учебного заведения, класс перестал казаться враждебным.
Я сидел, смотрел на солнечный квадрат на полу, успокоенный и
умиротворенный, надежно закрытый в кабинете, так что ни один хищник не мог
пробраться ко мне. А где-то внизу, в тягостной сутолоке столовой, Корень с
Моржоем уже обрабатывают какую ни будь жертву, на месте которой
обязательно должен был быть я. Чувство тревоги исчезло.
И тут я неожиданно понял, что только что успешно избежал очередные
тягостные полчаса, полные напряженного ожидания гадостей. Ни пинков, ни
подколок не будет.
Почему же мне это не пришло в голову раньше? Ведь так просто - не пойти
в столовую. Пройти не пойти и все. В классе так тихо - в нем пусто. Никого
нет, кроме меня. Никто не может потревожить, потому что все внизу. Так
просто!
Можно закрыть глаза, заткнуть уши и свернуться клубком. Можно проделать
все-то же самое, но уже на другом уровне. Можно просто не присутствовать.
Не быть рядом. Почему я все время лез на рожон? Кому что доказывал?
Я хорошо помню то мартовское солнце и совсем не помню, что было уже на
следующем уроке. То был момент озарения, когда люди впервые осознают, как
они живут. Я, если хотите, прозрел. Широко закрыл глаза и увидел. Момент
спокойствия, момент динамического равновесия... момент мира с самим собой.
Я понял, как избежать неприятностей.
Вывод четыре: зачем следовать толпе? Есть я и есть толпа. Зачем же
тогда уподобляться леммингу?
Больше в столовую я не ходил. Постепенно все к этому привыкли. Моржой
первое время был несколько дезориентирован, но через некоторое время
неразвитые его мозги приняли ситуацию и он стал считать, что так и должно
быть. Время летело - быстротечное время детства, потом ранней юности, то
время, которое многие вспоминают с теплотой, и в котором нет на самом деле
ни грана тепла. Время взросления, время правды жизни. Тяжкое и хреновое на
самом деле время.
Помните тот старый анекдот про страусов? Который: не пугайте птиц, пол
в вольере бетонный? Страусы - гении-основатели солипсизма. Очень просто
сунуть голову в песок и не видеть и не слышать ничего вокруг. Если ты не
видишь опасности, значит, опасности нет. С бетонным полом еще проще - один
удар и ты не видишь уже ничего... И не чувствуешь ничего. Кома - высшая
форма аутизма.
Стадо баранов побрело себе дальше, а я остался на пыльной обочине,
недоуменно глядя на одинаковые кудлатые спины. Что заставляло меня идти с
ними? Какой смысл этого похода? Можно, конечно бороться, доказывая свою
правоту, но гораздо проще самоустранится, выключиться из общественной
жизни и сделать вид, что проблемы не существует. В конце концов, все
проблемы существуют, в основном, только в наших головах.
Итак, отныне каждый поход класса в столовую дарил мне тридцать минуть
блаженного спокойствия. На физкультуре я приноровился симулировать болезни
и раз за разом получал освобождение, проводя время на скамейке у стены
зала, а к шестому классу я был полностью освобожден от занятий по причине
вегетососудистой дистонии. Теперь, пока класс мелко грызся в замкнутом
пространстве, я гулял по пустым школьным коридорам и наслаждался свободой.
Тут было тихо, можно было смотреть в окна и никто, совсем никто не мог
меня потревожить. Я по настоящему научился ценить эти короткие часы -
время, когда я принадлежал лишь себе.
Конечно, остальные проблемы от этого не исчезли. Мне по прежнему
подкладывали кнопки и жвачки на стул, писали гадости в моих тетрадках и
крупными буквами на доске - на всеобщее обозрение. Если я попадался в
коридоре, то недруги вполне могли затолкнуть вашего покорного слугу в
женский туалет и посмотреть за реакцией (ее не было, я просто стоял,
глядел в пол и ждал когда меня выпустят).
В начале седьмого класса один ярый приверженец Моржоевых жизненных
принципов повадился красть у меня сумку из дешевого серого кожзаменителя.
Он называл ее "чемоданом из крокодильей кожи" и пользовался любым случаем,
чтобы вырвать ее из рук и бежать прочь. Мне приходилось гнаться за ним под
улюлюканье окружающих и, как правило, я нагонял эту сволочь на первом
этаже. Он отпускал сумку и убегал, скалясь как идиот. Я очень боялся, что
однажды он додумается выкинуть сумку в окно.
Однако при внешней стабильности, ситуация уже изменилась в мою пользу.
Я научился думать. Мозг мой теперь был занят целым рядом стратегических
решений, он обдумывал ситуацию, искал выходы и пути к отступлению.
Как избежать неприятностей? Обратим свой взгляд на животный мир -
естественный отбор, сильные пожирают слабых, слабые убегают - все как
нельзя больше приближено к реалиям нашей средней школы.
Вопрос - Как спасаются слабые, помимо бега? Ответ - делаются
незаметными.
Мимикрия, замечательное изобретение матушки природы. А я и так уже
сделал многое, чтобы стать как можно более незначительным.
Проблема с "сумкой из крокодильей кожи" решилась просто - в один
прекрасный день я оставил ее дома и пришел со стандартным полиэтиленовым
пакетом. Будь как все внешне и ты потеряешься на их фоне. Пакет был не
столь удобен, но тогда я уже понял очередной принцип - жертвуя малым,
можно сохранить большее. Любитель крокодильей кожи от меня отстал и через
две недели уже и не вспоминал про исчезнувшую сумку.
Когда началось послабление и все поменяли полувоенную форму на домашнюю
одежду, я тоже появился в сером скучном свитере и джинсах. Я сливался с
толпой, но не принимал ее законов.
Оказалось, что если тетради убрать с парты в пакет, а потом спрятать
его под стул, это сводит вероятность обнаружить гадкую надпись практически
к нулю. Глаз хищника скользит по гладкой парте и не может ни за что
зацепиться.
Оказалось, что если после этого покинуть класс и во время перемены
спуститься вниз на первый или второй этаж, то Моржой и Корень не найдут
тебя. Если же они появляются внизу, то можно повернуться спиной и есть
шанс, что они пройдут мимо и не заметят.
Толпа - надежное прикрытие. Я держался людных мест. Туалеты я вовсе не
посещал во избежание нежелательных контактов и предпочитал терпеть до дома.
Тотальный контроль за своей партой поможет избежать подлянки со жвачкой.
Сегрегируя одноклассников по степени опасности надо садиться впереди
тех, кто не представляет явной угрозы. Из класса надо уходить сразу после
звонка, и приходить незадолго до конца перемены, чтобы оставшиеся внутри
хищники не могли наблюдать тебя слишком долгое время. Надо уметь ждать - и
покидать школу до того, как выйдут основная масса недоброжелателей, дабы
они не успели устроить засаду на школьном крыльце. Надо уметь
предугадывать ситуацию.
Я выучил наизусть расписание школьных звонков и ориентировался по
наручным часам. Как правило, между моим входом в класс и появлением
учителя проходило от полутора до трех минут. Ни одна полномасштабная
Моржоева акция не могла развиться за это короткое время.
Эффект страуса прост как все гениальное - враги ничего не могут сделать
тебе, если они тебя не видят. А главное чему необходимо научиться - это
обходится без всего, что может принести тебе вред. Ну, это как отрастить
бороду, если судьба заставляет вас бриться опасной бритвой.
А то, что вместе с этим мы теряем что-то положительное... ну что ж,
отбрасывает же ящерица хвост.
Но однажды я все же попался.
К тому времени я уже не очень любил гулять - мой инстинкт
самосохранения требовал замкнутого пространства. Но мой к тому времени
единственный оставшийся друг Леша настойчиво вытаскивал меня на прогулки.
Не гулять ему казалось странным, он упрекал меня в этом, но объяснить в
чем странность не мог, так как еще был слишком мал. Он интуитивно
чувствовал, что я веду все более неправильную для большинства жизнь и по
доброте душевной пытался вернуть меня на путь истинный. Бедняга, он не
знал, что из всех путей я иду по настоящему правильным.
Не все пути правильны - лемминги бросаются в море, киты выбрасываются
на сушу, но кто говорит, что они при этом поступают разумно?
Глупое геройство! Я то ведь действительно думал над своими поступками.
Размышлял, анализировал, не действовал сгоряча, так как уже успешно
развил в себе интуицию сапера на минном поле (или навозном, если вспомнить
более раннюю аналогию).
Так или иначе, но на улице я чувствовал себя уязвимым - слишком много
людей вокруг, все слишком быстро движется. В жестких школьных условиях мне
удавалось оставаться целым и невредимым благодаря контролю за ситуацией.
Вам кажется странным, что я - жертва в самом низу общественной пирамиды
по настоящему контролировал ситуацию? Способ избавления от неприятностей -
контроль и еще раз контроль. Моржой был силен, но не он рулил
происходящим. Мы с ним, пожалуй, были как тореадор и бык. Бык видел меня,
мчался вперед, а я отскакивал в сторону раз за разом. И если строптивая
тварь все же поднимала меня на рога, то это была вина скорее всего не моя,
а шакальей своры, кружившей вокруг и хватавшей за ноги.
Сцена четвертая.
В тот зимний вечер нас с Лешкой занесло в центр города - обычно шумное,
полное людей место. Сам не знаю, зачем я вышел тогда гулять - было уже
темно. Сыпал снег, колючий и мелкий, лез в глаза. Может быть, из-за него
мы вовремя не увидели опасность. Мы были в тяжелых зимних пальто до колен,
под подбородками у нас завязаны меховые уши шапки. Щеки мерзли. Мы во
что-то играли - не помню во что, но здорово увлеклись и этот кружащий
снегом вечер казался нам замечательным. Фантазия здорово оживляет мир
друзья и окрестные помойки, драные кошки, переполненные урны и
потрескавшиеся от старости дома кажутся полными потаенных тайн. Увы, одна
из тех черт, что мы теряем покидая детство. И тогда уже урны кажется тем,
что они есть - урнами полными смерзшейся дряни. Впрочем, таким кажется и
весь остальной мир.
Это если вовремя не закрыть глаза.
Пятеро высоких фигур, возникших из темноты слишком поздно задействовали
мои сигнальные рецепторы - я все же был не в школе и потому смотрел вокруг
вполглаза. Но группы больше двух человек одного возраста всегда вызывали у
меня подозрения. Громкий взрыв смеха расставил все по своим местам - я
поспешно схватил Лешку за рукав его пальто, но было уже поздно - на нас
обратили внимание.
- Э! - крикнул кто-то, - Ну-ка стойте!
- Чего вам?! - выкрикнул Лешка, потихоньку пятясь назад. Бежать сразу
было нельзя - у тех, других, мог сработать инстинкт охотника. Можно было
лишь надеяться, что нас отпустят. И такое бывало. Брать с нас было нечего.
- Вы чего тут делаете, а? - вопросил кто-то из пятерых, довольно
миролюбиво, надежда вновь вернулась ко мне, но... раздавшийся гнусный, до
боли знакомый голос, прочно и надежно похоронил эту нечастую для меня
гостью.
- Ба! - заорал Моржой, перебивая сотоварища, - Гля, да это ж, чмо!
Коля-чмо, помните, я говорил, это он!! Давайте его!
Четверо спутников Моржоя - великовозрастные ублюдки примерно одного
уровня дебилизма шагнули вперед - высокие и несокрушимые, слишком могучие,
чтобы их можно было остановить. Лица - одинаковые бессмысленные ухмылки.
- Не троньте! - закричал Лешка и вдруг резко толкнул подошедшего
налетчика в черном долгополом пальто. Тот покачнулся и возмущенно заорал:
- Ты че, мля, совсем оборзел?!
- Колька, бежим!! - заорал мне Лешка и мы, развернувшись, бросились
прочь.
Мы понимали, шансов мало - они были старше и быстрее. Бежать, почти
всегда проиграть.
- Чмо держите!! - заорал, откуда-то сзади Моржой, и я почувствовал, как
ужас пробирает меня до костей. Сегодня игра велась по крупному. Их будет
некому остановить.
Мы бежали изо всех сил, но тяжелые пальто не давали набрать скорость,
шапки сползали на глаза, ноги скользили и на очередном повороте
заледенелого тротуара Лешка споткнулся и тяжело упал, прокатившись немного
по инерции. Шапка слетела с него и вся голова была запорошена снегом.
Сзади уже топали.
Я остановился, тяжело дыша, сердце бешено колотилось. Лешка скользил,
пытаясь подняться, его рука была вытянута в мою сторону. Мир как будто
замер - я лихорадочно соображал. Взяться сейчас за руку - значит потерять
те несколько секунд, необходимые Моржоевой команде, чтобы достигнуть место
падения. Мой приятель поднял взгляд - глаза у него были широко раскрыты, в
них бился ужас.
"Руку!" - умоляли они, - "Ну же!"
Нога одного их хулиганов гулко топнула по поле Лешкиного пальто. Я
повернулся и побежал.
Было хорошо слышно, как они от души бьют упавшего. Моржой орал, чтобы
бежали ловили чмо, но впавшие в неистовство соратники подобно классическим
хищникам удовлетворились более доступной жертвой, позволив другой
беспрепятственно сбежать.
Я летел со всех и на бегу изо всех сил зажимал уши, чтобы не слышать
звуков ударов. В какой-то момент мне это удалось и к дому я добрался уже
почти довольный. Судьба вновь подарила мне спасение. Мысль о том, что
случилось с моим единственным другом, я поспешно выкинул из головы, так
словно ничего и не было.
Да, вот так. Можно сказать я его бросил. Или, скажем, откупился. Да не
важно!
Жертвуя малым - спасешь целое. А когда жертвуешь не собой - то это еще
проще. Не припомню, чтобы хоть чуть-чуть мучился совестью. Нет, только
радовался очередному успешному избавлению.
Лешке наставили синяков под глазами, выбили зуб и сломали средний палец
на руке. Но мой приятель меня простил - он ничего другого и не ждал. В
чем-то, он по всей вероятности, был очень хорошим человеком. Жизнь то
жестока и полна коровьих лепешек с битым стеклом. Я думаю, он меня понимал.
В конечном итоге я перестал гулять. Это оказалось неожиданно просто и
впервые отказавшись на предложение о прогулке я почувствовал только
облегчение.
Оказывается, меня уже довольно долго это нервировало. Дома гораздо
лучше - стены, они как раковина - прочные и надежные. Уж дома-то не надо
было думать о выживании. Инстинкт самосохранения ненадолго давал сбой.
Голова освобождалась от ненужных мыслей. Вспоминая то золотое время, я
пришел к выводу, что моя интеллектуальная деятельность в тот момент
переживала бурный рост - мозг практически целый день работал с
восьмидесятипроцентным КПД, решая сразу несколько поставленных задач.
Может быть из-за этого... из-за того, что голова все время была занята
мыслями, окружающие меня одноклассники все больше казались мне
ограниченными и пустоголовыми. Может быть, это потому что они не думали
так много? Может это и хорошо, взрослеть в подобных условиях, раз это так
позволяет развивать умственные способности?
Когда я перестал выходить на улицу, мы с Лешкой окончательно потеряли
всякие точки соприкосновения. Какое-то время мы еще сидели за одной партой
- забавное зрелище, потому что он словно находился в зараженной зоне, в
опасной близости от стихийного бедствия - насмешки и жестокие приколы
пролетали совсем рядом с ним, но опускались исключительно на меня. А
потом, в один прекрасный день, он оказался сидящим в трех партах позади и
прятавшим взгляд. Я не обиделся - напротив, оказалось, что пустое место
справа дает дополнительное место для маневра, и легче избегать жеваной
бумаги, твердых кусочков жвачки и тому подобный баллистический сор,
обильно посылаемый ко мне недругами.
Общение наше теряло активность день ото дня. Мы как то отдалились друг
от друга, так что когда полгода спустя Алексей перешел в другую школу, я
не испытал почти никаких чувств, кроме мимолетного сожаления, смешанного
опять же с облегчением.
Теперь я знаю, почему - я чувствовал себя легче, потому что все меньше
народу стесняло меня. Это как путы. Как груз. Люди, которые тебя окружают.
Они сковывают по рукам и ногам и не дают тебе увернуться в случае
опасности. Путы, тяжелые гири на ногах - вот, что такое эти ваши
привязанности. Лишают возможности для маневра. Затаскивают вслед за собой
в самую середину минного поля.
Выводы здесь стары как весь этот мир: Один - значит неуязвим.
Невозможно тебя подкараулить ночью на темной улице, если ты не ходишь по
темным улицам. Залог выживания, дорогие слушатели!
Легкая грусть и воодушевление - у меня были совсем другие проблемы,
чтобы отвлекаться на такие мелочи как Лешка. Моржой лишился возможности
отловить меня за пределами школы. На физкультуре я больше не был, он не
видел меня и в столовой, и на урок я появлялся сразу перед звонком.
Учителя меня по прежнему уважали, хотя отличником я не был - специально,
чтобы не выделяться.
Путь мой совершенствовался - не надо никуда вызываться добровольцем -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг