- Входите.
Может быть, потому, что они вошли вместе, или от дыма, который теплым
облаком висел в воздухе, кабинет показался Валерию не таким официальным. И
прокурор держался проще.
- Вам не помешает, если я буду ходить? Очень хорошо. Ну-ну, пожалуйста.
Валерий заранее решил, что скажет. Без эмоций, только факты. Об анализе
не стоит: результат отрицательный.
- Поработали вы неплохо, - мимоходом отметил прокурор. - Ничего нового?
Так. Что же, надо передавать в суд?
- Как будто.
Прокурор спокойно продолжал мерить шагами комяату. Сказал, не
оборачиваясь:
- Значит, нельзя передавать в суд.
- Почему? - схитрил Валерий.
- Потому что у следователя нет внутренней уверенности. А почему - это,
надеюсь, вы объясните.
- Таирова не признает себя виновной.
- Знаю. Очень печально. Но одного этого мало. Она может честно
ошибаться. Так бывает.
- Нет. - Валерий в нескольких словах объяснил.
- Все равно одного этого недостаточно, - стоял на своем прокурор.
- Но я ей верю, Гасан Махмудович...
Прокурор наконец-то обернулся. Сказал негромко:
- Вот это меняет дело. Вы были у эксперта?
- Был. Он считает, что возможно только одно - кроме, конечно, ошибки
Таировой - неизвестная примесь в нефти. Я давал на анализ из резервуаров.
Безуспешно. А мой товарищ... химик... говорит, что это ничего не
доказывает, нужно проверить скважины...
Прокурор долго молчал. Устало махнул рукой.
- Погуляйте. Зайдите минут через сорок.
Полдень - самое пекло. Воздух тягучий и липкий.
Не идешь а плывешь в парном молоке. Зачем это ПСР, поехать бы сейчас на
море. Пешком до объединения, там на автобус - полчаса и пляж. Нужно
"долбить" язык, язык, язык. Хорошо, что Таирова говорит по-русски.
иначе пришлось бы с переводчиком: "Спросите, пожалуйста, она говорит
правду..."
В подъезде прохладнее. Кажется, от тяжелых каменных стен тянет ветром.
Интересно, что решил прокурор?
Товариш Джафаров просил подождать, - официальным тоном говорит
секретарь.
В газете статья известного футбольного обозревателя. "Удивительно, с
какой серьезностью пишут обо всем спорте: "Спартак" или "Динамо" - вопрос
жизни и смерти.
- Бросайте газету. Едем к консультанту, - прокурор отдохнул, смеется.
За кого болеете? Нехорошо. Не блещут? Правильно. Тем более надо болеть за
своих.
Откуда у консультанта такой кабинет? Зал. Сдвинутые буквой "Т" столы.
Вереница телефонов. Пульт, подсвеченный лампочками, - совсем как на заводе.
Хозяин - смуглый, большеголовый, одет превосходно (серый костюм, серые
туфли, стальной галстук) - поднялся им навстречу. Долго жал руку прокурору.
- Это наш товарищ, Крымов.
Вежливо, но без особого интереса.
- Очень рад. Рустамов.
Посторонние могли бы догадаться и уйти. Ничего подобного. Посетителей
становится все больше. Рустамов вызывает секретаря и просит никого не
пускать:
"юлько по самым спешным", - поколебавшись, добавляет он.
Этих спешных, однако, много. Постоянно кто-то входит, кто-то выходит.
Говорить о деле невозможно. Рустамов и прокурор обмениваются обычными
вопросами:
работа, семья, дети - в промежутках хозяин кабинета отвечает
посетителям. Говорит он не повышая голоса, не приказывает, советует. При
всем том ясно: он начальник.
И едва ли не главный в объединении. Ему докладывают о ходе добычи
нефти. О бурении. О заводе, который срывает ремонт агрегатов. О нехватке
труб. О катере, час назад ушедшем в море.
- Мы по делу. - пользуясь минутной передышкой говорит прокурор. -
Валерий Петрович, расскажите.
- Пожалуйста, - подтверждает хозяин и берется за телефонную трубку.
Рассказывать невозможно. Кто-то вошел и стоит - ждет пока он кончит.
Начальник кладет трубку и, задумавшись, берет две другие. Появляется
секретарь и чтото ему шепчет. Начальник кивает.
- Продолжайте, - приглашает он. И прокурору:- Конец месяца, с планом не
блестяще.
Слова приходят какие-то куцые, бледные. Здесь, в деловитой сутолоке
планов, вопросов, дел, его сомнения кажутся игрой фантазии. Девушка,
которая говорит правду и очень переживает. Возможно неизвестное явление.
Состав нефти меняется, каждая скважина... Он спохватывается. Кому он
объясняет, нефтяникам?..
- Да, да, - начальник кивает. - Постоянства нет даже в пределах одной
скважины.
Снова звонит телефон, хлопает дверь. Валерий больше не может, ему душно.
- Так нельзя. Зря осудить человека! - Голос у него срывается. Это не
шутка, понимаете!
- Понимаю, - медленно говорит начальник. - Это не шутка.
Лицо у него странное, отсутствующее. Рука снимает и кладет назад
телефонную трубку. Отчетливо слышен щелчок - в кабинете очень тихо.
- Вы правы, это не шутка, - повторяет начальник. - Но хорошо,
продолжим. Итак, вы допускаете, что взрыв вызван особой причиной: составом
нефти или неизвестной примесью. Допустим. А как это обнаружить, вы думали?
Ведь нам, собственно, пока не ясно, что искать.
- Можно собрать в лаборатории маленькую установку...
- Воспроизвести условия. А, Иван Христофорович?
- Пожалуй.
- Голько это не моя идея. Евгения Погосяна из института переработки
нефти.
- Их идея, у них и соберем. Договоришься, Иван Христофорович?
- Отчего же, можно.
- Кстати, отметь, пожалуйста, еще одно. Пусть выяснят, какие резервуары
питают установку, и дальше - чья нефть.
- Ясно.
- Али Ахмедович, дай команду: пусть на промыслах сделают выборку по
скважинам, которые вернулись в строй после 17 мая - в сторону. Все
полегче. Кто будет обобщать?
- Крымов Валерий Петрович.
- Али Ахмедович, запиши: Крымов В. П. Предупреди на промыслах:
материалы, документы, пробы... И вообще пусть помогут. Со временем туго?
Ничего, попроси от моего имени.
- Благодарю, - прокурор поднялся.
- Рады стараться, гражданин прокурор, - начальник улыбнулся.
Он прододил их до двери. Выходя, Валерий услышал обрывки разговора.
- Как? - голос прокурора.
- Сомнительно. За четверть века моей работы не было ничего подобного.
Но мы всячески поможем. И главное: воспитываешь правильно.
- Не я. Время.
В машине прокурор сказал, ни к кому не обращаясь
- Товарищ, у которого мы были, вернулся домой в пятьдесят четвертом
году. Издалека.
* * *
Солидность - первое, что он ощутил в установке.
Два низких, прочно влепленных в бетон цилиндра, массивные трубы,
очкастые лица приборов. Установка занимала немного места, и потому большое
темноватое помещение казалось пустым. Как будто здесь заранее
приготовились к взрыву.
- Грохнет? - спросил Валерий.
- Будь спокоен. - Женькин голос дрожал от азарта. - Давай, тащи.
Валерий привез нефть с заводского резервуара, потом из ПТК. Испытания
прошли спокойно, установка и не думала "грохать". Женька довольно хмыкал,
он предсказывал эта заранее.
- Гони из резервуарных парков, - сказал он весело. - Много их?
- Нужных шесть.
- Ясно. Нам вдвое легче, чем Остапу Бендеру.
Стульев, как известно, было двенадцать.
И первая, и вторая, и третья пробы ничего не дали.
- Это всегда так, - ворчал Женька. - Обязательно найдешь портсигар в
последнем кармане. Ничего, шестая сработает.
- М-да, - сказал он мрачно, когда и шестая проба окончилась неудачей. -
М-да, придется перекинуться на промысла.
Валерий вставал в пять, торопился на электричку.
Ехать позднее не имело смысла, промысловое начальство исчезало на
"объект". Найти его там было невозможно. Конечно, "лес вышек" - метафора.
Леса нет, каждая вышка сама по себе. Но промысел занимал огромную площадь,
и начальство имело привычку непрерывно двигаться: пешком, на попутных
машинах, на тракторах, на трубовозках, даже на агрегатах для гидроразрыва.
Он много читал. Дома - толстые книги по эксплуатации нефтяных
месторождении, в электричке - брошюры о промысловом хозяйстве, о работе
лабораторий, о мероприятиях: геологических, технических,
геологотехнических...
Но в книгах, наверное, чего-то не было. И по документам, и на глаз (он
пробовал их осматривать) скважины как будто ничем не отличались.
Металлическая вышка. Неуклюжая махина, равнодушно отвешивающая поклоны -
станок-качалка. Трубы и задвижки. Попробуй угадай, которая из этих сотен
близнецов имела отношение к взрыву.
Скважины в его списке росли, как грибы. Выбирая, он мучительно боролся
с ощущением, что именно эта, пропущенная, вызвала взрыв. Вписывал. С
остервенением вычеркивал. Снова вписывал. В конце недели Женькин начальник
сказал ядовито:
- Вы думаете, молодой человек, мы тут блины печем? Анализ требует
времени. А у нас свой план. Если вы собираетесь испытывать нефть со всех
скважин объединения, попросите организовать специальный институт.
Через каких-нибудь десять лет...
- Все понимаю, - выслушав его, заметил прокурор. - Но нужна торопиться.
Вы же знаете, сроки...
- Придется брать разрешение Генерального прокурора Союза?
- Уже запросили. Думаю, еще на месяц продлят, хотя и не очень охотно,
их тоже бьют. А дальше... дальше и над 1енеральным есть прокурор - закон
Эту ночь он почти не спал. Собственная судьба его не оеспокоила.
Человек он в прокуратуре случайный.
Годом раньше, годом позже - все равно уйдет. Но подводить он никого не
собирался. Для Генерального он, понятно, не фигура, отвечать будет
прокурор. Просил продлить, об-ьясняй. Прокуратура республики союзная...
С начальником из объединения тоже не ладно. Все будет вежливо: "Не
огорчайтесь, Гасан Махмудович, случается..." А подтекст: "Несолидно,
товарищ прокурор, увлеклись фантазиями. С мальчишки какой спрос...
но вы?.."
И эта Таирова... Нервничает. И в глубине души надеется. Не вызывают -
может быть, все кончено. Ничего не кончено, товарищ Таирова. Ничего.
Наверно, вам просто не повезло со следователем. Для него нефтяные дела все
еще темный лес - не лес вышек. Настоящий, густой. Вроде Беловежской пущи.
Он проснулся с больной головой и с твердым намерением кончать. Как и
что кончать, он еще не решил. Но этот день, 31 августа, должен стать
переломным.
Он принял сразу две таблетки пирамеина, взял бумагу и быстро записал:
1. Обдумать дело.
2. Вторично допросить обвиняемую.
3. Принять окончательное решение ("окончательное"
он подчеркнул) и доложить прокурору 4. Отдыхать.
Думать было трудно, в ушах шумело. И настроение было решительное:
кончать сейчас же, немедленно. Он переставил второй пункт на место первого
и поехал на завод.
В диспетчерской ему сказали, что Таирова больна, грипп. Он взял ее
адрес в отделе кадров - на всякий случаи - ехать к ней, конечно, не
собирался. Вышел за ворота и вдруг понял, что план развалился, что делать
ему, в сущности, нечего, а впереди долгий и мучительный день.
Надо кончать. Если бы не эта болезнь, допросил бы сейчас Таирову. Ему
уже казалось, что от допроса зависит все. Память услужливо подсказала, что
именно он должен выяснить. Без этих сведений идти дальше немыслимо.
"Ну, что же, - сказал он себе. - В конце концов следователь имеет
право..." Но дело было не в правах.
Ему просто необходимо было действовать. Он, как сжатая пружина, не мог
не распрямиться.
Она жила в Крепости - в самом древнем районе города. Валерий долго
плутал по узким, мощенным плитами переулкам, где дома по обе стороны улицы
почги касались балконами, где мальчишки катались на самокатах у построек
XIV, XV, XVI веков с табличками;
"Памятник архитектуры. Охраняется законом".
Наконец, нашел. Маленький двухэтажный дом - не но.вый, но и не
старинный. Вход был самый обычный:
парадное, лестница, на двери номер квартиры и даже звонок.
Валерий позвонил. Открыла женщина, уже пожилая.
Поздоровалась и, ничего не спрашивая, пригласила войти. Он оказался в
небольшой, очень чистой кухне.
разделенной занавеской.
- Зайдите, пожалуйста, - хозяйка открыла дверь в комнату. Она с трудом
говорила по-русски, но это нисколько не мешало Валерию чувствовать, что
гостей здесь любят и уважают. Если бы он был просто гостем...
- Мне надо видеть Таирову... Назиму Таирову.
- Извините, она немножко кашляет, - сказала хозяйка. Она чувствовала
себя виноватой.
- Я из прокуратуры. По делу.
- Да-да...
Ни испуга, ни настороженности, ни суетливой любезности. Лицо такое же
спокойное и ласковое. Не поняла?..
- Назима очень переживает. Она из села, далеко за Кировабадом. В город
приехала, училась. Работает - такая радость. Это несчастье... Хорошая
девочка, добрая.
Племянница...
- Я вас прошу быть при разговоре.
- Да-да...
Назима сидела на низком стуле у печки. Когда он вошел, встала, положила
книгу. С необычной для него наблюдательностью (пружина распрямлялась)
Валерий увидел все: и похудевшее лицо, и зябкое движение плеч, и название
книги - "Каталитический крекинг".
- Вы болели?
- Немного.
- Немного тяжело, - вздохнула женщина. Валерий понял; болезнь была
серьезной.
- Может быть, мы тогда отложим? Вам трудно.
- Нет,-сказала она.-Пожалуйста, нет.
Женщина кивнула.
- Хорошо.
Вопросы были подготовлены заранее. Он не заглядывал в бумажку и не
записывал ответы. Не забыл бы, даже если бы хотел. Это было его
собственное дело.
Он попросил:
- Подумайте еще раз. Припомните. Не ошиблись ли вы с задвижками. Это
очень важно.
И она старательно, по-детски, нахмурила лоб - вспоминала.
- По-моему - нет, - сказала она виновато. - Я же подождала, когда
температура снизилась, и потом закрыла задвижку. И открыла правую... И уж
совсем потом отошла, села, взяла журнал. Задумалась, вот не помню о чем, и
сразу взрыв...
Валерий поднялся. Конечно, она говорит правду. Дело не удастся кончить
сегодня. И вообще неизвестно, кончится ли оно когда-нибудь. По крайней
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг