булку и кусочек
сыру - вот и решила отдать животным. Когда ломтики перелетели через
ограду, что там началось! Закрутилась кутерьма, раздался такой неистовый
рев - стало понятно, что обезьяны голодные. К вольеру подошел молодой
человек, деликатно склонил голову, и кокарда на его форменной фуражке
ослепительно сверкнула.
"Напрасно кормите, - сказал он. - Им уже хлеб не нужен". Девушка не
поняла, но уточнить не успела. Господин Карл грозно прикрикнул и повел ее
по ступенькам в подземное помещение. Он велел ей надеть толстые,
пропитанные чем-то остро пахнущим широченные брюки, куртку, тяжелые
ботинки с высокими чехлами и завязками. На голову - резиновую маску с
круглыми очками и грубый капюшон. Карл одевался сам и подгонял: "Быстрей,
быстрей..." Затем они поднялись наверх и свернули в траншею. Дышать было
трудно, ступать - тяжело.
В траншее находилась тьма-тьмущая народу, так же странно одетого. Все
чего-то ждали, с нетерпением вертели очкастыми головами. Прозвучала
сирена, и толпа разом замерла, уставилась в поле, по которому вприпрыжку
мчалось обезьянье стадо. Вдруг по глазам резанула вспышка, начал расти
огненный шар и густо обрастать облаками... Загорелись, задымились впереди
живые обезьяны, дико, отчаянно закричали, и тут ударил невероятной силы
шквал - все упали на дно траншеи и замерли... Девушка тоже упала - она
потеряла сознание...
Очнулась в подземелье, там, где она и Карл переодевались. Очкастая
маска, похожая на обгоревшее обезьянье лицо, лежала рядом. Карл склонился
к девушке и спросил: "Ну, будешь еще проситься?" Она не ответила,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг