Марка де Филиппо новым архиепископом Тулузским и посвятил его в ранг
кардинала.
Помощь отца Марк принимал с благодарностью и пониманием, но так и не
смог до конца простить ему свое полное обид и унижений детство
безотцовщины. Не мог забыть он горькие слезы матери, которой за
самоотверженную любовь было заплачено изгнанием и забвением, и которая
умерла на чужбине, вдали от родины, снедаемая одиночеством и тоской... И
может быть, именно та неосознанная враждебность, то откровенное осуждение,
что иной раз появлялись во взгляде Марка в первые годы их знакомства,
побудили герцога оглянуться назад, переосмыслить прошлое, по-новому
оценить все свои прежние поступки, в частности, свое отношение к Филиппу...
- Во имя Отца и Сына и Святого Духа, - между тем читал г-н де Мирадо. -
Мы, Филипп, милостью Божьей герцог Аквитании, принц Беарна и верховный
сюзерен Мальорки и Минорки, маркграф Испанский, князь-протектор Гаскони и
Каталонии, пэр[19] Галлии, объявляем во всеуслышание, дабы сие стало
известно всякому подданному нашему и всем нашим родичам, владыкам
христианским, а также князьям неверным, что, признав сына нашего Филиппа,
графа Кантабрии и Андорры, своим наследником и завещав ему все титулы,
владения и полномочия, ныне принадлежащие нам, вместе с тем, дня сего,
15-го мая, года 1452-го от Рождества Христова, с согласия и одобрения его
святейшества папы Павла Седьмого, его императорского величества Августа
Двенадцатого, могущественных беарнских и балеарских сеньоров и Сената, мы
отрекаемся от титула принца Беарна и верховного сюзерена Мальорки и
Минорки со всем ему принадлежащим в пользу вышеупомянутого сеньора
Филиппа, сына нашего, дабы правил он сими владениями, руководствуясь волей
своею и по велению совести своей, по собственному усмотрению и с согласия
подданных своих, правил мудро и грозно, достойно памяти славных предков
наших и их деяний, для вящей славы всего рода нашего. Да пребудет с ним
всегда и во всем помощь Божья и Его благодать, но пусть не забывает он,
что Всевышний на то и даровал каждому человеку вольную волю, дабы тот был
свободен в своих поступках и самостоятельно выбирал себе путь в жизни,
осознавая свою ответственность перед Господом нашим и стремясь преумножить
Его славу и величие Его. Аминь!
Огласив акт, г-н де Мирадо вручил символическую связку ключей министра
княжеского двора своему преемнику на этом посту - невысокому худощавому
юноше восемнадцати лет со светло-каштановыми волосами, первому дворянину
нового принца, Габриелю де Шеверни.
Архиепископ подвел Филиппа к алтарю и положил его правую руку на Библию.
- Филипп, - спросил он. - Веришь ли ты в Святую Троицу и признаешь ли
ты Отца, Сына и Святого Духа как Бога единого?
- Да, - ответил Филипп.
- Отвергаешь ли ты Сатану, все его соблазны и деяния?
- Да.
- Обещаешь ли ты сохранить католическую веру своих отцов и воплощать ее
в деяниях своих?
- Да.
- Обещаешь ли ты любить и защищать Святую Церковь Христову и служителей
ее?
- Да.
- Обещаешь ли ты править государством своим по закону и справедливости?
- Да.
- Обещаешь ли ты охранять и отстаивать канонические привилегии
служителей церкви, права вассалов своих и мещанские вольности?
- Да.
- Обещаешь ли ты, сколько станет тебе сил, поддерживать мир,
спокойствие и согласие в своем государстве?
- Да.
- Обещаешь ли ты защищать подданных своих, заботиться о них и об их
благополучии?
- Да.
- И перед лицом Господа Бога всемогущего клянешься ли ты в этом?
- Да, клянусь.
- Тогда скрепи свое кредо подписью, и пусть присутствующие здесь
вельможи, сенаторы и прелаты будут свидетелями твоей клятвы - как перед
людьми, так и перед Небесами.
Когда Филипп подписал пергамент с текстом кредо, архиепископ взял
пасторальный скипетр, протянул его к пастве и произнес:
- Я, Марк, архиепископ Тулузский, милостью Божьей и папой Павлом
уполномочен короновать присутствующего здесь Филиппа на княжение. И
согласно моим полномочиям я провозглашаю его принцем Беарна и верховным
сюзереном Мальорки и Минорки.
- Да будет так! - воскликнули присутствующие в соборе.
По сему Филипп возвратился на свое место, а его брат, архиепископ,
отправил торжественную мессу во здравие нового принца. Сам Филипп не
слышал ни единого слова молитвы, которую машинально произносили его уста
вместе со всей паствой.
Стоя на коленях у подножия алтаря, он весь ушел в себя, внутренне
готовясь к предстоящей церемонии - коронации.
Но вот литургия подошла к концу. В сопровождении епископов-викариев Фуа
и Ортезского Филипп вновь поднялся к алтарю, и тогда началось долгожданное
действо.
Камергеры сняли с Филиппа всю верхнюю одежду за исключением штанов и
башмаков, после чего принялись облекать его в тяжелые от многочисленных
украшений церемониальные княжеские одежды, которые вместе с другими
атрибутами власти были разложены на аналое. Епископ Фуа прикрепил к его
ногам золотые шпоры и тут же снял их, а епископ Ортезский повесил ему на
шею массивную золотую цепь с большим усыпанным драгоценными камнями
крестом. Архиепископ благословил меч - символ военного могущества, некогда
принадлежавший Филиппу Воителю, и обратился к его потомку со следующими
словами:
- Вручаю тебе меч сей с благословением Господним, дабы защищал ты имя
Христово от неверных, еретиков и осквернителей, охранял свою страну,
власть в которой дана тебе Богом, от внутренних и внешних врагов и
поддерживал мир среди своих подданных.
Накануне Филипп недолго думал, кому быть новым главнокомандующим
беарнского войска. Да тут, собственно, и думать было нечего.
- Великолепный и грозный сеньор Эрнан де Шатофьер, граф Капсирский,
коннетабль[20] Беарна! - объявил Габриель.
Важной походкой Эрнан приблизился к алтарю, принял из рук Филиппа меч,
поцеловал головку его эфеса и, преклонив колени, положил его на престол.
Преподобный отец Антонио, который, наспех уладив свои дела в Толедо,
связанные с передачей прихода церкви Святого Иосифа другому священнику,
успел все-таки прибыть в Тараскон в самую пору, чтобы принять участие в
церемонии коронации в качестве нового канцлера княжества, достал из
инкрустированной шкатулки княжеский перстень с печаткой и передал его
архиепископу. Марк надел этот перстень на палец Филиппу, затем вложил в
его правую руку скипетр суверена, а в левую - жезл правосудия. Филипп
опустился на колени перед алтарем.
Также преклонив колени, архиепископ взял из дарохранительницы золотую
княжескую корону, увенчанную большим рубином, а Габриель де Шеверни тем
временем начал вызывать присутствовавших на церемонии могущественных
вельмож Беарна и Балеар:
- Великолепный и грозный сеньор Гастон, граф д'Альбре!
К Филиппу подошел самый могущественный из его подданных и его
двоюродный брат.
- Великолепный и грозный сеньор Робер, виконт де Бигор!
Это был отец его друга, Симона де Бигора. Сам же Симон стоял поодаль и
только тем и занимался, что исподтишка толкал локтем свою жену, г-жу
Амелию д'Альбре де Бигор, которая не отводила от Филиппа сияющих глаз.
- Великолепный и грозный сеньор Филипп, граф д'Арманьяк! - продолжал
вызывать Габриель. - Великолепный и грозный сеньор...
Девять могущественных вельмож Беарна и Балеар стали полукругом перед
алтарем, и тогда архиепископ возложил корону на чело Филиппа.
- Венчает тебя Господь! - раздались под сводами древнего собора слова
прелата.
Девять вельмож по очереди прикоснулись к короне, присягнув тем самым на
верность своему новому государю. Архиепископ помог Филиппу подняться с
колен, повернулся с ним к пастве и торжественно провозгласил:
- Господа! Перед вами ваш принц Филипп, законный правитель Беарна и
Балеарских островов, венчанный на княжение Господом Богом нашим. Да
здравствует принц!
- Да здравствует принц! - хором повторили девять вельмож.
- Да здравствует принц! - подхватили остальные подданные
Филиппа-старшего и Филиппа-младшего.
Вновь загудели колокола собора, и вновь их медный перезвон понесся все
дальше и дальше, распространяясь, казалось, на весь мир.
В сопровождении прелатов, могущественных вельмож и свиты своих дворян
Филипп направился к выходу из собора, где его ждала ликующая толпа
простонародья и мелкопоместного дворянства. Длительная и изнурительная
церемония коронации порядком утомила его, и все его тело ломило от
усталости, однако держался он гордо и величественно, всем своим видом
изображая бодрячка. Это был день его торжества, день его победы: за
полмесяца до исполнения ему двадцати одного года Филипп Аквитанский,
прозванный Красивым, третий сын герцога, стал не просто владетельным
князем - но и суверенным государем.
На полпути к выходу взгляд Филиппа случайно... впрочем, не так уж и
случайно, встретился с ясным взглядом самой прекрасной из всех
присутствовавших в соборе женщин - Амелины. Он украдкой улыбнулся ей, а в
голову ему пришло несколько ну совсем неуместных в этом святом месте и в
этой торжественной обстановке мыслей...
Глава XI
НЕПРИЯТНОЕ ИЗВЕСТИЕ
В толпе придворных и слуг, встречавших праздничную процессию на площади
перед дворцом, Филипп сразу заприметил здоровенного детину, чье помятое,
пропитанное пылью и потом, забрызганное грязью платье неприятно
контрастировало с нарядными одеждами остальных присутствующих. На груди
его ливреи были вышиты геральдические замки Кастилии и львы Леона.
Присмотревшись внимательнее, Филипп признал в нем штатного гонца
кастильского королевского двора, парня, славившегося своей необычайной
выносливостью. Однако сейчас этого выносливого парня здорово пошатывало от
усталости; казалось, он едва держится на ногах.
"Черти полосатые! - озадаченно подумал Филипп. - Что же стряслось?
Неужели..."
В ответ на пытливый взгляд гонца он утвердительно кивнул и спешился.
Гонец подошел к Филиппу, снял шляпу и опустился перед ним на одно колено.
В руке он держал внушительных размеров пакет, скрепленный пятью
королевскими печатями - четырьмя малыми в углах и большой гербовой
посередине. Это была официальная депеша.
- Монсеньор, - произнес гонец. - Его величество король Кастилии и Леона
Альфонсо Тринадцатый с прискорбием извещает ваше высочество о смерти
своего августейшего отца, нашего возлюбленного государя дона Фернандо.
Филипп молча взял пакет, сломал печати, извлек письмо и бегло
ознакомился с его содержанием, которое, если отбросить всю словесную
шелуху, сводилось к нескольким лаконичным фразам. Филиппу, конечно, было
жаль покойного короля, но нельзя сказать, что это известие слишком
огорчило его. Он никогда не питал особой симпатии к Фернандо IV, а с
некоторых пор перестал и уважать его.
Тем временем к Филиппу подошли отец и брат (то бишь, архиепископ). Он
отдал Габриелю прочитанное письмо и сдержанно сообщил:
- Неделю назад умер король Кастилии.
Все присутствующие перекрестились.
- Это был выдающийся государь, - произнес герцог с неожиданной грустью
в голосе.
Он подумал о том, что покойный дон Фернандо был всего лишь на четыре
года старше него.
- Да, - без особого энтузиазма кивнул Филипп. - Это большая потеря для
всего христианства. Мир праху его.
- Вечный покой даруй ему, Господи, - добавил архиепископ.
- Дон Альфонсо опять вынужден воевать, - сказал Филипп. - Теперь с
Португалией.
Еще зимой граф Хуан отказался платить налоги в королевскую казну и не
предоставил свое войско для похода против Гранады. А совсем недавно
провозгласил Португалию независимым от Кастилии королевством. Себя он,
понятное дело, назначил королем, правда, так и не нашел епископа, который
согласился бы его короновать.
- Об этом конфликте я слыхал, - сказал герцог. - Португалии не терпится
последовать примеру Нормандии. Но дон Хуан не учел одного - Кастилия
Фернандо Четвертого, это не Франция Филиппа-Августа Третьего. Так что же
намерен предпринять новый король, Альфонсо Тринадцатый?
- Он собирается подавить мятеж, пока он не перерос в гражданскую войну
и...
- И пока на сторону графа не встали иезуиты, - понял герцог. - Дон
Альфонсо обратился к тебе за поддержкой?
- Самое странное, что нет, - ответил Филипп в некотором недоумении. -
Он лишь сообщает о смерти дона Фернандо и о своем решении навести в
Португалии порядок, а также выражает пожелание, чтобы в случае
необходимости рыцари Кантабрии немедленно собрались под знамена Леона.
- Вполне законное желание, - признал герцог. - Видно, дон Альфонсо
уверен в собственных силах и не хочет вовлекать в конфликт третью сторону.
Что ж, тем лучше для нас.
Филипп кивнул, хотя сам сомневался в этом.
- Король просит дать письменное распоряжение сенешалю Кантабрии вновь
снарядить войско, что я сейчас и сделаю.
Герцог одобрил решение сына и вместе с архиепископом и падре Антонио
поспешил встречать папского легата, кардинала Энцо Манчини, который как
раз выходил из носилок.
- Любезный, - обратился Филипп к гонцу. - Когда ты будешь готов
отправиться обратно?
- Уже завтра на рассвете, монсеньор. Меня предупредили, что дело не
терпит отлагательства. - И перейдя на арабский язык, который Филипп выучил
в Кастилии, он добавил: - У меня есть еще одно поручение, господин.
Неофициальное.
- Какое?
- Письмо от известного вам лица. Король об этом ничего не знает.
Филипп настороженно огляделся вокруг себя. Отец стоял поодаль и
разговаривал с папским легатом, но время от времени искоса посматривал на
него. Дворяне и слуги, мигом сообразив, что речь идет о чем-то сугубо
конфиденциальном, деликатно отступили на несколько шагов. Зато Эрнан,
который, проходя мимо, расслышал последние слова гонца, тотчас оказался
рядом с Филиппом.
- Так, так, так! - произнёс он по-арабски, и губы его растянулись в
хитрой усмешке. - Тайный сговор с эмиром?
- Не паясничай, дружище! - огрызнулся Филипп, невольно краснея; он
догадывался, от кого было письмо. И к гонцу: - Ну, давай, любезный!
Тот ловко извлек из-за отворота ливреи небольшой пакет, который Филипп
сразу же спрятал в пышных складках своей мантии, даже не взглянув на него.
Проверив на ощупь рельефные очертания печати, он убедился, что догадка его
верна.
Филипп поманил к себе Габриеля и поручил его заботам гонца. Первый
дворянин принца пригласил своего подопечного следовать за ним. К их
компании присоединился Эрнан с явным намерением взять кастильца в оборот и
выведать у него самые свежие толедские сплетни. Между тем Филипп подошел к
отцу и группе прелатов.
- Милостивые государи, - сказал он. - Прошу великодушно простить меня,
но, к сожалению, я вынужден покинуть вас - имею неотложную корреспонденцию.
- О да, конечно, - согласился герцог, отойдя с Филиппом в сторону. -
Государственные дела не дают нам покоя ни днем, ни ночью... Гм. Это в
равной степени относится и к делам любовным... Да что ты смущаешься,
словно невинная девица! - добавил он с понимающей улыбкой. - Вот уж не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг