поворотов он нырнул в подводный грот; дно в нем курчавилось тонкой взвесью
ила.
Я остановил машину у входа и включил фары: грот уходил вверх суживающимся
рукавом. Потревоженная рыбешка металась в ярких лучах света, к своду
пещеры прицепилось несколько омаров, крошечный кальмар торопливо зарывался
в песок, а Мауки не было.
3
У Василия Ивановича Гириса таинственно исчез фотоаппарат... Строго
выполняя приказание руководителя экспедиции, биолог выходил на берег
только в самой пустынной части острова. С аквалангом за спиной он ползал
по скалам шельфа, собирал водоросли, морских животных. Вот и тогда, собрав
несколько интересных ракушек, Гирис облюбовал крошечную скалистую бухту с
ровным дном, естественным песочным пляжем и решил искупаться. Он хорошо
помнил, как снял снаряжение и повесил фотоаппарат на ближайший куст.
Побарахтавшись в воде, биолог лег на горячий песок отдохнуть.
- Я думаю, что не спал совсем, - предположил ученый, рассказывая нам о
своих приключениях, - а когда стал готовиться в обратный путь, то не нашел
фотоаппарата.
Пропал фотоаппарат. Это известие, словно острый нож, разделило наш
маленький коллектив на две части, неравные по количеству и темпераменту.
Инженер Баскин внес предложение отправиться на Отунуи.
- Пресечем зло в самом его начале! - угрожающе поднял он мизинец.
- А если Василий Иванович просто потерял фотоаппарат? - спросил
рассудительный кок.
- На острове? - усмехнулся Филипп Петрович.
- Разве вещи теряют только на Невском проспекте? - возразил профессор
Егорин.
- Да, не нравится мне эта история, - резко сказал Венев. - Надо идти к
островитянам!
- Или поискать, - предложил я.
- Хорошо, поищем, - подвел черту Александр Иванович. Добраться до берега
на легкой надувной лодке было делом нетрудным. Кок правил, я сидел за
моториста, профессор осматривал местность в бинокль, а биолог тер
переносицу, стараясь припомнить, спал он на пляже или бодрствовал.
- Курс правильный, Василий Иванович? - спросил кок.
- Что? Ах да, да... разумеется. Впрочем, если вы подвернете влево градусов
на сорок... Вероятно, так. Попробуем.
Александр Иванович недовольно глянул на коллегу, но промолчал.
- Здесь? - спросил Саша, разворачивая лодку бортом к берегу.
- Да-да, благодарю вас. А скажите, можно проехать вон туда, метров сто -
двести?
- Проехать - нет, а проплыть можно, - все еще сохраняя спокойствие, кивнул
Саша.
Через полкилометра Василий Иванович протер пенсне кусочком замши и стал
уже тревожнее всматриваться к очертаниям берега.
- А что бы вы сказали, милейший кок, если бы я попросил вас проехать...
нет, пройти, виноват, проплыть от нашей исходной, так сказать, точки А
метров сто - двести в другую сторону?
- Пока я не дошел еще до своей точки, - с холодной любезностью ответил
Перстенек, - вы можете приказывать, как вам угодно!
Профессор демонстративно молчал, а я, не желая сеять раздор, сделал вид,
что меня это не касается, и стал замерять линейкой, сколько осталось
горючего в маленьком, как дамская сумочка, бачке.
Нам попадалось, по крайней мере, с десяток укромных бухточек, но Василий
Иванович смущенно смотрел то на скалы то на нас, то на облака.
- Уж не вверху ли вы отсыпались? - сердито спросил Александр Иванович,
перехватив его взгляд.
- Во-первых, я не уверен, что мне удалось вздремнуть, - совсем смутился
Василий Иванович. - Во-вторых, мне показалось, что вы немного раздражены.
Между тем как только уравновешенность...
- Ну хорошо, - согласился Егорин, - допустим. Хотя я убежден, что
совершенно спокоен! Но, скажите на милость: сколько мы еще будем здесь
челночить? У меня уже в глазах рябит.
- Но я, ей-богу, не виноват, - пытался разрядить обстановку Гирис. -
Errare humanum est3.
- Охотно принимаю вину на себя, - уже едко продолжал Егорин. - Охотно! Вы
убедили меня, что наблюдательность - ваша стихия.
- Ур-р-ра! - закричал вдруг Перстенек. - Вижу! Мы все повернулись к
берегу: в расщелине скалы на кусте висел фотоаппарат.
4
- Теперь вы должны убедиться, Александр Иванович, что я был прав. А вы
пытались меня...
- Уважаемый Василий Иванович, если я и пытался, то лишь взять вину на себя
из уважения к вам. И если вы сомневаетесь в моем...
- Драгоценнейший Александр Иванович, я никогда, осмелюсь вам заявить,
никогда не сомневался, ибо сам отвечал вам тем же.
- Я тоже полагаю, что всегда вижу в вашем лице подлинного друга.
- Нет ничего утомительнее вежливости, - шепнул мне Саша и обратился к
ученым: - А не сходить ли мне, товарищи, в этот лесок за дичью?
- Приветствую такое решение, - оживился биолог, - и прошу взять меня в
компаньоны.
- Возьмите, возьмите, - поддержал Егорин, - Василий Иванович много лет
занимается классификацией фауны и будет недурным помощником.
- Неплохо бы и стрелять метко, - замялся Саша.
- Вы изволите сомневаться во мне?! - воскликнул Гирис. Тут из леса
вылетела большая серая птица и направилась в нашу сторону. Она летела
как-то странно: не махала крыльями, а быстро-быстро покачивала ими из
стороны в сторону.
- Берите ружье, - тихо сказал Саша. - Вон видите? Докажите на деле. Да
быстрее же!
Странная птица, подлетев к нам, сделала крутой поворот и уже намеревалась
вернуться в лес, но Василий Иванович мгновенно поймал ее на мушку, грохнул
выстрел - и дичь упала на землю в каких-нибудь двадцати шагах от нас. По
тому, как Василий Иванович ловко вскинул ружье и приклад сразу удобно лег
в плечо, мы поняли, что трофей биолога - не случайная удача.
- Отлично! - одобрил Саша и побежал за дичью. - Василий Иванович, - позвал
он из-за камня, - вот теперь сами определите, что вы убили.
Мы подошли к коку и склонились над добычей.
- Простите, - пробормотал биолог и протер пенсне замшей. - Ведь это, как
видите, не птица, а бумеранг!
Мы притихли. "Дичь" переходила из рук в руки. Да, это был алюминиевый
бумеранг длиной около метра и толщиной в палец. Его красиво изогнутые
лопасти изрешетила картечь. На изгибе виднелось круглое стеклянное
окошечко. На короткой лопасти я прочел: "Made in...", а дальше - рваное
отверстие.
- Удивительно, - прошептал Егорин, - кому надо нас фотографировать? Ведь
это стеклышко на изгибе - объектив фото- или киноаппарата.
Прячась за скалами, мы пробежали к лодке, запустили мотор и поплыли к
вертолету - благо, что он находился влево от нас и нам не нужно было
показываться тем, кто сейчас прятался в лесу.
5
Узкую длинную пленку, извлеченную из бумеранга (профессор оказался прав:
там был спрятан миниатюрный фотоаппарат), проявлял Баскин, а Гирис занялся
своим фотоаппаратом.
- Ну-с, - наконец услышали мы голос Алексея Алексеевича, - полюбуйтесь.
Это местность на пути к вам. Это вы сами стоите, задрав головы. Момент
выстрела Василия Ивановича. А это нечто более серьезное... Надо полагать,
что мистеры, метнувшие бумеранг, сперва проверили свою аппаратуру
контрольным включением и на пленке остался вот этот красавец.
Мы увидели на снимке незнакомца с приплюснутой головой, разительно
напоминающей в профиль молодой, растущий полумесяц.
В это время в кают-компанию вошел Василий Иванович Гирис.
- Мой фотоаппарат пуст! - растерянно сказал он.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Робот опускается на дно. Шторм
- Сегодня начнем бурить, - объявил профессор Егорин. И хотя он старался
всем своим видом подчеркнуть, что ничего особенного в этом нет, голос его
звучал взволнованно.
На борту "Ильи Муромца" у пульта управления разгрузочно-монтажными
механизмами остался один Венев. А мы во главе с Егориным, надев акваланги
с маленькими радиостанциями, спустились под воду.
- Начали, - сказал Баскин.
- Открываю, - послышался в наушниках голос Венева.
В днище вертолета раздвинулись широкие, как ворота, шторки. Механические
руки осторожно выдвинули веретенообразное тело батискафа, и оно повисло
над зеленовато-черной бездной.
- Платформу! - скомандовал Баскин. Из трюма показался толстый диск
диаметром в несколько метров с отверстием в центре. Мы начали присоединять
эту массивную платформу к днищу батискафа. Позже, когда батискаф опустится
вниз, платформа ляжет на дно и плотно присосется к грунту, а небольшое
отверстие в ее центре станет устьем скважины. Это будет робот-бурильщик.
- Теперь я помогу вам, Алексей Алексеевич, - сказал профессор Егорин и,
ловко оттолкнувшись ластами, подплыл к батискафу.
Вдвоем с Баскиным они извлекли из корпуса робота полутораметровый
ультразвуковой бур и, просунув его в отверстие платформы, укрепили особым
замком.
- Полдела сделано, братцы, - пыхтя объявил Баскин. - Дружней, дружней.
Хозяин поднесет нам по чарочке!
- А трубу не сломаем? - забеспокоился Перстенек.
- Ну и всезнайка! - засмеялся Баскин. - Ведь наш бур соединен с прочным
гибким шлангом, намотанным на барабане. Это вам, кок, не котлеты жарить! А
барабан в батискафе.
Работа кончена. Осмотрели крепления - и наверх, а я сел в аквалет,
приготовив к съемке киноаппарат.
Батискаф плавно опустился метров на двадцать и направился к Белой долине.
Александр Иванович управлял им на расстоянии, стоя у телевизионного экрана
в своей кабине.
Батискаф лег на песчаное дно, и круглая платформа почти полностью
всосалась в грунт. Я представил себе, как из платформы выдвигается бур и
входит своей ультразвуковой коронкой в дно Тихого океана. Вслед за буром
потянулся шланг.
Ультразвуковые частоты, излучаемые им, не позволяют сжать его с боков.
Мощный насос вытягивает из-под земли размельченную в порошок породу,
собирающуюся снаружи шланга, а внутри бура остается керн - нетронутый
столбик грунта. Батискаф уже окутался темным облачком. А скоро вода
замутилась совсем. Я выключил киноаппарат и доложил профессору.
- Хорошо, возвращайтесь, - сказал он. - Погода портится, похоже на шторм.
- Я только загляну в ту пещеру, куда скрылся Мауки, - попросил я.
- Но не увлекайтесь!
На предельной скорости промчался я над Белой долиной и сразу нашел
знакомый мне вход в подводную пещеру. .. По-видимому, небо основательно
затянуло облаками: даже на глубине двадцати метров почти ничего не
различаю перед собою. Пора возвращаться, но что-то неудержимо влечет меня
вперед, и я решаю пройти немного вдоль берега, в сторону пролива между
Отунуи и Пито-Као.
Приблизился к поверхности океана и хотел уже всплыть, как попал в сильную
болтанку; будто вошел над горами в кучевые облака. Машину швыряло, словно
щепку, и, если бы я не привязался ремнями, худо пришлось бы.
- Налетел шторм, - услышал я голос профессора. - Мы взлетаем. Ожидайте нас
в районе Белой долины. - Голос Егорина звучал все тише, вероятно, "Илья
Муромец" уже отделился от воды. - Не уходите далеко.
Я перестал слышать Егорина: связь прекратилась, а выбрасывать сейчас, в
такую погоду, плавучую радиоантенну было рискованно. Да и к чему? Шторм
как быстро поднялся, так же быстро и стихнет... А я могу воспользоваться
вынужденным "отпуском" и совершить наконец давно задуманную подводную
прогулку вокруг острова.
Плыву вокруг Отунуи, зорко всматриваясь в экраны локаторов. Иногда справа
появляются голые подводные склоны острова, но я нажимаю на педаль руля
поворота, и скалы послушно отходят.
В какое-то мгновение ощущение одиночества оставляет меня.
Я еще не уверен, что увидел кого-то, но уже чувствую, что я не один, и уже
встревожен. Потом поворачиваюсь влево и вижу как совсем рядом, то
поднимаясь, то опускаясь, плывут два человека в водолазных костюмах. Весь
точно собираюсь в комок, но сразу же успокаиваюсь. Ведь всегда пугает
неизвестное а я теперь вижу, что один из плывущих - Мауки, и он в том же
самом водолазном костюме с прозрачным шлемом, в котором был при нашей
первой встрече в Белой долине.
Едва меня заметили мои невольные спутники, как тот, второй, ухватился за
ноги Мауки, и они стали от меня уходить.
Теперь я окончательно убедился, что в водолазном костюме Мауки -
портативный двигатель. Но сейчас Мауки тащит на буксире своего партнера, и
скорость его не так велика. Пытаюсь догнать. Некоторое время спустя мы все
трое вплываем в темную пещеру. Включаю фары. Метров двести или даже триста
мы плывем в огромной пещере, потом купол ее как бы обрывается, и вот над
головой у меня темно-фиолетовое небо.
Вдруг в каких-нибудь ста метрах перед собой я вижу узкую палубу подводной
лодки. Встреча с ее хозяевами не сулит, конечно, ничего хорошего, и я
устремляюсь к выходу.
Но плыву медленно: шторм, перемешивая верхние слои воды, так начинил ее
пузырьками воздуха, что местами она напоминала густой рисовый суп. В такой
среде звук проходит плохо и дальность действия локаторов уменьшается -
приходится быть осторожным, как в тумане. В глубину уйти тоже нельзя:
рельеф дна здесь мне неизвестен. И все же удалось скрыться.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
"Золотые слова, Роберт!"
1
Палату, в которой лежал парализованный профессор Кобрен, скорее можно
назвать физической лабораторией - так много здесь приборов и аппаратов.
- Как видите, мы делаем все возможное, чтобы вернуть профессору здоровье,
- участливо сказал Стоутмен. - Старик работал с такой нагрузкой... Не
мудрено, что надорвался.
Роберт посмотрел на больного.
Три года Роберт Гровер работал со знаменитым Кобреном, лучшим
невропатологом и радиологом страны. Пожалуй, это время - самое светлое в
жизни молодого ученого. Идеи и проекты учителя целиком завладели им. Ему и
сейчас едва ли больше тридцати, но его имя известно в медицинском мире и
многим кибернетикам. Больше всего на свете Гровер дорожил временем. "Время
следует превращать не в деньги, а в знания!" - эти его любимые слова
проникли даже в печать. Сам он никогда не отступал от своего правила, и,
когда поиски и эксперименты требовали бессонных ночей, Гровер совсем лишал
себя досуга: он научился отдыхать, размышляя.
Однажды он побоялся прыгнуть с парашютной вышки, но его проекты и опыты
отличались такой смелостью, что у многих его коллег старшего поколения
захватывало дух.
Они познакомились с Кобреном на международной научной конференции,
посвященной проблемам изучения мозга. В просторном фойе Московского
университета было шумно и людно. Роберт стоял у входа в актовый зал, когда
к нему подошел коренастый невысокий человек с крупной головой и седой
старомодной гривой длинных волос. Мохнатые седые брови нависали смешными
козырьками над живыми черными глазами. Толстый большой нос с черными
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг