одиночестве. Бедняжка, она не умела думать о двух вещах сразу!
17
Вернувшись в комнату, я долго смотрел на себя в зеркало и остался
доволен.
Особенно мне понравилось выражение моих глаз - ясное и спокойное. Но
только я успел подумать об этом, как сразу же мне стало стыдно. Спецкурс
давал себя знать: появилась привычка гнать от себя ненужные, недостойные
мысли.
Вдруг что-то остро кольнуло меня в сердце - как толстой иглой, я даже
испугался. Но это была не физическая боль: со мной так бывало и раньше -
от жалости к маме или к отцу. Сейчас я чувствовал (сам не знаю, каким
образом, но чувствовал определенно): с мамой и с отцом все в порядке. Так
что же тогда? И снова кольнуло. Потом я почувствовал такую сильную боль в
плече и ключице, что у меня потемнело в глазах.
"Черепашка моя!" - подумал я и кинулся в ее комнату.
Черепашка сидела в кресле невидимая и горько плакала.
- Ну что за манера! - сказал я, превозмогая боль. - Какое удовольствие
плакать, если ты себя не видишь? Все равно что умываться в темноте.
Включись немедленно!
- Я тебе... не телевизор, - всхлипывая, возразила Ритка. - Я, может
быть, не хочу, чтоб меня видели...
- Долеталась? - спросил я.
Вместо ответа послышались новые всхлипывания.
И боже ж ты мой, как у меня заломило плечо! Я чуть не взвыл от боли.
- Я, кажется, руку сломала, - сквозь стон и плач проговорила Черепашка.
- Разбилась вся... не удержалась...
Скривившись, я прислушался к себе. Нет, руку я однажды ломал, болит не
так.
- Ты что? - с испугом спросила Черепашка: я ее не видел, но она-то
видела, как я гримасничаю.
- Спокойно, - ответил я. - Сиди и не двигайся.
Я знал, что мне делать. Я думал об этой боли, не прогоняя ее прочь, я
вдумывался в нее, вызывал ее на себя всю. И словно бетонная балка
обрушилась мне на плечо, тряхнула, придавила, проволоклась, оставив жгучие
ссадины...
Я стиснул зубы и, обливаясь весь ледяным потом, прислонился к стене.
"Бедная Черепашка, - повторял я про себя, - бедная Черепашка, как же ей
было больно... Сидела и плакала одна, пока я упивался своими достижениями.
А если бы она разбилась совсем, что бы тогда со мной было?"
Когда я открыл глаза, оказалось, что я сижу на полу, а Ритка, уже
совершенно видимая, стоит надо мной и тянет меня за руку.
- Вставай же, ну вставай! - упрашивала меня Черепашка.
Я осторожно высвободил руку и поднялся. Знобило, шатало.
- Что, обморок? Обморок? Ну скажи, что ты молчишь? - спрашивала
Черепашка, заглядывая мне в лицо.
- Я... ничего... - проговорил я с трудом. - Как ты?
Она махнула рукой:
- Да что ты, все сразу прошло! Я так испугалась. Ты сделался весь
белый. С тобой это часто бывает?
- Нет, в первый раз, - ответил я.
- Дроздову надо сказать! - И Ритка метнулась к двери.
Я ее остановил: так будет лучше, чтобы она ничего не узнала.
- Я сам скажу. Только ты уж больше не летай в одиночку.
- При чем тут я? - возмутилась Черепашка.
- Действительно, ни при чем, - спохватившись, ответил я. - Ну ладно,
пойду, полежу, а то голова что-то кружится.
Вернувшись к себе, я снял рубаху; плечо и спина у меня были в багровых
и синих полосах, и чувствовал я себя так, как будто меня вытащили из-под
колес самосвала.
Ну вот, подумал я, и у меня появилась своя специализация...
18
Я получил от мамы письмо - третье по счету. Новостей у мамы не было
никаких, поэтому она писала об одном и том же:
"Дорогой мой сыночек! Ты даже представить не можешь, как я рада, что ты
наконец у меня устроен. Очень мне понравилось твое последнее письмо: такое
серьезное, спокойное, складное. Но если правда все, что ты пишешь, значит,
мы с тобой просто счастливые. Учись, дорогой мой, прилежно, слушайся
учителей, дружи с ребятами и береги себя. Ты пишешь, что у вас там тепло,
но я слушаю сводки по телевизору, и мне что-то не верится. Одевайся
потеплее, горло не застуди. Ты ничего не написал, есть ли у вас там в
школе врачи. Я сильно беспокоюсь, сообщи поскорее..."
Врачей здесь не было, ни одного, если не считать меня. Как раз сейчас у
меня болело горло, точнее, не у меня, а у Леночки Кныш, которая
злоупотребила мороженым, и мне было очень ее жалко. Но разве напишешь об
этом маме?
"Отец заходил, очень тобой интересовался, так с сомнением слушал мой
рассказ, но прочитал твое последнее письмо и, кажется, поверил. Он
успокаивал меня, что не может быть спецшкола без врача, но, пока я не
получу от тебя ответ на этот вопрос, все буду волноваться. Ты же у меня
один на свете.
Да, еще отец сказал, что к вам наверняка приезжают ученые из
Академгородка читать лекции, беседовать и присматриваться, кто на что
способен. Сыночек, будь внимательнее: кто знает, может быть, от этого
зависит вся твоя судьба.
Вперед не выскакивай - ты же знаешь, выскочек нигде не любят, - но
постарайся обратить на себя внимание, чтобы тебя заметили и запомнили на
всякий случай..."
Ох, уж эти мне родительских советы! Как будто они подаются из древнего
мира.
Ну кто ж сейчас себя так ведет?
"Конечно, что тебе мои советы, ты все равно поступишь по-своему. Ну, до
свидания, учись, не ленись, не забывай свою маму. Крепко целую тебя. Мама.
Да, приходил Веня из итальянской школы, спрашивал, куда ты пропал. Я
ему все рассказала. Он позавидовал от души. Напиши и ему, он хороший,
по-моему, мальчик. Еще раз обнимаю тебя и целую. От общественных нагрузок
не уклоняйся! Твоя мама".
А никаких общественных нагрузок здесь не давали. Я подумал об этом - и
удивился. Действительно, как-то не по-нашему получается. Живем каждый сам
по себе. Хоть бы собрание одно провели. Учителя, называется! Я не большой
любитель собраний, но Славке Дмитриенко мог бы кое-что сказать. При всех,
чтоб запомнил. Или вечер какой-нибудь организовать: при таких-то талантах
можно настоящий цирк устроить.
И еще: за все эти два месяца никто к нам в гости не приезжал. Ни из
Академгородка, ниоткуда. Это тоже было странно.
Я перечитал мамино письмо раз, наверное, десять, слезы у меня на глазах
еще не высохли, но тут ко мне постучались.
Я сунул письмо в стол и сказал:
- Войдите!
Я думал, что это соскучилась и пришла ко мне одинокая Черепашка, но в
комнату вошла Соня.
- Да ладно, - сердито сказала она, когда я поспешно заблокировался. -
Все и так ясно. Спит твоя Маргарита и знать про тебя забыла. После
вечерних занятий приходи в мою комнату, поговорить надо.
- Без Риты? - поинтересовался я.
- Конечно, без. Сам понимаешь.
Я понимал. Можно было, конечно, поставить условие: или с Черепашкой,
или никак. Покрасоваться немного, представиться этаким, знаете ли,
защитником обездоленных. Но любопытство победило, и я молча кивнул.
- Ишь, загородился! - с неодобрением сказала Соня.
- А ты?
- Ладно, ладно...
И она ушла.
19
Вечером в третьей комнате я, к своему удивлению, увидел только Соню и
Олега.
Соня сидела на постели, Олег - в кресле у окна. Он молча показал на
свободное место возле журнального столика. Я сел.
- Лена спит, - пояснил Олег, - а Махонин и Дмитриенко пожелали
присутствовать дистанционно. Простим товарищам их маленькую слабость?
"Простим", - сказал я молча. Должно быть, это получилось у меня
несколько более многословно, потому что Соня фыркнула, а Олег нахмурился.
- Ну, ну, полегче! - услышал я голос Борьки Махонина. - При дамах-то
нехорошо.
- Впрочем, если товарищ настаивает, - ехидно зашептал мне на ухо
Дмитриенко, - мы можем явиться, так сказать, "о натюрель".
- Без гарнира, - добавил Борька и захохотал.
Тут мне пришло в голову, что умение грамотно и логически мыслить вовсе
не мешает человеку оставаться дураком, если он дурак от рождения. Глупость
- это не отсутствие ума, это что-то другое. Но сейчас было не время
развивать эту мысль, и я оставил ее про запас, запихнув подальше за
блокировку. А блочок я себе выбрал ослепительный, просто райское яблочко,
а не блочок:
"Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах". Я с наслаждением
повторял в уме эту фразу, смакуя каждое слово.
- Да прекратите кобениться! - сердито сказала Соня. - Все вы гении, это
общеизвестно.
- Иными словами, можно говорить вслух, - сказал Олег.
Я покосился на стену.
- Все в порядке, Андрей, никто нас не слушает.
- Каким же образом это можно установить? - спросил я.
- Об этом потом, - ответил Олег. - Долго объяснять. Не будем
отвлекаться.
Наступила полная тишина.
- Ну что ж, - сказал Олег, - прежде чем начать, я хотел бы от своего
имени и от всех нас еще раз перед тобой извиниться. Причины нашего
недоверия ты теперь понимаешь.
Я понимал и раньше, но не сказал ничего.
- Принимаешь наши извинения? - сухо спросил Олег.
- Да чего там... - Я покраснел.
- Значит, с этим покончено. Андрей, ты свежий человек, расскажи нам,
что тебя беспокоит. Может быть, есть какие-нибудь сомнения?
Как раз последнее время меня ничто не беспокоило, но Олег говорил
серьезно, и все мои старые опасения опять зашевелились.
Соня и Олег выжидательно на меня смотрели.
- Ну что? - начал я неуверенно. - Возможно, я и глупости буду говорить,
но кое-что мне до сих пор кажется здесь странным. Во-первых, почему только
семь человек? Ради этого содержать... - Я сделал неопределенный жест
рукой. - Нерентабельно.
- А мы пробная партия, - возразил Борькин голос. - Получится - объявят
массовый набор.
- Что получится-то? - спросил я. Разговаривать заочно я еще не привык.
Все время хотелось обернуться. - Что получится-то, ты хоть знаешь?
Борька отмолчался.
- Теперь второе, - продолжал я. - Меня не волнует, что нас по-особому
учат:
в конце концов, это даже интересно. Вопрос: почему нет учебников? Пусть
вузовские, пусть для техникумов, но учебники быть должны.
- Возможно, учебники еще не написаны, - сказал Олег. - По той же
причине.
- Ну хорошо, - уступил я. - Допустим, можно и без учебников. А где
язык? Без иностранного ни в один вуз не примут. А в каком институте
требуют, чтобы поступающие гнули взглядом трамплины?
- Подумаешь! - пробурчал из-за стены Борька. - Нельзя уж и побаловаться!
- Не мешай! - одернул его Олег. - Человек грамотно рассуждает.
- Еще бы! - сказал Славкин голос. - Мы же сами ему ключ задали.
Попробовал бы он, как мы, с нуля начинать.
- Ну, и какие же выводы? - спросил Олег, пропустив эти слова мимо ушей.
- Выводы? - спросил я, стараясь выгадать время и собраться с мыслями.
Как раз насчет выводов у меня было слабовато. - Ну, предварительно,
вчерне...
Система у них какая-то... не наша.
Соня заерзала, но ничего не сказала.
- Что значит "не наша"? - строго спросил Олег. - Выражайся точнее.
- В смысле - не советская, - брякнул я.
- А какая же? - с любопытством спросила Соня.
- Не знаю.
- Доказательства, - потребовал Олег.
Но теперь я уже точно знал, что стою на верном пути.
- Ты комсомолец? - спросил я его.
- Да.
- Где же твоя организация?
Стало тихо, как в погребе. Купол за окном, весь запорошенный снегом,
матово мерцал, подсвеченный изнутри.
- Четкий подход, - похвалил меня Олег. - Комсомолец здесь я один. Вот и
руковожу... добровольно.
- Отчего же добровольно? - спросил я. - Тебя учителя о чем-нибудь
спрашивали? Поручали тебе что-нибудь? Нет. Извини меня, но так не бывает.
- Правильно, - согласился Олег. - Не бывает. Ну, а выводы где?
- Да знаем мы эти выводы, - засмеялась Соня. - Еще один союзник у
Борьки Махонина. Попался мальчик в лапы иностранной разведки.
- Попрошу не пятнать мое доброе имя! - возмутился Махонин. - Я давно
уже отказался от этого заблуждения. Во-первых, не лапы, а руки. А
во-вторых, не иностранной, а нашей. И в-третьих - не попался, а попал. Нас
готовят к выполнению ответственного задания.
- Точно, - сказал я. - Предстоит погнуть трамплины всех
империалистических бассейнов. Чтоб не ныряли.
Я бы еще порассуждал на эту тему, тем более что даже Славка захихикал,
но Олег меня остановил.
- Шутки в сторону, - сказал он недовольно. - Здесь не детский сад.
Значит, иностранная версия предпочтительнее?
- Тоже отпадает, - уверенно ответил я. - Диаметр купола что-то около
трехсот метров. С самолета такую штуку наши давно бы уже засекли.
- Это при условии, что мы находимся в Западной Сибири, - проговорил
Олег.
Я опешил:
- А где же еще?
- Да где угодно. В Канаде, например...
Я посмотрел на Олега, потом на Соню - ни тени улыбки.
- Постойте, - растерянно сказал я. - Я прилетел сюда на "ТУ-154"...
- Ты в этом уверен? - поинтересовался Олег.
- Ну как же! У меня даже билет сохранился.
- А как ты себя чувствовал во время полета? - спросила Соня. - Головка
не кружилась?
Я похолодел.
- А что... у вас тоже? - спросил я после паузы.
- В том-то и дело, - ответил Олег.
Снова стало тихо. Олег и Соня смотрели на меня, а я был совершенно
ошарашен, не знал, что и подумать. Олег поглаживал свою стриженую голову
(интересно, кто его здесь стрижет, да еще под нуль). Соня зябко
поеживалась, руки она держала между коленями, хотя в комнате было тепло.
- Слушайте... - заговорил я. - Но если это так... если вы меня не
дурачите, то как же можно... Как же можно учиться? Паясничать,
кувыркаться? В теннис играть?
- А что ты предлагаешь делать? - спокойно спросил Олег.
Меня взорвало:
- Ну, знаете ли! Если вы несколько месяцев только меня и дожидались,
чтобы спросить совета... то знаете, кто вы? Не люди, а божьи коровки!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг