Он медленно натянул накидку на плечи. Как только искристая ткань
сомкнулась на плечах, тело исчезло. Над пустым местом маячила лишь голова,
и сверкающие вокруг шеи складки капюшона. Затем волшебная ткань наползла
на волосы и Кощей полностью растаял в воздухе.
Бутян озадаченно посмотрел на замершего у фонтана дружинника. Заметив, как
тот хлопнул ладонью по несуществующим ножнам, быстро перебросил меч
Извеку. Сам же подцепил с пола тяжелый золотой кальян. Выдрав гибкую
тонкую кишку с мундштуком, ухватил будто дубину и замер, прислушиваясь.
Под сводами зала раскатился злобный смех. Эхо еще не успело затихнуть, как
удар по затылку сбил Бутяна с ног. Падая, атаман сшиб вазы и блюда, но
кальян не выпустил. Приподнявшись на руках, тряхнул головой, краем глаза
заметил, как один из кубков взмыл над столом, и ему в лицо плеснуло
бордовое вино. В последний момент зажмурился, но запомнил где был кубок,
катнулся и взмахнул золотой дубиной. Кальян самым краем задел что-то
мягкое, однако, едва Бутян оказался на ногах, вновь громыхнул раскат
хохота. Через мгновение тонкое блюдо сбросило с себя яркие плоды и со
свистом порхнуло в голову Бутяна. Атаман, с трудом увернулся от острого
края, сделал несколько прыжков в разные стороны, разя наугад, но в ответ
звучал лишь глумливый гогот. Сотник, тем временем, отступал спиной к
фонтану, поводя клинком перед собой. Бутян остановился, тоже скакнул к
стене и, скрежеща кольчугой по камню, двинулся к Извеку. На того уже
сыпалась стая перепелов, запущенная рукой Кощея. Вслед за жаренными
птахами, по воздуху засверкал широкий поддон, но встретившись с Кладенцом,
звякнул и отлетел в сторону.
Кощей забавлялся, как кот с мышами. Еще один удар достался Бутяну и атаман
согнулся, зажимая пах. Тут же удар ноги в подбородок привалил его к стене.
Сотник рванулся было на помощь, но вовремя сообразил, что открывает спину
и только покачнулся, когда Кощей саданул дружинника ножнами по шее.
Потирая ушибленное место, Извек снова отскочил к фонтану, в голове
пронеслась суматошная мысль: надо бы что-то придумать, пока Бессмертный не
откопал оружия посерьезней, чем окованные узорочьем ножны.
- Людишки! Человечишки! - разносилось между резными стенами зала. - Перед
кем петушитесь! На кого гребешки порастопыривали? Сомну! Разотру в порошок
и пыль пущу по ветру!
- Смотри не простудись на ветру! - зло ответил Извек, рассекая вокруг себя
воздух. Заметив, что Бутян кое-как поднялся, крикнул:
- Хватит копошиться, быстро ко мне!
Атаман встряхнулся и стрелой бросился к дружиннику. На полпути споткнулся
о невидимую подножку, грохнулся об пол и заскользил к хрустальному бортику
фонтана. Едва не развалив башкой прозрачный бережок, вопросительно глянул
на Сотника.
- Ты че так разорался! Смотри, спугнешь Кощея, останемся с носом.
Извек дернулся к мешкам овса. В несколько взмахов распахал выпуклые бока
и, подхватив по мешку в каждую руку, на ходу рявкнул:
- Сыпь по полу!
Сам пробежал с десяток шагов но, боясь налететь на подножку, закинул
расползающиеся кули на другой конец зала. Бутян быстро смикетил что к
чему, уцепил могучими ручищами другую пару мешков и ринулся вдоль
противоположной стены. Не добегая до развала подушек, забросил остатки
далеко ко входу и рванул за следующей порцией. Смех хозяина оборвался.
В тишине, нарушающейся только шуршанием разлетающихся зерен, по залу
разлетелись еще несколько мешков. Оба воина остановились. Большая часть
зала была засеяна овсом. Глаза обоих вперились в пол, готовые вычленить
малейшее движение. Извек заботливо окликнул хозяина:
- Ну что, дедуля, летать еще не научился? А ведь придется!
Он двинулся вдоль стены, водя мечом по кругу. Бутян подобрал кальянную
дубину и двинулся на небольшом отдалении к золотой кладовой. Кощей тоже
понял их замысел и отчаянно рванулся к узкому проему. Две пары глаз
одновременно увидели сметаемые зернышки. Бутян сорвался с места, но
заскользил по рассыпанному лошадиному обеду. Он уже понял, что не успеет к
кладовой раньше хозяина, когда Извек размашисто крутнул рукой. Кладенец
расстался с пальцами дружинника и, нехотя поворачиваясь в полете,
устремился вперед. Не долетев до кладовой, стукнулся острием в невидимую
стену и остановился у самого прохода. Качнувшись в воздухе, пошел вниз и
звякнул о плиты пола. Подоспевший Бутян коршуном свалился сверху. Под ним
сдавленно гыкнуло и развернувшийся плащ явил голову Бессмертного. Кощей
хватал ртом воздух, синюшная бледность оттенила глубокие впадины глаз, на
губах показалась красная пена. Не особо церемонясь, Бутян ухватился за
край материи и, как репу из мешка, вытряхнул хозяина из накидки. Мало
обращая внимания на корчи Кощея, деловито стал рвать мерцающую ткань на
полосы. Подошедшему Извеку, всучил несколько полос.
- Вяжи! - кратко распорядился Бутян. - Да покрепче, сначала руки спереди,
чтобы видно было.
Сам взялся за ноги, стянув ступни носками внутрь. Скоро Бессмертный был
спеленат как кокон бабочки. Уложив сверток на постамент с остатками
угощения, сели по бокам, перевели дух. Бутян потер ушибленную голову,
примерился и медленно потянул из Кощея клинок. Бессмертный дернулся,
заскрипел зубами.
- Ниче, ниче, - успокоил атаман. - Тебе эта железка как заноза, ты ж у нас
бессмертный. Почесался и забыл. А теперь посудачим о наших кручинках. Свое
золотишко с самоцветиками я, так и быть, сам заберу, благо калитка
отперта. А вот благородному Извеку, ты кое-что посурьезней задолжал. Так
что уж будь ласков, скажи когда обещанное исполнишь?
- Ни... никогда. - всхлипнул Кощей. - И не собирался исполнять. Ты его
должен был извести, а мертвецы долгов не помнят.
- Ага, понятно, - невозмутимо продолжал Бутян. - Тогда давай по другому
поговорим...
Он осекся, заметив слабые движения пальцев хозяина. От этих шевелений из
раны перестали вспучиваться кровавые пузыри, а путы стали пошевеливаться
как сонные змеи. Атаман угрожающе усмехнулся.
- Э, нет, любезный, так дело не пойдет! - Бутян потянулся к связанному. -
Погодь маленько колдовать, сперва договорим!
Извек сморщился, когда послышался хруст Кощеевых пальцев. Бессмертный
зарычал, с ненавистью глядя на атамана. Тот, как ни в чем ни бывало,
наполнил подобранный у стола кубок, отхлебнул и негромко продолжил:
- Слышал я, что сей добрый молодец смерть твою поганую перепрятывал. Вот и
думается мне: а не съездить ли нам всей оравушкой, да не выволочь ли ее
обратно, может тогда ты поумней станешь и, что посулил, исполнишь. - он с
хищной улыбкой подмигнул Сотнику. - Друже Извек, вспомнишь где яичко
припрятал?
Сотник кивнул, хмуро оглядывая шелковые сиденья. Перевернул пару подушек,
выудил свой старый меч и, повесив на пояс, снова кивнул.
- Помню, как не помнить. Нынче враз доедем, дорога то чистая.
Бессмертный кашлянул, выплюнул сгусток крови. Постарался напустить в голос
угрозы:
- А не боитесь, что по пути улизну, да засыплю всю дорожку вашими костями!
Не вы первые, не вы последние.
Сотник хмыкнул разваливаясь на подушках, в одну руку взял чашу, в другую -
горсть заморских сладостей. Бутян тоже сверкнул зубищами, откинулся на
цветастые шелка и мечтательно заговорил:
- А мы тебя, любезный, в полумертвом виде повезем. Чуть оживешь, еще
приплющим и так до самого места.
- А там как? - огрызнулся Кощей. - В рыбу обернетесь?
- Зачем в рыбу, плавниками кругляш не ухватить, для этого руки нужны. Так
что, ради такого дела, мы и человеками поныряем, с руками и пальчиками!
Подтверждая свои слова, Бутян поднес к глазам Кощея пудовый кулак и,
неожиданно схватил Бессмертного двумя пальцами за нос. Что-то хрустнуло,
Кощей невнятно гукнул и застонал. Не выпуская носа, Бутян приблизил лицо и
заглянул расширенные, пульсирующие от боли зрачки.
- Хватит лосем прикидываться! Говори, гад, когда слово сдержишь. Не то
буду тя перемалывать по частям, а что останется в муравейник брошу. За
недельку-другую, думаю, остепенишься, если мураши до мослов не отчистят.
Кощей захрипел, едва продавливая слова сквозь оскаленные зубы:
- Да не вхож я к Дане! Она меня и близко не подпустит, не то что
разговаривать!
- Эт что ж так строго? - сочувственно поинтересовался Бутян, постепенно
настораживаясь. - Вы же вроде, одного поля ягоды.
- Не одного, - с трудом выдохнул Кощей. - Я из людей, они из Первых... А
Дана вообще зареклась с людьми встречаться...
- С чего бы это? - перебил Извек, переставая жевать.
- Да связалась как-то с одним дураком, до сих пор по нему, бестолковому,
сохнет... А он вроде вас: в поле ветер - в задне дым. Хвост торчком
поставил, и давай по миру круги нарезать. Все добро искал, для всех. Зло
уничтожить торопился. Корень зла найти вознамерился. Ну и где он теперь?
Попал, как кур во щи, в кагорту Светлых... вот и гнется поныне от
вселенских забот...
Извек навострил ухо, но лицо сделал придурковатое, закинул в рот ягодку и,
как бы невзначай спросил:
- Ага, слыхивал про такого. А он один был, либо со товарищи?
- Со товарищи, - простонал Кощей. - Такими же дурными, как и сам. Пока для
всех счастья искали, едва мир вверх ногами не перевернули.
- А что, - мечтательно протянул Бутян, отпуская нос. - Может и нам
взяться? Хорошими станем, добрыми, старичков забижать не будем, а, дедуля!?
Бессмертный презрительно улыбнулся сквозь выступившие слезы.
- Кишка у вас до него тонка... Он хоть и дурак, да было в нем что-то...
Теперь таких не рожают.
- Ну, тонка так тонка, - согласился Извек. - А поведай-ка, дедуля, откель
ты про мою заботу узнал? Ты же говорил, что живешь тут отшельником, никуда
не выходишь, Дана и прочие тебя ныне не привечают?
- А что тут узнавать, - проворчал Кощей. - У тебя ж на лбу все было
написано. Приглядись, так любой прочтет.
- Эт как? - опешил Сотник, разглядывая лоб в начищенное до зеркального
блеска блюдо.
- Да просто все. Кислая морда у человека бывает не так часто, как кажется.
Когда голоден или оскорблен - рожа жалкая или злая. Голодом таких как вы
не огорчишь, да и оскорблений не стерпите, либо пришибете, либо самих
прибьют.
Извек переглянулся с Бутяном, тот кивнул утвердительно, а Кощей продолжал:
- Ехал ты тосклив и задумчив. Ежели б тосковал по дорогой утрате, на челе
бы оставили след безысходность и растерянность. Ты же таковым не казался.
На тоску от неприкаянности тоже не похоже: такие гои на дороге не валяются
и без дела не сидят. Задумчивость глубокая, глаза делает строгими и, либо
губы сжимает, либо что-нибудь в зубы сует: соломинку там, или ноготь.
Отбросив пару мелочей, остается одна кручинка - сердечная. Опять же, если
б простой девкой озаботился, то был бы просто задумчив, решал как ее
самому привадить, или к ведунам поспешил. Навидался я подобных. Ты же не
торопился своего добиться, потому как знал, что не в твоих силах такую
бедулю решить, от того и по сторонам глядел рассеянно. А тут дело ясное:
не из людского мира зазноба твоя! А уж когда ты на стену со зверями
вылупился, тут уж совсем все ясно стало. Полканов с индриками, змеев с
семарглами, многодланов с чаркасами и единорогов со смоками едва глазом
тронул...
Бутян вытаращил глаза и, едва не руками, захлопнул упавшую на грудь
челюсть. Задрав брови домиком, поморгал глазами.
- Эт куда ж тебя, почтенный Извек, встрющило?
Сотник угрюмо посмотрел в глаза атаману, вздохнул, промолчал.
- Да по русалке он сохнет, - снисходительно пояснил Кощей. - По простой
русалке. Только зря все это. Дело гиблое.
- Не по простой, - проронил Сотник потерянно.
Кощей поморщился, но увидев угрожающий взгляд Бутяна, опустил глаза,
пробормотал невнятно.
- Конечно не простая. Они все необыкновенные, когда в наши сердца западают.
Извек отодвинул от Бессмертного Бутянову ручищу, заглянул Кощею в глаза.
- Так значит и про то, что она меня забыть не может, тоже... пустое.
- Да это уж я так, для пущей уверенности приврал, дабы покрепче зацепить.
Надо же было позаботиться, чтобы ты расстарался... Но ты не кручинься, я
отблагодарю! Хочешь самым богатым во всем свете станешь, а хочешь великим
владыкой сделаю. Могу все золото отдать, каменья самоцветные...
- Да забей ты это золото себе в дупу... И каменьями присыпь! - не выдержал
Бутян. Обернувшись к Сотнику, хлопнул по плечу. - Слушай, друже, а давай
все таки изничтожим этого мудреца! То-то славно будет!
- К чему? - Извек тяжело вздохнул. - Без крайней надобности такое чудо
света губить? Не, не стоит...
- Без надобности! - подскочил атаман. - Он же тебя самого извести хотел!
Хоть и моими руками, но ведь хотел!
- Так ведь не смог, - пожал плечами Сотник. - Хотя, лучше бы извел.
- Ну уж не рубись ты так! Все еще у нас в жизни затопорщится! - попытался
утешить Бутян. - Ну хотя бы мечик себе забери, чай, Кладенцы на дорогах не
валяются!
Извек оглянулся на чудесное оружие, покачал головой.
- У воя все должно быть по чести, а с этой бирюлькой и бестолковый в герои
вылезет. Нет уж, пусть тут остается. Тем паче, слышал я, что кладенцов
этих немеряно. Токмо раскиданы по свету кто где.
- Не так уж и немеряно, - буркнул Кошей. - Всего-то четыре штуки осталось.
Один у Перуна, другой под Алатырь-камнем, третий в кургане Ататорка.
Четвертый вот он - мой!
- Мо-ой! - передразнил атаман. - Тебе то он к чему! Сидишь тут, над златом
чахнешь... Вот и сиди, пока мои хлопцы не приедут. А как приедут, придется
поделиться по честному. Нет! Не по честному, а по справедливости. Еще и за
погибших заплатишь, причем втрое! А потом будешь придумывать, как
дружиннику помочь. Не придумаешь - зажарим тебя на вертеле, сожрем по
кусочкам, да загадим тобой окрестности. Поглядим потом, как ты из помета
оживать будешь.
Бутян деловито глянул на переломанные пальцы Кощея, убедился, что для
сотворения заклятий еще не выправились, и удовлетворенно потянулся за
кубком. Поникший Сотник уже не слышал происходящего. Лицо потемнело, глаза
глядели в пустоту. На хлопок по плечу Бутяновой длани, лишь поднял
невидящие глаза, медленно, как во сне проговорил:
- Поеду я. Надо в Киев ворочаться, нагулялся уже.
Бутян хотел было что-то сказать, но увидав глаза Сотника, только молча
кивнул. Провожая взглядом бредущего к выходу дружинника, крикнул вслед:
- Бывай, Извек, может свидимся!
- Может. - тихо донеслось в ответ и Сотник скрылся в каменном проходе.
Атаман грозовой тучей развернулся к угрюмому Кощею и, со всей силой
съездил по понурой голове.
- Пес ты шелудивый! Такого человека огорчил! Он же теперь с горя засохнуть
может.
Из рассеченного лба побежала красная струйка, однако, Бессмертный
старательно собрал глаза в кучу и упрямо мотнул головой.
- Этот не засохнет, такие вообще не засыхают... другому я бы свое
поручение не доверил...
Под сводами зала раскатилась еще одна звонкая оплеуха...
Глава 26
Умолчали, в узоры чары
Стыли веки, плач ворожей.
Вдохи зары замерзали
хриплым криком сторожей...
Дмитрий Ревякин
Наставница хмурилась, где это видано, чтобы русалки обратно просились. Да
и не способно это - из русалок в люди. Сколько себя помнила, всегда
перекидывали в одну сторону. И то не всегда получалось. Особенно трудно
бывало с теми, у кого душа не простилась с миром окончательно. Иной раз
приходилось по два-три раза обряд творить, прежде чем утопленница оживала
в новой своей сути. Легче было с отчаявшимися, которые бросались в
спасительную воду, решившись уйти от людей раз и навсегда. Лелька же,
сиганула с моста, когда степняки вели в полон два десятка женщин ее
деревни.
Наставница вспомнила ворчание водяного, впервые увидевшего беглянку.
Старый Щитень долго смотрел на восьмилетку, представшую перед подводным
народом. Еще дольше ворчал, что, непроста девка, с такой намаешься, ибо
все привязки на земле остались. Подрастет, назад попросится, куды тогда
бечь?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг