разгладила на бёдрах складки. Затем присела на край койки, наклонилась и
легонько чмокнула Тьерри в губы.
- Ну, ладно. Когда очухаешься, присоединяйся к нам с Евой за обедом.
А вечером мы продолжим наши забавы.
"Боже! - внутренне содрогнулся Тьерри. - Ведь вечер совсем скоро -
через каких-нибудь десять часов..."
- Ты сумасшедшая нимфоманка, - ласково сказал он.
Она улыбнулась:
- Нет, я просто маленькая поблядушка. Периодически. А в остальное
время я настоящая лапочка. Потерпи немного, и ты в этом убедишься.
Ещё раз поцеловав его, Виктория встала и направилась к двери.
- Тори, - окликнул её Тьерри. - Извини за "нимфоманку".
Виктория повернулась к нему.
- За это извиняю. А за "Тори" - нет. Не называй меня так, сколько раз
тебя просить! Я Вика или Вики - но не Тори. Так меня называл отец, а я
не хочу о нём вспоминать. Понятно?
- Да, Вика.
- Вот и хорошо. - Она послала ему воздушный поцелуй и вышла из каюты.
Оставшись один, Тьерри ещё некоторое время лежал, размышляя о своих
отношениях с Викторией. Их связь началась неделю назад, через два дня
после отлёта с Эль-Парайсо. Случилось это без всяких романтических
прелюдий, просто и буднично: поздним вечером Виктория зашла к нему
поболтать перед сном, а через четверть часа их беседа уже продолжилась в
постели. То же самое, с незначительными вариациями, происходило и в
последующие вечера, причём она ни разу не оставалась с ним на всю ночь,
а выжав его, как лимон, уходила спать к себе - вернее, к Еве. Ещё они
встречались в середине дня, и опять же - без лишних разговоров Виктория
заваливала Тьерри на койку и буквально насиловала его, после чего
одевалась и спешила вернуться к подруге. А он, вконец измотанный,
оставался в постели и думал о том, что ещё ни с одной женщиной у него не
было таких донельзя странных отношений. Впрочем, и женщин у Тьерри было
совсем мало - раз, два, и обчёлся. Дипломатическая карьера оставляла не
очень-то много времени для личной жизни.
Сделав над собой усилие, Тьерри поднялся с койки, не спеша оделся и
взял свой ноутбук, собираясь до обеда немного поработать с материалами о
Дамогране и Сицилианском Экспедиционном Корпусе. Но сначала он открыл
личное дело Келли Симпсон и в который уже раз внимательно перечитал его
в слабой надежде найти хоть какую-то зацепку к её исчезновению.
Разумеется, ничего он не нашёл. Досье наверняка было фальшивым от
начала до конца, а если и отражало действительность, то только в той
малой части, которая касалась её видимой, формальной стороны работы в
дипкорпусе Земли. Тьерри уже не сомневался, что Келли была не та, за
кого себя выдавала, однако на главный вопрос - кем она являлась на самом
деле - ответа по-прежнему не было. Если сотрудником земной разведки (в
это ему очень хотелось верить), то почему тогда начальство, назначив его
главой дипломатической миссии, даже не намекнуло о её двойном статусе?
Ведь это было против всяких правил - оставлять посла (а Тьерри, как-
никак, был послом, хоть и временным) в неведении относительно
деятельности его подчинённых, за которых он нёс полную
ответственность...
Тяжело вздохнув, Тьери наконец сделал то, что должен был сделать ещё
десять дней назад: внёс в личное дело Келли запись о том, что во время
остановки на Эль-Парайсо она не вернулась на корабль. Когда же он
сохранил сделанные в досье изменения, ноутбук внезапно сообщил, что
получено новое письмо, и предложил прочитать его.
Тьерри был сильно удивлён. С тех пор, как он покинул Нью-Джорджию,
его компьютер работал в автономном режиме, без подключения к инфосети
(да и где ей было взяться в межзвёздном пространстве?), и письму
попросту не было откуда прийти. Правда, пару раз он соединялся с
бортовой сетью, однако не регистрировал в ней свой адрес и вообще
сомневался, что здесь предусмотрен почтовый сервис - в условиях корабля
куда проще связаться с человеком по интеркому или же зайти к нему в
гости. Так что этому письму могло быть только одно разумное объяснение:
оно пришло ещё до отлёта, но по каким-то причинам затерялось, и всплыло
только теперь, почти что с месячным опозданием.
Тьерри приказал открыть письмо и испытал настоящий шок, когда увидел,
что в графе "отправитель" указано имя Келли Симпсон. Но это были ещё
цветочки - само содержание письма оказалось куда более интригующим.
"Дорогой Мишель!
Я очень надеюсь, что ты никогда не прочитаешь эти строки, и пишу их
лишь для подстраховки. Если же со мной что-нибудь случится, ты
непременно сделаешь соответствующую запись в моём личном деле - ведь ты
очень обязательный и систематичный человек. Тогда сработает
установленный мною резидент, который я настроила на целый ряд ключевых
слов, и ты получишь это письмо. Убедительно прошу тебя, прочитав его,
немедленно уничтожить.
Я не имею права посвящать тебя в детали моей миссии, она настолько
секретна, что о ней известно только считанным людям в руководстве МИДа.
Скажу лишь то, что собиралась открыть тебе на Дамогране: от имени нашего
правительства мне поручено провести переговоры с адмиралом Сантини. О
предмете этих переговоров и об их цели, к сожалению, ничего конкретного
сообщить не могу.
Теперь о главном. Если в пути со мной произойдёт "несчастный случай"
и я не доберусь до Дамограна, ты должен предупредить адмирала Сантини,
что у командования СЭК возникли серьёзные подозрения на его счёт, а
коммодор Конте со своей фальшивой опалой направлен к нему в качестве
приманки. Я очень боюсь, что Сантини не устоит перед соблазном привлечь
на свою сторону такого ценного офицера и тем самым погубит все свои
планы. Коммодору помогают двое человек - заместитель главного инженера
Костелло и мичман Джустини, третий навигатор. Они заподозрили меня в
связях с Семьёй Маццарино (нет, надо же!), и Бруно Костелло, под
предлогом ухаживаний, стал за мной следить. Действовал он не очень
профессионально, возможно, слишком увлёкся мной, и это позволило мне
раскусить его - а уже через него я вышла на Джустини и коммодора. Я
почти на сто процентов уверена, что они не догадываются о моей
осведомлённости, однако чем чёрт не шутит. Поэтому я решила
перестраховаться и написать тебе письмо. Пожалуйста, Мишель, сейчас же
сотри его. И не забудь предупредить адмирала Сантини - это очень важно.
Не поминай меня лихом,
Келли".
Тьерри ещё раз пробежал глазами текст и без колебаний стёр послание
Келли, а затем убедился, что никаких его следов в компьютере не
осталось. Ему даже в голову не пришло сохранить копию, пусть и в
зашифрованном виде. Работая на Нью-Джорджии третьим секретарём
посольства, он часто имел дело с секретными материалами и привык строго
придерживаться инструкций по обращению с ними. А указания насчёт письма
были вполне определёнными, не допускавшими двусмысленного толкования -
прочитать и сразу уничтожить. От этого зависело не только сохранение
тайны, но, возможно, и сама его жизнь.
"Что с тобой, Келли? - мучительно думал Тьерри. - Жива ли ты ещё?.."
На обед он не пошёл, так как опасался, что, встретившись с кем-то из
названной Келли троицы - либо с коммодором, либо с мичманом Джустини,
либо с Бруно Костелло, - не сможет сдержаться и с головой выдаст себя
своим поведением. Голодный и расстроенный, Тьерри больше часа провалялся
на койке, погружённый в невесёлые мысли, пока не явилась Виктория.
Она сразу поняла, что с ним не всё в порядке. Впрочем, это было как
раз немудрено - он не умел убедительно притворяться, да и его отсутствие
на обеде говорило само за себя. Однако Виктория обладала удивительной
способностью докапываться до правды: она знала, чтo' нужно говорить,
чтобы вызвать человека на откровенность, задавала очень меткие вопросы,
всегда находила убедительные контраргументы на любые доводы в пользу
молчания и с прямо-таки инквизиторской ухищрённостью воздействовала на
собеседников всем своим очарованием, перед которым не могли устоять ни
мужчины, ни женщины. Будь она следователем, ей бы не понадобилось
дотошно собирать улики и строить логически безупречную версию обвинения;
подследственные сами признавались бы во всех своих преступлениях, не
выдерживая её мягкого, но неотпорного психологического давления.
Тьерри продержался меньше двадцати минут и полностью капитулировал,
едва лишь Виктория прозрачно намекнула ему, что, если он будет хорошим
мальчиком, она, возможно, сегодня останется с ним на целую ночь. Тьерри
мечтал об этом всю последнюю неделю - хоть раз заснуть, держа её в своих
объятиях, а, проснувшись наутро, увидеть, как она нежится рядом с ним в
постели, - и ему просто не хватило сил на дальнейшее сопротивление. Он
рассказал ей о письме Келли, а Виктория выслушала его с широко
распахнутыми от удивления глазами, но почему-то у Тьерри создалось
впечатление, что она слегка переигрывает, и услышанное не поразило её
так сильно, как она хотела показать.
- А знаешь, - произнесла она, выдержав паузу, - по-моему, здесь что-
то не так. Я не верю, что кто-либо из той троицы причастен к
исчезновению Келли. Скорее даже, я уверена, что они в этом не замешаны.
- Почему ты так думаешь?
- Чутьё такое. Знание. Ты же не станешь отрицать, что я неплохо
разбираюсь в людях?
- Не просто неплохо, а великолепно. Ты видишь их насквозь.
- Да, - кивнула она. - Можно сказать и так. Я вижу людей насквозь -
почти всех, за редким исключением. Ни Конте, ни Костелло, ни Джустини к
этому исключению не принадлежат. За десять дней я хорошо их изучила и
знаю, что они не трогали Келли.
Тьерри обнял её за плечи и покачал головой.
- Ты отлично разбираешься в людях, Тор... Вика. Ты видишь их
насквозь. Но - видишь в них только хорошее.
- Тут ты ошибаешься. Я вижу всё - и хорошее, и плохое. Просто хорошим
я наслаждаюсь, а плохое стараюсь игнорировать. Как правило мне это
удаётся - и слава Богу. Иначе бы я давно застрелилась от безысходности.
Её последние слова вызвали у Тьерри неясное чувство тревоги. Он не
мог понять, в чём дело, но внезапно его охватил страх - беспочвенный,
беспричинный, иррациональный. Страх не перед чем-то конкретным, а страх
сам по себе, вынырнувший из глубин его подсознания по цепочке каких-то
парадоксальных и совершенно абсурдных с точки зрения здравого смысла
ассоциаций. Тем не менее этот страх был реален, он порождал холод в
груди, сумятицу в мыслях и заставлял сердце болезненно ныть в
предчувствии чего-то ужасного...
Виктория резко повернулась к нему:
- Что тебя беспокоит, Мишель? Что ещё, кроме неприятностей с Келли?
Ты чем-то встревожен, чем-то напуган. Но чем?
Мимоходом Тьерри поразился её необычайному чутью на человеческие
эмоции. Она не просто уловила его страх, но и верно догадалась, что он
никак не связан с исчезновением Келли, а направлен на что-то другое...
вот только не ясно, на что.
- Не знаю, - растерянно ответил Тьерри. - Я не понимаю, что со мной.
Ничего не понимаю...
Виктория долго смотрела ему в глаза.
- Я тоже не понимаю. Не могу разобраться. И это очень, очень плохо.
Глава 13
Марчелло Конте, коммодор
Прибытие в эскадру нового военного корабля, даже такого устаревшего,
как "Отважный", стало настоящим событием для всей дамогранской базы.
Конте мог судить об этом хотя бы по тому, что к терминалу орбитальной
станции, куда пристыковался эсминец, явился сам командующий, адмирал
Сантини, в сопровождении целой толпы штабных чинов.
Поднявшись на борт, Сантини выслушал доклад командира корабля и, в
соответствии с уставом, принял эсминец и весь экипаж в своё подчинение.
Затем последовал традиционный обход судна, и к его концу Конте выделил в
свите адмирала сорокалетнего офицера в командорском чине, который
осматривался вокруг с этаким хозяйским видом, словно "Отважный" был его
личной собственностью. Эти взгляды были хорошо знакомы Конте; он и сам
так смотрел на каждое новое своё судно.
"Значит, эсминец у меня забирают, - подумал он, чувствуя огромное
облегчение от того, что Василов больше не будет его старшим
помощником. - Интересно, что я получу взамен? Дадут бригаду? Назначат
капитаном флагмана? Но в том и другом случае придётся кого-то
потеснить - а в результате я наживу смертельного врага..."
Ответ на этот вопрос Конте получил вскоре после прибытия на планету,
в расположение штаба базы, где и состоялась его первая беседа с Сантини
с глазу на глаз. Адмирал держался с ним очень дружелюбно, даже по-
отечески, и в таком его отношении явственно проскальзывали нотки
искреннего участия - ведь он и сам был в опале, поэтому мог понять
чувства молодого, блестящего офицера, чьи честолюбивые надежды в
одночасье рухнули и обратились в прах.
Вопреки ожиданиям, Сантини не походил на человека, сломленного
судьбой, разочарованного в жизни и в карьере. В свои пятьдесят шесть лет
он выглядел едва ли на пятьдесят и не очень сильно отличался от того
адмирала Сантини, которого Конте помнил по лекциям в академии. Это по-
прежнему был энергичный, целеустремлённый, уверенный в себе и в своих
силах человек, который знал, чего хочет добиться, и не собирался
сворачивать с намеченного пути.
- Признаться, - произнёс адмирал, - я сначала не поверил своим
глазам, когда с "Отважного" пришёл телекс за вашей подписью. Вот уж не
думал, что дело дойдёт до ссылки на Дамогран.
- Вы не знали о моём назначении? - вежливо поинтересовался Конте.
Он отрицательно покачал головой:
- Я узнал об этом лишь сегодня утром, когда вы вышли на связь с
базой. У нас большие проблемы с оперативной информацией. Мы получаем
новости из внешнего мира не курьерами, как другие базы, а обычно
оказией - почтовыми, пассажирскими или грузовыми кораблями. В нашем
случае верховное командование предпочитает не тратиться на курьеров -
всё равно в настоящее время дамогранская база не имеет никакого
стратегического значения. Лет через пятьдесят - да, в этом регионе
станет горячо, но пока это тихое и мирное захолустье. Тмутаракань, как
здесь говорят. Последние известия, которые мы получили с Терры-Сицилии,
касаются событий, происходивших за две недели до вашего отлёта. Тогда
вас ещё не назначили капитаном "Отважного".
- Так точно, адмирал, - подтвердил Конте. - Я получил это назначение
за восемь дней до старта.
Он ожидал, что Сантини заведёт с ним разговор о событиях на Тукумане
и выскажет своё мнение по поводу предъявленных ему обвинений, но адмирал
обошёл эту тему молчанием, даже не поинтересовавшись итогами работы
следственной комиссии. Впрочем, один итог - перевод на Дамогран - был
очевиден и без всяких расспросов.
- Итак, к делу, - заговорил Сантини, включив терминал на столе и
вставив в считывающее устройство свою идентификационную карточку. - Я
уже подготовил приказ о вашем новом назначении. Оставлять вас капитаном
устаревшего эсминца я считаю нецелесообразным - это неподходящая
должность для офицера с вашим опытом и квалификацией. Вы согласны со
мной?
Конте кивнул:
- Полагаю, адмирал, что мне по плечу и более ответственный пост.
- Я тоже так думаю, коммодор. Тем не менее, передать в ваше
подчинение одну из пяти бригад я не могу - их возглавляют опытные,
знающие своё дело люди, которые не заслуживают понижения в должности. Та
же ситуация и с ведущими кораблями эскадры, к тому же только три из них
выше классом, чем эсминец "Отважный". Что до штаба, то его возглавляет
равный вам по званию, хоть и не такой талантливый офицер - коммодор
Валенти. Он отлично справляется со своими обязанностями, и у меня нет к
нему ни малейших претензий. А значит... - Сантини выдержал короткую
паузу, проницательно глядя на него, - остаётся сама эскадра.
Конте был застигнут врасплох, но постарался скрыть свои чувства под
маской вежливого удивления.
- Прошу прощения, адмирал, но ведь командир эскадры - вы.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг