вдвоем, - напомнил он.
- Ах, верно.
- Вы что-то хотели сказать? - услышав свое имя, но еще не понимая, в чем
дело, оторвался от книг Гирис.
- Мы болтаем здесь, возле вас, уже полчаса, мой уважаемый коллега с улицы
Бассейной.
- Что вы предложили? - оживился биолог. - Повторите, прошу вас.
- Я сказал...
- Блестяще! Очень дельная мысль.
- Вы мне льстите: она столь для всех очевидна...
- Но я же до нее не дошел, - упорствовал Гирис. - Именно бассейн,
Александр Иванович.
- О чем вы, коллега?
- Теперь мне ясно, что "Белую розу" надо выращивать не в Черном море, а
где-нибудь в районе Владивостока, в специальном, так сказать,
полуискусственном бассейне, как предложили вы.
Василий Иванович вновь погрузился в свои думы сперва "по пояс" - как
однажды сказал о нем Перстенек, - затем, пустив два-три веселых радужных
пузыря, с головой ушел в Океан Размышлений, где, как известно, издавна
водятся самые необыкновенные и полезные идеи.
Егорин хотел было извлечь его на поверхность, но вдруг изменил свое
намерение, отошел в сторону и, понизив голос, сказал мне:
- Утром приготовьте катерок и мотоцикл с коляской: будете нас сопровождать.
- Слушаюсь, Александр Иванович. Профессор сделал знак тихо покинуть
кают-компанию и первым подал пример.
4
На Пито-Као моя нога ступила впервые. Но я уже много знал о нем
понаслышке. И все же я волновался.
Погода была ясная и безветренная. Профессор подавал команды, а я правил
моторной лодкой и первым увидел на высоком скалистом берегу величественные
каменные статуи.
Молча вошли мы в лагуну и направились к деревянному причалу. Молча
высадились на берег и втроем выкатили из лодки мотоцикл с коляской.
Александр Иванович сел в коляску, Гирис - позади меня, на второе седло.
Профессор выбрал направление, мы выехали на тропинку, по ней - на более
широкую проселочную дорогу, которая вилась по самой береговой кромке и
поднималась вверх, точно нехотя взбираясь на пологий и длинный, как летний
день, холм.
Я выключил мотор у могилы гаянца Маны. На ней гордо стоял каменный
длинноухий, высоколобый иноземец. Высеченный из темно-серого туфа, он
покрылся пятнами зеленого, желтого и белесого мха.
Казалось, он смотрел куда-то в лишь ему одному понятную даль. Этот взгляд
его был глубоко задумчив.
Он был зарыт в землю почти по самую шею, но мне почему-то он виделся
именно стоящим во весь рост, лишь скрытый от меня грудой больших камней и
жестким, колючим кустарником. На губах его чудилась саркастическая улыбка.
Так может улыбаться человек, заканчивающий свои дни почти у самой цели, но
все же не достигший ее... Словно он понимал всю тщету, бесполезность
дальнейших усилий, но вспоминал о том великом деянии, что уже было за его
спиной.
Пришел, увидел и... почти победил!
Трагедийность этого "почти" навеки запечатлелась в грубых, но изумительно
выразительных каменных чертах его лица. Только гениальные мастера могут
создавать такие скульптуры. Только величайшие невежды цивилизованного мира
могут говорить о неполноценности угнетенных, так называемых малых народов
Африки, Азии, Полинезии. Только наиподлейшие из глупцов, забывая о
единстве природы человека, могут игнорировать эти и подобные им
вдохновенные творения простых, натруженных рук.
"Игнорирование - это не аргумент!" - говорили древние, подарившие нам
немало непреходящих истин, одну из которых я и вспомнил у могилы Маны.
Мы сели на камнях возле статуи, думая каждый о своем, целиком находясь во
власти обстановки и необъяснимого обаяния, которое излучают лишь подлинные
произведения искусства.
5
Мы в полном смысле слова исколесили весь остров. Я и то устал. А ведь я
всего только правил мотоциклом, причем с коляской, да еще по сравнительно
сносным тропинкам или даже настоящим дорогам. Моим пассажирам - вот им
досталось изрядно! Они то и дело брали пробы грунта, воздуха, воды и
делали анализы с помощью портативной, но надежной походной лаборатории.
Особенно тщательно работали они в развалинах взорванной Дортом
микробиологической базы, на покинутом крабоконсервном заводе и в пустом
теперь поселке Лакитаун.
Я бродил по опустевшим улицам, заглядывал в окна домов и даже зашел в
кабачок Оскара. На всем - холодок запустения. Лишь вывеска "Вспомни свою
крошку" и длинная стойка у буфета напоминала о характере заведения, как
одежда, лежащая на берегу реки, напоминает об утопленнике.
Двухэтажный белый особняк на холме, поодаль от поселка - бывшая резиденция
Бергоффа и Дорта - вначале вызвал во мне любопытство, но и там ничего
интересного я не увидел.
Походив по комнатам, где почти вся обстановка осталась нетронутой и только
покрылась безразличной ко всему пылью, я уже собрался выйти на широкую
веранду, как увидел на одной стене портрет, написанный маслом на небольшом
холсте.
Из тонкой прямоугольной рамки, слегка затуманенное пылью, на меня глянуло
красивое девичье лицо с большими смеющимися светло-карими глазами,
обрамленное вьющимися каштановыми волосами. Тонкий и прямой римский нос.
Пухлые улыбающиеся губы.
- Паола!
Моя рука невольно потянулась к портрету, точно к маленькому тлеющему
угольку, оставшемуся от костра, от которого еще можно прикурить. Но,
вспомнив совет академика ничего не брать и сцены, происходившие на
Пито-Као в дни ужасной эпидемии арпела, я ограничился лишь ответной
улыбкой этому милому лицу и вышел из дома.
Ночь пришла быстро, как беда. В высоком экваториальном небе вспыхнули
крупные, точно искусственные спутники, звезды. Я сидел на скалистом обрыве
у самой воды. В густом тропическом лесу хлопали крылья невидимых в темноте
птиц, стрекотали цикады; то далеко, то совсем близко слышался писк и
что-то напоминавшее пыхтенье и топот босых ног.
Со стороны океана донесся пронзительный, неприятный свист. Потом он резко
оборвался, и воздух наполнился... звуками арфы. У меня появилось такое
ощущение, будто я открыл дверцу холодильника.
И тут я вспомнил дневники Павла Тверского. Ну да, это же поющая рыба, черт
бы ее побрал!
Снова я чувствую себя настоящим мужчиной. Но первобытный инстинкт
самосохранения уже взведен, точно курок.
Профессору и его коллеге лучшее они вдвоем и увлечены работой так, что их
не удивишь и симфоническим оркестром. Что это они долго возятся с
анализами на кладбище? Неужто не надоело? Хоть бы поскорее пришли. Пора и
домой.
Я закуриваю и подчеркнуто неторопливо затягиваюсь. Однако здесь, на
Пито-Као, и табачный дым почему-то вкуснее и действует особенно
умиротворяюще. Да и недурно, совсем недурно вот так - одному! - побыть
ночью вблизи незнакомого леса, на чужих скалах, под сказочным небом в
абсолютной темноте.
Осматриваюсь и... снова "открываю дверцу холодильника": в черной пустоте
ни с того ни с сего я вижу вдали освещенное окно... Этого еще не хватало!
Крепко зажмурился, как в детстве, сосчитал до трех и... свет. Свет в одном
из окон дома Бергоффа. Пустого дома. Заброшенного. На необитаемом уже
более года острове.
Отворачиваюсь и крепко вслух ругаюсь. На чем свет стоит. Это испытанное во
всех странах и самое радикальное средство против галлюцинаций. Произнося
без передышки непотребные слова, бросаю украдкой взгляд в направлении
особняка Бергоффа и... все тот же свет в окне.
Тут мне в голову приходит удачная мысль. Надо признаться, что такое бывает
у меня нечасто. Если вы и найдете в моей книге неплохие, на ваш взгляд,
места, то, честно признаюсь, они появились только потому, что сама
действительность подарила их мне. Лично же я ничего не выдумывал, да и не
люблю заниматься таким несвойственным мне делом.
Но в тот раз воображение проснулось во мне, как от пушечного выстрела, и
сработало безотказно. Быстро извлекаю из футляра фотоаппарат, присоединяю
к нему телеобъектив, навожу его, щелкаю. Раз! И свет погас...
Жду минуту, две, пять - темнота. Вспоминаю свое имя, отчество, год
рождения - сходится. Значит, жив курилка. Ладно, думаю, еще посмотрим.
Закуриваю еще разок и слышу голоса наших ученых. Они разговаривают весело,
смеются и поднимают такой шум, что все живое вокруг в страхе умолкает.
- Не устали ожидать нас? - спрашивает Александр Иванович.
- Нет, ничего, - небрежно отвечаю я. - Пока вы возились в доме Бергоффа, я
мечтал.
- В доме? - удивился Василий Иванович. - В каком доме? Мы работали только
на кладбище.
- И признаков арпела, как мне и хотелось, не нашли, - довольным голосом
произнес профессор.
- Едем домой, - пробурчал я и первым направился к мотоциклу.
6
На вертолете утром я проявил пленку и крепко задумался. На снимке -
освещенное окно и в нем два силуэта: один из них какой-то странный, с
головой, напоминающей в профиль полумесяц.
- М-да, - сказал профессор, разглядывая снимок. - У фотоаппаратов
галлюцинаций, кажется, не бывает. Да и шахматные задачи порой заставляют
задумываться больше, нежели ожидаешь... В нашем уравнении уже два
неизвестных. Занятно.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Снова в аквалете. Белая долина. Неожиданная встреча
1
Работа под водой оказалась куда скучнее и утомительнее, чем я предполагал.
На глубине двухсот метров остатки солнечных лучей почти полностью
растворялись в синевато-черном мареве, и я вел аквалет вслепую, по
приборам. Настраиваюсь на ультразвуковой привод, беру нужный курс, включаю
приборы для съемок. Скорость сто километров в час. Теперь моя главная
задача - во что бы то ни стало сохранять неизменными курс, глубину
погружения и скорость. Потом разворот на сто восемьдесят градусов - и
снова напряженное внимание.
Более двух недель носился я взад и вперед. Глубиномер - локаторы -
скорость - локаторы - курс - локаторы. К концу дня я валился с ног от
усталости. Прохладный жесткий душ и мягкая постель - единственное, что
интересовало меня. Но даже во сне было то же - курс, скорость, локаторы...
На Отунуи мы так и не высаживались. Александр Иванович советовал
повременить. Зато островитяне навещали нас при каждой возможности.
Перстенек даже наладил с ними торговые отношения.
2
- Хорошо бы рыбки отварить, - размечтался как-то Саша.
- Сбегай на базар, - посоветовал Филлип Петрович. - Третий день яичница.
- Так вот же я и говорю... А что толку в яйцах? Если хочешь знать, Филя,
яд гремучей змеи состоит из тех же веществ и в тех же пропорциях, что и
яичный белок.
- Чем только ты нас кормишь! Я бы сейчас целого осетра одолел, как
Собакевич, - признался Петренко.
- Добро, друзья, - решил я. - Раздобуду рыбки. ... На глубине ста - ста
двадцати метров я ушел в открытое море и включил носовой ультразвуковой
локатор. Развив хорошую скорость, выпустил трал, уложенный в особый карман
на хвосте аквалета. Вот серебрится косяк сардин. Я прохожу сквозь него, и
рыбы, увиливая от столкновения, попадают в сеть. Несколько заходов - и
трал заполнен до основания, даже скорость аквалета резко упала.
Я возвращаюсь к вертолету. Вываливаю добычу: тут и тунцы, и зубастые
барракуды, скумбрии, и большеголовые кальмары, морены, и, конечно, тысячи
креветок! Хитрый угорь, притворившись мертвым, чуть не цапнул кока за руку.
- Ну, подожди, прохвост, - пообещал Саша, - ты у меня первым нырнешь в уху!
Освободившись от трала, я вновь ушел под воду и взял курс на Белую долину.
Это было ровное место с таким удивительно белым песком, что дневной свет,
отражаясь от дна, придавал всему пейзажу необычную освещенность. С
юго-запада долину ограничивают коралловые джунгли. В голубых лучах
мелькают над кораллами рыбы. На скалистом возвышении, поодаль, замерли три
"кубка Нептуна" - так называют стеклянные губки, - их тела словно сотканы
из тончайших нитей кремнезема. У подножия подводной скалы лежат метровыми
поленьями голотурии - гигантские морские огурцы. Черно-желтая змея с
весловидным хвостом важно проплыла перед самым моим носом. Над правым
крылом царственно повисла парашютистка-медуза... Вот ползут по дну юркие
эхиурады, хищная морская звезда сильными лучами, как руками, открывает
створки устриц...
Вода здесь так неправдоподобно прозрачна, что кажется, все окружающее
сделано из кристаллов горного хрусталя. И солнечные лучи в этом волшебном
царстве превращаются в колонны из золотистого стекла.
Все здесь кажется нереальным из-за отсутствия теней. Все незнакомо. Я
вошел в какое-то серое пятно и только потом догадался, что это тень от
облака, плывущего низко над водой.
Пошли места помельче. Здесь греются на солнце сотни огромных крабов. Они
лениво отрывают куски длинной стеблевидной водоросли и суют вкусные
кусочки в рот, подталкивая их сильными клешнями.
Мотор работает так тихо, что не заглушает писка, скрипа, кваканья. Все эти
звуки мне давно знакомы. Но вот раздался какой-то необычный, металлический
звук, и я нажал тормозные педали.
Сперва я увидел густое бурлящее облако тины. Потом в этом месте мелькнули
щупальца осьминога. А когда муть немного рассеялась, перед моим
иллюминатором оказался человек в белом водолазном костюме, в прозрачном
шарообразном шлеме на курчавой длинноухой голове. Я узнал Мауки!
Юноша так был поглощен борьбой с молодым осьминогом, что не заметил
аквалета, тем более что на зеркальной поверхности моей машины отражались
рыбы и водоросли. Он могучим усилием оторвал от скалы щупальца осьминога и
устремился с добычей кверху.
Я не отстаю от Мауки, едва не наступаю ему на пятки. Юноша вышел на берег
и потащил за собой осьминога. Хищник меняется в окраске, раздувается, как
жаба, выпучивает от злости глаза, но Мауки, словно сказочный Геркулес,
поднимает его над головой и с размаху бьет о камни. Затем, не давая
осьминогу опомниться, засовывает руку в отверстие в нижней части брюха и
рывком вытягивает наружу внутренности. Потом он еще несколько раз бьет о
камни уже пустым осьминогом ( и прячет свою добычу.
Эта борьба была нелегкой, и юноша устал. Скорее в воду - самую мягкую в
мире постель! Он плашмя лег на гладкую поверхность океана, разбросав руки
и ноги, и медленно пошел ко дну.
Я по-прежнему рядом. Юноша почувствовал легкое дуновение воды и, повернув
голову, увидел в зеркалите свое отражение.
Нажав кнопку на приборной доске, я превратил поляризованный зеркалит в
обычный, прозрачный, плексиглас.
Представьте себя на месте юноши: сперва вы смотритесь в зеркало под водой,
а потом перед вами возникают в пространстве просто так, из ничего, детали
какой-то машины, трубки провода, приборы.
Узнав меня, Мауки в ужасе отшатнулся, сделал какое-то хватательное
движение на груди, тело его вытянулось, и он пулей помчался вдоль берега.
За его плечами вились прозрачные водяные жгуты: водолазный костюм
островитянина имел реактивный двигатель!
Я немедленно увеличил обороты, стараясь догнать его, но тщетно. Развил
предельную скорость, а расстояние между нами почти не уменьшилось. Мауки
вдобавок располагал и большой маневренностью. За одним из бесчисленных
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг