незаслуженно обидел? И не спится им, огульно охаянным...
Я представил себе эту печальную картину, и мне стало стыдно...
В мае я прикинул: а не мог бы Касторкин работать водолазом? Но разве
водолазы менее обидчивы, чем ночные сторожа? Разве под грубыми водолазными
скафандрами не бьются нежные, ранимые сердца?
Нет, водолазы тоже не подходят. Постепенно мною были пересмотрены почти
все профессии. В июне я подумал, что проклятый Касторкин мог бы занимать
какую-нибудь редко встречающуюся должность. Например, он мог стать
заведующим синхрофазотроном. А что? В конце концов, если меня даже
заподозрят в том, что я бросаю тень на всех заведующих всеми
синхрофазотронами, - тоже не страшно: ведь синхрофазотронов все-таки
раз-два и обчелся. И, следовательно, число незаслуженно обиженных мною
людей будет минимальным.
Я обрадовался и радовался весь июнь. Но уже в начале июля я понял, что иду
по неверному пути, ибо недооцениваю стремительности развития нашей науки и
техники.
Каждый знает, что синхрофазотронов становится все больше и больше. И
значит, число огульно охаянных мною завсинхров будет расти не по дням, а
по часам.
Осознав это, я немедленно сошел с неверного пути и очутился в тупике.
Однако я все еще надеялся найти выход.
А что, если в начале рассказа прямо и честно сказать, что я имею в виду не
всех заведующих синхрофазотронами, а только одного-единственного -
Касторкина А. Б. Разве это не выход из тупика? Конечно, выход. И,
выбравшись из тупика, я облегченно вздохнул и четким строевым шагом пошел
по прямой, как мне казалось, гладкой дороге. Для большей убедительности,
думал я, можно даже подчеркнуть, что этот прохвост занял такую должность
чисто случайно, благодаря ротозею из отдела кадров.
Стоп! Стоп!
Едва выйдя из тупика, я снова пошел по неверному пути. Ну, зачем мне
понадобилось упоминать о ротозее? Ведь теперь могут подумать, будто я
считаю, что у нас во всех отделах кадров сидят ротозеи! Этого еще не
хватало!
Я торопливо оставил неверный путь и в конце октября вернулся обратно в
тупик.
И когда в ноябре положение стало казаться совершенно безвыходным, меня
наконец осенило! Боже мой, есть же самый простой выход: пусть этот негодяй
Касторкин нигде не работает. Ну, конечно! Пусть он нигде не работает, и
тогда ни славные водители, ни самоотверженные водолазы, ни
высокообразованные заведующие синхрофазотронами - короче говоря, ни один
доблестный представитель ни одной замечательной профессии не сможет счесть
себя незаслуженно обиженным. Ура!
Итак, в ноябре я написал рассказ. А в декабре пришел Кошконский.
Он внимательно прочитал мое произведение и удивленно посмотрел на меня.
- Ты что? - многозначительно спросил он.
- А что? - ответил я, почуяв недоброе.
- Где твой Касторкин работает?
- Нигде.
- Значит, он без работы?
- Ну да.
- Но раз он без работы, следовательно, он безработный? А раз он
безработный, могут подумать, что у нас есть безработица. Ты понимаешь,
старик, что это значит?
Вот молодец этот Кошконский! Опять вовремя предостерег меня.
Сделав свое дело, специалист по дуракам ушел. А я твердо решил, что с
нового года опять начну искать для моего распроклятого Касторкина такую
профессию, чтобы никто ничего не смог подумать... Никто! Ничего!
ЗАДАЧА С ТРЕМЯ НЕИЗВЕСТНЫМИ
Лира Хризантумова была как раз в том возрасте, когда выходят замуж. Она
это прекрасно понимала и потому замуж выходила довольно часто.
Каждый муж оставлял в ее жизни какой-нибудь след. Первый супруг оставил ей
однокомнатную кооперативную квартиру, второй - ребенка и автомобиль
"Запорожец", а третий - записку о том, что дальше он так жить не может и
просит считать его холостяком.
Лира Владимировна машину продала, записку разорвала, ребенка отдала своей
маме, а квартиру оставила себе. И теперь эта очаровательная женщина с
длинными ресницами, низким голосом, высоким бюстом и высшим образованием -
теперь эта красавица снова собиралась замуж, хоть еще не знала в точности,
кто же станет ее счастливым избранником.
Претендентов было трое. Балетмейстер театра оперы и балета, заслуженный
артист республики Бармаков; временно исполняющий обязанности заведующего
лабораторией проточных вод Института ирригации и мелиорации, кандидат
технических наук Ландринов; и, наконец, призер Олимпийских игр,
заслуженный мастер спорта Валентин Зарубаев.
Будучи женщиной серьезной и вдумчивой, Хризантумова, конечно, понимала,
что звание это еще не все, и жить придется не со званием, а с человеком.
Но почему бы в таком случае не жить с человеком со званием? И вот тут-то
Лира Владимировна никак не могла решить, какое звание существенней:
заслуженный артист, кандидат наук или все-таки заслуженный мастер спорта?
И помочь Хризантумовой могла только ее женская интуиция, обостренная
предыдущими браками и высшим образованием.
Когда претенденты собирались вместе, заслуженный артист шутил, кандидат
наук блистал эрудицией, а заслуженный мастер спорта Валентин Зарубаев
смотрел на Хризантумову влюбленными глазами и молчал.
Балетмейстер не забывал как бы вскользь упомянуть, что временно
исполняющий обязанности заведующего лабораторией проточных вод Института
ирригации и мелиорации только временно исполняет обязанности заведующего
лабораторией проточных вод Института ирригации и мелиорации. Но Ландринов
на провокации не поддавался и неизменно отвечал балетмейстеру, что лучше
временно исполнять обязанности заведующего, чем постоянно исполнять всякие
па-де-де в театре оперы и балета.
Бармаков отшучивался, Лира Владимировна хохотала, а Валентин Зарубаев
смотрел на нее влюбленными глазами и молчал.
Да и сама Хризантумова только делала вид, что она беззаботна и весела. В
действительности же ей было не до смеха, ибо она никак не могла решить,
кому же все-таки отдать предпочтение.
Учесть следовало все.
У Бармакова есть новая "Волга" и гипертония, у Ландринова - почти
достроенная дача и больная печень. А Валентин Зарубаев не имел ни машины,
ни дачи, но зато отличался завидным здоровьем. Вот и реши, что лучше!
Для простоты решения наличие гипертонии у Бармакова можно было бы условно
приравнять к наличию больной печени у Ландринова и отсутствию машины и
дачи у Зарубаева. Но Лира Владимировна была женщиной вдумчивой и понимала,
что болезни дело возрастное, а имущество - наживное. И если с возрастом
недуги приходят почти ко всем, то машины и дачи - только к счастливчикам.
Однако у каждого претендента имелись и другие достоинства. Бармаков,
например, вращался в литературных кругах, писал статьи и слыл очень
практичным человеком. Зарубаев был красив и ездил на спортивные состязания
за границу. А Ландринов не только трудолюбиво работал над докторской
диссертацией, но к тому же приходился родным братом директору Главного
универмага.
Опять-таки - вращение в литературных кругах Бармакова можно было условно
приравнять к красоте Зарубаева и трудолюбию Ландринова. Но если
заграничные поездки хоть как-то становились в один ряд с братом -
директором универмага, то уж Бармаков со своей практичностью до этого ряда
явно не дотягивал. А с другой стороны, Хризантумова, как женщина
вдумчивая, понимала, что Зарубаев не вечно будет ездить за границу, и
должность директора тоже не присваивается пожизненно, а практичный человек
всегда останется практичным, и этого у него не отнять!
Итак, у Бармакова есть "Волга", гипертония, вращение, практичность, но нет
заграничных поездок и брата-директора.
У Ландринова есть брат-директор, недостроенная дача, трудолюбие, печень,
но нет здоровья.
У Зарубаева, наоборот, есть здоровье, красота, заграничные поездки, но нет
машины и дачи.
Что же все-таки лучше?
Может быть, для ясности "Волгу" Бармакова приравнять к поездкам Зарубаева
и трудолюбию Ландринова? А ландриновского брата приравнять к зарубаевскому
здоровью и бармаковскому вращению? Но как быть тогда с больной печенью
Ландринова? Приравнять ее к практичности Бармакова и красоте Зарубаева? А
гипертонию Бармакова приравнять к докторской диссертации Ландринова? А
отсутствие машины у Зарубаева приравнять к новой "Волге" у Бармакова?
Да, чем больше думала Лира Владимировна, тем сложней становилась проблема.
А время шло... И, как это часто бывает, все вопросы решило само время.
Прошел год. Заслуженный артист Бармаков получил звание народного артиста и
как человек практичный сразу же переехал в Москву.
Кандидат технических наук Ландринов как-то незаметно достроил дачу,
дописал диссертацию и на радостях сделал предложение своей лаборантке.
Таким образом, у Хризантумовой остался только заслуженный мастер спорта
Зарубаев, который, как и прежде, смотрел на нее влюбленными глазами и
молчал, молчал... А когда он, наконец, прервал молчание и заговорил, то
выяснилось, что он давно уже женат и разводиться не собирается...
Ах, так и окончилась эта история... Но, впрочем, почему же окончилась?
Лира Хризантумова по-прежнему находится в том возрасте, когда выходят
замуж. Так что я бы посоветовал всем мужчинам, имеющим звание, дачу или
хотя бы гипертонию, быть как можно осторожней! На всякий случай!
ТРАНСЦЕНДЕНТНАЯ ИСТОРИЯ
В новогоднюю ночь, в тот предутренний час, когда уже были провозглашены
все тосты, а общественный транспорт еще не работал, у нас в компании зашел
интересный разговор. Погасив верхний свет, мы уютно расположились у
декоративного камина, в котором лежали искусственные березовые дрова и
горел настоящий электрический рефлектор. Было видно, как за окном метет
метель, и слышалось яростное завывание магнитофона у соседей. Говорили о
телепатии и ясновидении, о невероятных совпадениях, которые невозможно
объяснять простой случайностью, - словом, говорили о трансцендентном...
- Да, много необъяснимого есть пока в мире, - сказал Виктор Павлович,
рыхлый лысеющий блондин, который в профиль был очень похож на одного
известного киноартиста, а в фас - на другого. - Чересчур много. И хоть я
дал себе слово никогда не рассказывать о той загадочной истории, которая
случилась со мной, - настолько она необъяснима и неправдоподобна, - вам я
ее все-таки расскажу...
- Замечательно! - воскликнула восторженная хозяйка дома.
Виктор Павлович придвинулся к камину, отхлебнул безалкогольного пунша и
пососал трубку. Привычка сосать пустую трубку появилась у него с тех пор,
как он бросил курить...
- Все началось три месяца назад. У меня дома раздался телефонный звонок.
Какая-то женщина спрашивала Николая Федотовича.
"Вы ошиблись номером, - сказал я. - Здесь таких нет".
Женщина извинилась. Но спустя минуту снова раздался звонок, и та же самая
женщина снова попросила Николая Федотовича.
"Скажите, пожалуйста, по какому телефону вы звоните?" - спросил я.
Как ни странно, незнакомка назвала номер моего телефона.
"Тут какая-то ошибка. В этой квартире Николай Федотович не проживает".
"Интересно, - сказала незнакомка. - Я только вчера разговаривала с ним по
этому телефону. Может быть, он куда-нибудь уехал?"
"Может быть. Но этот телефон у меня уже десять лет, и Николай Федотович
никогда здесь не жил".
"Интересно!" - многозначительно повторила незнакомка.
Затем в течение вечера телефон звонил еще несколько раз, а когда я снимал
трубку, в ней слышались только неясные шорохи и вздохи.
Но что еще более странно, на следующий день Николая Федотовича требовали
две другие женщины. Первая, обладательница высокого истеричного голоса,
быстро сдалась, а вторая - у нее был голос исполнительницы цыганских
романсов - настойчиво звонила раз пять и в конце концов сказала:
"Ну вот что, Николай, если ты к Нинке переметнулся, а со мной
разговаривать не хочешь, так прямо и скажи, нечего играть в жмурки. Что, я
твой голос узнать не могу, что ли? Я всегда знала, что ты подлец, но не до
такой степени!"
Как видите, еще одна случайность: даже голос у меня оказался такой же, как
у таинственного Николая Федотовича.
Однако на этом странные совпадения не кончились. Вскоре позвонил какой-то
мальчик. Плохо выговаривая букву "р" и еще хуже все остальные буквы, малыш
попросил сказать дяде Коле, чтобы тот пришел к тете Зине. Это деликатное
поручение безгрешный младенец передал моей жене. И хоть я, разумеется, вне
всяких подозрений, жена посмотрела на меня как-то неодобрительно...
Но самое необъяснимое началось потом. В воскресенье телефон разбудил нас в
половине седьмого.
"Здорово, Коля! - услышал я бодрый прокуренный баритон. - Ты не спишь?"
"В чем дело? Что случилось?" - хрипло спросил я, еще не окончательно
проснувшись.
"Помнишь, я тебе в трудный момент деньжат одалживал, так вот..."
"Ничего вы мне не одалживали!" - сердито перебил я.
"Как не одалживал? - удивился баритон. - Ты что, вчера с вечера перебрал,
что ли? То-то я слышу, у тебя голос хриплый какой-то. Ну ладно, иди
проспись, а я тебе позже звякну".
"Прекратите ваши звяканья. Здесь нет никаких Колей. Понятно?" - заорал я и
бросил трубку.
Вторично баритон позвонил часов в девять. "Здорово, Коля, это Петя, -
жизнерадостно сообщил он. - Я утром вместо тебя какого-то психа разбудил,
с тебя, говорю, должок, а он говорит: я не Коля. Представляешь?"
"Послушайте, Петя, или как вас там. Сегодня утром вы разбудили не
какого-то психа, а меня. И я не Коля".
"А кто?" - тупо спросил баритон.
"Виктор Павлович, если хотите!"
"Ах так? - баритон тяжело задышал. - Как одалживать, так ты Николай
Федотович, а как отдавать - Виктор Павлович. Тоже юморист нашелся! Ты
прямо окажи: деньга возвращать будешь?"
"Не брал я никаких денег!"
"Ох, Колька, не зря все говорят, что ты паразит! А насчет долга, так у
меня три свидетеля есть, не открутишься!" - Баритон плюнул в трубку, и
раздались короткие гудки.
Первый свидетель позвонил через два часа и попросил меня не быть таким
подонком.
Второй позвонил как раз, когда мы обедали. Он назвал меня Николашкой и
целый час клялся, что я при нем брал у Пети в долг.
"Может, ты был тогда тепленьким и потому ничего не помнишь, - с явным
сочувствием говорил второй свидетель, - а только деньги все равно отдавать
надо: долг чести!"
Третий свидетель ближе к вечеру говорил со мной по междугородному телефону
из Магадана. Голос магаданского свидетеля был еле слышен, и я до тех пор
просил его говорить разборчивей, пока, наконец, ясно не услышал, что я
сукин сын.
Сам Петр позвонил в три часа ночи. Сухо и деловито он осведомился, есть ли
у меня совесть, я сообщил, что всю следующую неделю будет работать в
ночную смену. Так что звякнуть мне два-три раза за ночь для него не
составит никакого труда.
Больше до утра мы к телефону не подходили, но и не опали, со страхом глядя
на проклятый аппарат и ожидая, когда он зазвонит снова.
Вторая ночь ничем не отличалась от первой.
После третьей бессонной ночи жена, обмолвившись, назвала меня Коленькой и,
спохватившись, нервно засмеялась.
"Извини, Виктор, - сказала она, - но так больше продолжаться не может!
Отдай ему деньги, и пусть он ими подавится!"
"То есть как отдать? - закричал я. - Как отдать, если я даже не знаю,
сколько я ему должен?"
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг