общество, и наш разговор доставляет ей не меньше удовольствия, чем мне.
Иногда, хоть и крайне редко, между людьми с первого взгляда возникает
привязанность, казалось бы, ни на чём не основанная, но тем не менее
сильная и глубокая, соединяющая их крепче, чем даже годы самой тесной
дружбы. У нас с Тори был как раз такой случай...
Минут сорок мы просидели на набережной, потом я вызвал из дому свой
флайер и устроил для Тори экскурсию по моему родному Нью-Монреалю -
самому большому и самому старому городу Дамограна, возникшему на месте
лагеря первых исследователей планеты. Я рассказывал много и охотно,
словно заправский чичероне, а Тори слушала меня с неподдельным
интересом, хотя временами мне начинало казаться, что всё, о чём я
говорю, она и так хорошо знает. Может, она действительно это знала,
просто ей было приятно меня слушать. Льщу себя надеждой, что я не самый
худший рассказчик - хороший адвокат должен уметь внятно и, главное,
занимательно излагать свои мысли.
После импровизированной экскурсии по городу мы отправились вниз по
течению Оттавы к Гудзонову морю, чтобы с высоты птичьего полёта
посмотреть на начинавшийся шторм. Тори получила от этого массу
удовольствия - а я наслаждался её детским восторгом, той милой
непосредственностью, с которой она отдавалась новым впечатлениям.
Позже мы вернулись в Нью-Монреаль и пообедали в одном тихом и уютном
семейном ресторане. Затем снова гуляли по городу, но уже пешком. К
вечеру погода ещё ухудшилась, начал даже моросить мелкий дождик, зато на
душе у меня было ясно и безоблачно. Тори, словно добрая фея, подарила
мне весну в этот ненастный осенний день, и рядом с ней мои проблемы
казались такими далёкими, нереальными, не заслуживающими того, чтобы из-
за них убиваться...
Когда я, рассказывая про свою дочь, упомянул о её увлечении театром
и, в частности, творчеством Шекспира, Тори с воодушевлением заявила, что
тоже обожает старый добрый театр, где актёры играют перед зрителями "в
живую", а не делают десятки дублей на один эпизод, как в кино, и не
прячутся за смоделированными компьютером образами, как в виртуальной
реальности. Жаль только, посетовала она, что ей не часто приходится
видеть действительно хорошие постановки - на большинстве планет
классические театры не в моде.
Поскольку у нас на Дамогране театральное искусство всегда было в
почёте, я решил сводить Тори в "Скрижали" на оригинальную постановку
"Вишнёвого сада", которую недавно расхваливала мне дочка. С билетами,
конечно же, вышла заминка, но я вовремя вспомнил, что один мой старый
клиент имеет широкие связи в театральных кругах (его связями часто
пользовалась Юля, чтобы попасть на премьеры), поэтому в конечном итоге
всё уладилось, и я смог порадовать Тори отличным спектаклем. Она была в
полном восторге и заверяла меня, что ещё никогда не видела такой
замечательной игры актёров в сочетании с безупречной режиссурой.
Когда мы покинули театр, уже наступила ночь. По моему приказу
автопилот поднял флайер над тучами, и в чистом, глубоком небе засияли
густой россыпью бриллиантов крупные, яркие звёзды. Я немедленно снял с
прозрачных стенок кабины затемнение и погасил свет. Тори прислонилась к
моему плечу, запрокинула голову и устремила взгляд вверх.
- Как здорово! - с восхищением произнесла она. - У вас изумительное
звёздное небо. По сравнению с ним, небеса моей родной планеты -
настоящая пустыня.
- Раньше ты никогда не была в нашей области Галактики? - спросил я.
- Нет, никогда. Я впервые так близко к Ядру. Правда, однажды я была в
районе шарового скопления М22. Там тоже много звёзд - но не так много,
как здесь, и они не такие яркие.
Ещё несколько минут мы молча сидели в полутёмной кабине, освещённой
лишь огоньками на приборной панели да призрачным светом звёзд. Тори
любовалась дамогранским небом, а я - её вдохновенным лицом. Наш флайер
продолжал парить над облаками, дожидаясь, когда я задам автопилоту
маршрут.
- Куда тебя отвезти? - наконец спросил я.
Она посмотрела на меня с лукавой улыбкой:
- Спешишь от меня избавиться?
Я энергично покачал головой:
- Совсем наоборот. Я не хочу с тобой расставаться. Мне уже давно не
было так хорошо, как сейчас.
Тори придвинулась ко мне вплотную. Я почувствовал на своём лице её
тёплое дыхание.
- Мне тоже хорошо, Игорь. Очень хорошо. Но может стать ещё лучше.
- Как?
В её глазах заплясали огоньки:
- А ты догадайся!
Конечно же, я догадался. И без раздумий поцеловал её.
* * *
Утро следующего дня было совершенно не похоже на предыдущее. После
всего, что случилось накануне вечером и в первую половину ночи, я
проснулся в отличном расположении духа. Правда, в первый момент меня
немного встревожило, что я в постели один, но сильно расстроиться я не
успел, так как сразу обнаружил на соседней подушке короткую записку. Она
гласила:
"Ты так сладко спал, что я не решилась будить тебя. Ухожу по делам,
вернусь после обеда. Целую, Тори".
Часы показывали без четверти десять. Сегодня была суббота, выходной,
так что я позволил себе ещё немного поваляться в постели, с
удовольствием вспоминая вчерашнее и думая о том, как всё-таки странно
устроен человек. Целых пятнадцать лет, со времени смерти жены, мне никак
не удавалось полюбить другую женщину. Это, впрочем, не значило, что все
эти годы я жил бобылём и не пытался найти для своей дочери мать -
искать-то я искал, да только без особого энтузиазма, скорее ради
проформы, заранее убеждённый в том, что мне не найти такую, которая
могла бы сравниться с Ольгой. У меня было несколько романов, но
протекали они весьма вяло, без сильных чувств как с той, так и с другой
стороны. И вдруг меня словно прорвало: сначала я, как сдурел, влюбился в
свою шестнадцатилетнюю клиентку, а потом повстречал Тори - и сразу
понял, что все пятнадцать лет ждал именно её. Одну её - и никого
другого. А моё увлечение Алёной служило только одной цели: чтобы я, в
расстроенных чувствах, оказался в нужное время в нужном месте и
встретился там со своей судьбой. Всё это здорово отдавало фатализмом, но
такой фатализм, оптимистический фатализм, был мне по душе...
Наконец я выбрался из постели, принял холодный душ, побрился, оделся
и потопал на кухню. Как раз в тот момент, когда я туда вошёл, раздался
мелодичный перезвон кухонного лифта, сигнализируя о том, что уже прибыл
завтрак, который я заказал из спальни ещё перед душем. Я достал из
кабинки лифта тарелки с омлетом и грибным салатом, налил в стакан
томатного сока и приступил к еде.
Вскоре в кухню впорхнула Юля, одетая в лёгкий цветастый халатик. На
лице её сияла улыбка.
- Приветик, па! Сегодня хорошее утро, правда?
- Здравствуй, зайка, - ответил я. - Утро замечательное. Ты уже
завтракала?
- Ага. - Дочка присела по другую сторону стола. - Вместе с Тори. Она
ушла час назад. Просила передать, что к вечеру обязательно вернётся.
Я непроизвольно улыбнулся.
- Надеюсь, она тебе понравилась?
- Очень! - с жаром ответила Юля. - Тори такая классная! Умная,
красивая, интересная... - Она склонила голову набок и внимательно
посмотрела мне в глаза. - Это моя будущая мама?
- Почему ты так решила?
- Потому что сейчас ты весь цветёшь. Потому что раньше ты никогда не
приводил домой своих знакомых женщин - кроме как по делу, разумеется.
Потому, наконец, что лучше Тори ты всё равно никого не найдёшь. Лучше
просто не бывает.
- Ты даже не спросила, как давно я её знаю.
Юля безразлично пожала плечами:
- А хоть и только со вчерашнего дня. Это не имеет значения. Главное,
что она подходит тебе. И мне тоже.
Я хмыкнул, доедая салат. По всему было видно, что Тори не теряла
времени даром и уже успела покорить Юлино сердце. Я ещё не встречал
человека, который излучал бы вокруг себя столько обаяния. Дочка
совершенно права: лучше я никого не найду. Да и искать не хочу. Вопрос
лишь в том, согласиться ли Тори стать матерью пятнадцатилетней девочки
и, по совместительству, женой сорокалетнего мужчины...
Между тем Юля приготовила мне кофе с молоком и подала чашку на стол.
- Спасибо, - сказал я. - Кстати, вчера меня никто не искал?
- Искали, да ещё как. Дядя Ричи, тётя Агнешка, господин Габров и его
внучка - твоя клиентка. Она, между прочим, звонила мне раз пять или
шесть, а поздно вечером, где-то в тринадцать, когда я уже собиралась
ложиться, заявилась собственной персоной - принесла чек от своего деда и
какой-то кейс. Сказала, что он твой, хотя раньше я его у тебя не видела.
Надеюсь, там нет бомбы.
- Где он?
- И чек и кейс в твоём кабинете.
- Хорошо, сейчас посмотрю.
Допив кофе, я прошёл в свой кабинет. Небольшой чёрный кейс, о котором
говорила мне дочь, лежал у меня на столе. Я догадывался, что в нём может
быть, и не обманулся в своих ожиданиях - он был заполнен аккуратным
пачками новеньких, ещё пахнущих краской банкнот Федерального банка
Дамограна. Такого количества наличности я не видел за всю свою жизнь, да
и вообще я не мог вспомнить, когда в последний раз держал в руках
бумажные деньги.
Поверх пачек банкнот лежал конверт, в котором я обнаружил пластиковую
карточку с видеозаписью, квитанцию за подписью Томаса Конноли о выдаче
мне наличными гонорара за конфиденциальные юридические услуги, а также
письмо от того же таки Конноли:
"Уважаемый господин Поляков!
Я не могу принять Ваш отказ от вознаграждения, не в моих привычках
брать что бы то ни было, ничего не давая взамен. Вы освободили мою дочь
из тюрьмы, и теперь я перед Вами в неоплатном долгу. Эти деньги - самое
малое, чего заслуживают Ваши труды, и, к сожалению, единственное, чем я
могу Вас отблагодарить.
Всю сумму передаю наличными, чтобы до того момента, когда Вы решите
(и если решите) задекларировать её, никто не узнал о наших контактах. Я
улетаю с Дамограна и больше сюда не вернусь, поэтому месяца через два-
три мои политические противники перестанут интересоваться Вашей
планетой, и тогда Вы сможете без опаски воспользоваться полученными
деньгами. Какую их часть заработал мистер Леклер, оставляю на Ваше
усмотрение.
Ещё раз благодарю за всё, что Вы сделали для Элен.
С уважением,
Томас Ф. Конноли".
Я отложил в сторону письмо и внимательно перечитал квитанцию. Она
была составлена по всей форме и позволяла избежать любых проблем,
связанных с налоговой отчётностью. Фискальные органы, конечно, удивит,
за какие же услуги я получил такой бешеный гонорар, но никаких деталей
моего сотрудничестве с Конноли они требовать не станут - наши законы
охраняют конфиденциальность отношений адвокатов с клиентами. После
выплаты налогов и отчисления положенных конторе процентов у меня
останется примерно четверть необходимой для покупки яхты суммы, а другие
три четверти я уже скопил за последние десять лет. Что же касается
Ричарда, то с ним я рассчитаюсь просто - сделаю пайщиком своей яхты.
Уверен, что он не станет возражать.
Я переложил деньги из кейса в сейф, туда же отправил и письмо с
квитанцией, после чего опустился в кресло и вставил в считывающее
устройство карточку. Как я и ожидал, над консолью возникло изображение
Алёны. Одетая в длинное зелёное платье, маленькая и хрупкая, она парила
передо мной в воздухе, похожая на сказочного эльфа. Её лицо было
бледным, нефритовые глаза лучились грустью.
- Здравствуйте, Игорь, - заговорила она. - Я пыталась дозвониться до
вас, но вы не отвечали, и вот я решила связаться с вами таким образом.
Чтобы попрощаться...
Несколько секунд Алёна молчала, нервно покусывая губы. Затем
продолжила:
- Завтра вечером я улетаю с отцом. Хотя, наверное, вы будете смотреть
эту запись уже завтра, а значит для вас я улетаю сегодня. Улетаю
насовсем. Как и вы, отец не верит в мою невиновность, поэтому спешит
увезти меня с Дамограна, пока я ещё на свободе, пока меня снова не
арестовали. Дед и бабушка полетят вслед за нами на рейсовом корабле. Мы
договорились встретиться с ними на... впрочем, это не важно. Важно то,
что я больше никогда не вернусь на Дамогран, который стал для меня
родиной. Мне не хочется улетать, но вместе с тем я не хочу оставаться на
планете, где все считают меня убийцей... в том числе и вы. Особенно
вы. - Она покачала головой. - Нет, лучше улететь. Если вы будете далеко,
я, может, сумею смириться с тем, что вы... что вы думаете обо мне плохо,
что для вас я лгунья и преступница... - Алёна умолкла, смахнула с ресниц
слезу и подалась вперёд, к невидимому мне пульту. - Прощайте, Игорь.
Счастья вам и удачи.
Её фигурка растаяла в воздухе. Я со вздохом вынул из гнезда карточку
и положил её в сейф, затем ещё долго сидел за столом, отрешённо глядя в
противоположную стену и думая, что мне делать.
Это было не прощальное послание, а отчаянный призыв, мольба о помощи.
Алёна хотела, чтобы я остановил её, не позволил ей улететь. И если бы не
моя вчерашняя встреча с Тори, я бы не устоял перед её просьбой. Я бы
немедленно связался с Конноли и объяснил ему, что его дочери ничего не
угрожает, и, хотя она не оправдана присяжными, вторично её к суду не
привлекут, даже если следствию удастся доказать факт подделки записей. В
свою очередь, Алёна, почувствовав мою поддержку, наотрез отказалась бы
улетать... И в результате получилось бы так, что она осталась здесь ради
меня, только потому, что я так захотел. Тогда бы я стал вроде как её
должником и уже не смог бы избегать с ней встреч. Не знаю, к чему бы это
привело, но уж явно ни к чему хорошему.
К счастью, теперь у меня была Тори, и мысли о ней позволили мне
удержаться от необдуманных поступков. Я не стал ничего предпринимать и
постарался побыстрее выбросить Алёну из головы. Сделать это оказалось
проще простого - нужно было всего лишь думать о Тори. И я думал о ней, с
нетерпением ожидая её возвращения.
Однако после обеда Тори не вернулась. И вечером тоже. И к ночи. А из
утренней сводки новостей я узнал, что малогабаритный космический корабль
"Свободный Арран", принадлежащий видному арранскому оппозиционеру Томасу
Ф. Конноли, потерпел крушение при переходе в овердрайв. Сам характер
взрыва и высокий радиационный фон в районе катастрофы заставляли
предполагать террористический акт...
Глава 12
Мишель Тьерри, дипломат
Тьерри лежал на койке, укрытый по грудь одеялом, и лениво наблюдал за
тем, как Виктория одевается. А она, чувствуя на себе его взгляд, делала
это нарочито медленно, явно рисуясь перед ним. Её движения были
плавными, грациозными и необычайно сексуальными; даже то, как она
вдевала в уши серёжки, было исполнено глубокого эротизма. Она не просто
одевалась, а демонстрировала своеобразный стриптиз наоборот.
И это не было всего лишь кокетством. Тьерри видел, что Виктория не
удовлетворена, что она хочет ещё ласки и таким образом пытается
расшевелить его, раззадорить. Однако тщетно - за время, которое они
провели в постели, он так измотался, что сейчас был совершенно бессилен
как мужчина. В ближайшие несколько часов он мог только любоваться ею -
но не заниматься с ней любовью.
Виктория надела облегающие брюки из тонкой чёрной ткани и тщательно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг