- Жарковато нынче, - сказал он, откидываясь. - Садись. Марат сел и быстро
оглядел тесный кабинет. Со времени последнего визита здесь ничего не
изменилось: за стеклами трех шкафов теснились книги, на широком столе ничего
лишнего.
- Читал последнюю статью своего многоуважаемого директора? - ехидно
спросил Чернов. - Ох, какую ерунду он написал!
- Ваш аспирант! - тихим голосом напомнил Усманов.
- Самый первый, - уточнил Николай Иванович. - А первый блин всегда
комом... Весьма негибкое мышление. Уперся в ударный способ синтеза алмазов,
и ничем его не сдвинуть. Он и "Голубую книгу" до сих пор не понял. Ну да бог
с ним... Что у тебя?
Марат выпрямился, погладил голову и хорошо поставленным баритоном
продекламировал:
- "Кристалл неизбежно несет на себе следы предыдущих моментов своего
существования, и по его форме, по скульптуре его граней, мелочам и деталям
его поверхности мы можем читать его прошлое"!
- Ферсман, - кивнул седой головой Николай Иванович. - "Кристаллография
алмаза", страницу не помню. Дальше!
- К сожалению, в своей практике мы редко пользуемся этим золотым
правилом. Физики и химики не поспевают исследовать полученные кристаллы, и
мы ставим новые опыты почти вслепую. Да и как исследовать нашу мелкоту?.. А
плановики подстегивают: давай технический алмаз, и как можно больше! Тылы
отстали, а мы все гоним и гоним. Я уже не ученый, я - производственник!
- Излагаешь верно, хотя излишне страстно, - прервал Марата Чернов. -
Однако кто тебе мешает...
- Простите, я не кончил. Плохо не только у нас, плохо везде. Взять такое
простое и все-таки до конца не объясненное свойство алмаза - анизотропность.
Казалось бы, поскольку алмаз кубический, постольку он изотропный и в
поляризованном свете должен быть абсолютно черным. Однако все давно знают,
что под микроскопом в поляризованном свете во многих кристаллах наблюдаются
интерференционные фигуры - черные кресты гиперболы и всякие извилистые линии
на сером фоне. Этот факт связывают с наличием напряжений в кристаллах,
которые получились в результате резкого изменения термодинамической
обстановки в процессе роста. Но какого именно изменения? Точного ответа нет,
потому что исследовано недостаточное количество природных алмазов.
- Марат, ты слишком тенденциозен! - опять перебил Чернов. - Вспомни
хорошую монографию о якутских алмазах. Да и в ферсмановской монографии
описан сто тридцать один кристалл.
- Ну и что? Для статистического анализа этого мало. А между тем в
хранилищах лежат сотни неизученных алмазов, Алмазный фонд забит кристаллами,
которые сверкают без всякой пользы!
Николай Иванович поднял маленькую ладошку:
- Стоп! Говори прямо; чего добиваешься? Марат отвел глаза в сторону и
быстро произнес;
- Мне нужно исследовать алмаз "Щах".
- Та-а-ак... - протянул Чернов. - Почему именно "Шах", а не "Орлов"?
- Как же, - заволновался Усманов, - во-первых, противоестественная для
алмазов форма, во-вторых, размеры, в-третьих, я выявил в нем столько
странных закономерностей...
- Камень детально исследован Ферсманом,
- Ну да, на уровне двадцатых годов; лупа и прикладной гониометр. Ни
показателя преломления, ни удельного веса, не говоря уже об
интерференционных фигурах.
- Двадцать второй год, - раздумчиво произнес Чернов. - Да, это не
сахар... Александр Евгеньич рассказывал мне о перевозке драгоценностей
русской короны из Петрограда в Москву... Да... Так ты считаешь, что на
"Шахе" написано, как следует растить крупные алмазы неправильной формы?
- Это утверждает Ферсман!
- Да... - Чернов принялся поглаживать голоду, - Да... Симметрия среды
обязательно влияет на форму... Да... А если алмаз продолговат, то,
следовательно, питающее вещество поступало неравномерно...
- Чернов, - кивнул головой Марат. - "Голубая книга", страницу не помню.
- Не язви... Да... А как мы получим к нему доступ? - вдруг спросил
Николай Иванович,
Марат пожал широкими плечами.
- Ладно, это моя забота. У тебя все? - Не дожидаясь ответа, встал и подал
руку: - Привет Ирине,
6. ХОРОШО БЫТЬ АКАДЕМИКОМ
Все, что видим мы, - видимость только одна.
Далеко от поверхности мира до дна.
Полагай несущественным явное в мире,
Ибо тайная сущность вещей - не видна.
Омар Хайям
Прошел месяц. От Николая Ивановича не было никаких известий, Усманов
злился, но напоминать о себе не решался. Тут районная газета опубликовала
очерк Песцовой. Заголовок, разумеется, гласил: "Рукотворный алмаз". В очерке
Марата называли алхимиком, который из сажи делает бриллианты. Кроме того,
там было написано, что за спиной кандидата наук Усманова - что бы вы думали?
- кандидатская диссертация.
Камилка закончил четвертый класс с одной лишь четверкой по пению и
ежедневно требовал от папы выполнения обязательств. Еще зимой было обещано
купить телескоп в случае хорошей успеваемости сына. Денег на большую
покупку, конечно, не оказалось, а слово следовало держать. Пришлось пойти на
заем.
Дни тянулись в бытовых неурядицах, в выращивания мелких и темных алмазов,
в скучных семинарах и субботних налетах на книжные магазины Москвы. И в
ожидании черновского сигнала.
Звонок Николая Ивановича все-таки застал врасплох.
- Марат, - кричал в трубку Чернов, - завтра вечером ты должен быть у меня!
- Зачем? - растерялся Усманов.
- За тем самым, - веселился академик. - Захвати с собой пикнометр, все
остальное я приготовил.
Марат положил трубку мимо аппарата, пошел на кухню и долго пил ледяную
воду, которую водохлеб Камилка держал в холодильнике
Назавтра Усманов примчался в Москву, долго слонялся по черновскому
институту, невнимательно читая стенные газеты, и еле дождался приезда
Николая Ивановича. Потом перетащил в черновскую "Волгу" поляризационный
микроскоп в ящике, микрофотонасадку, гониометр, радиометр. Колбочку со
спиртом и пикнометр поставил в заднем окне машины, а усевшись на сиденье,
взял их в руки, чтобы стекло по дороге не разбилось.
- Весы, - спохватился он. - Весы забыли.
- Весы там есть, - успокоил Чернов.
Тронулись наконец.
По дороге Николай Иванович рассказывал что-то о Ферсмане. О том, как
Александр Евгеньевич в голодном и холодном двадцать втором году пришел в
Оружейную палату Кремля. Как раскрыл тяжелый ящик с драгоценностями,
небрежно завернутыми в простую бумагу. Как восхищался техникой гравировки на
алмазе "Шах", исключительной и малопонятной по совершенству, резкости и
изяществу исполнения. Все это Николай Иванович слышал от самого Ферсмана,
когда в конце двадцатых годов сотрудничал в его журнале "Природа". Марат
слушал невнимательно. Он прижимал к груди пикнометр и колбочку со спиртом,
мысленно подгоняя машину.
Вот наконец кончился шумный и по-летнему зеленый Ленинский проспект, вот
промелькнул мост через Москву-реку, и вот он - Кремль. В Боровицких воротах
они остановились. Чернов протянул дежурному какие-то бумажки. Милиционер
козырнул, сходил в свою будку, поговорил по телефону и, возвратившись, снова
козырнул. "Хорошо быть академиком, - подумал Марат. - Хорошо быть лауреатом
всех мыслимых премий, Героем Труда и почетным членом европейских и
заокеанских минералогических обществ. Все двери открыты. Надо будет самому
попробовать".
"Волга" медленно прошла мимо Дворца съездов, развернулась и прижалась к
малоприметной двери Алмазного фонда СССР.
Их встречала серьезная женщина в строгом костюме, похожая на английскую
королеву, и два молодых человека в таких же, как и на Марате, легкомысленных
распашонках. "Королева" чуть заметно кивнула, здороваясь, поговорила
вполголоса с Черновым, строго поглядела на Марата и пошла к двери. За ней
двинулся квадратный Николай Иванович и Усманов со своими склянками. Замыкали
шествие молодые люди, которые в четыре руки несли аппаратуру. Они спустились
по узким ступенькам, прошли темный коридор, опять пересчитали несколько
ступенек, но уже вверх, и остановились у закрытых дверей. Ведущая позвонила,
и ей открыли. На пороге стояли еще два молодых человека, которые внимательно
осмотрели всю компанию и расступились, пропуская.
Николай Иванович и Марат вошли в средних размеров комнату. В центре ее
размещался стол, покрытый толстой, как одеяло, скатертью. На столе стояли
весы. В комнате Марат заметил еще одну дверь, но не нашел окон. Молодые люди
поставили приборы на стол, Марат тоже освободился от колбочек.
Марат раскрыл ящик, извлек и собрал микроскоп, установил по уровню
гониометр, расчехлил радиометр. Николай Иванович помогал ему как мог,
остальные наблюдали издали.
Торжественно неся темную шкатулку, вернулась "английская королева".
Поставила шкатулку на стол, критически оглядела легкий костюм Николая
Ивановича и распашонку Марата.
- Вам придется надеть нарукавники, - велела она Чернову.
- Как прикажете, - с шутливой покорностью согласился тот.
- Алмаз руками трогать не разрешается, - не смягчилась "королева".
- А как же мы будем... - удивился Марат.
- Все манипуляции с алмазом совершаю я. Вы только показываете - куда и
как его поставить. В течение работы из комнаты выходить нельзя.
Она открыла шкатулку, выстланную красным бархатом, извлекла и выложила на
стол камень. И комната сразу преобразилась, будто наполнилась тихой музыкой.
Марат умом понимал, что перед ним лежит обыкновенный кристалл. Но что-то -
может быть, волшебная золотистость, а может быть, блик с арабскими
письменами, который от грани камня лег на темную скатерть, - наполнили
Марата предчувствием чего-то необычайного. Ему стало холодно, и он поежился.
Потряс головой, отгоняя наваждение, включил радиометр и поднес его к алмазу.
Так... Только фон и никаких эффектов, что означает отсутствие радиоактивных
примесей. Потом Усманов налил в пикнометр спирт, взвесил и попросил
"королеву" опустить камень в жидкость.
- Спирт? - спросила хозяйка Алмазного фонда.
Марат утвердительно кивнул. "Королева" наклонила пикнометр и осторожно
опустила сквозь горлышко алмаз. Камень беззвучно скользнул в жидкость,
уровень который тут же поднялся.
- На весы, пожалуйста, - попросил Марат и наклонился, беря отсчеты. - Вес
17,74 грамма, объем - 4,73 миллилитра.
Чернов в заранее приготовленном блокноте принялся вычислять. В плотных
нарукавниках он был похож на бухгалтера. "Чего копается? - нетерпеливо
подумал Марат. - Делить разучился?"
- Повторите измерение, - неожиданно попросил Чернов.
Марат пожал плечами и вместе с "королевой" заново проделал все
манипуляции с пикнометром и кристаллом. Цифры, конечно, получились те же.
- Удельный вес камня три и семьдесят пять сотых. "Слава богу, разделил!"
- подумал Марат и вдруг громко щелкнул языком от удивления. Удельный вес
алмаза, приведенный во всех справочниках, не превышал 3,56.
- Это не алмаз? - нерешительно спросил Марат.
- Это "Шах"! - строго заявила "королева". - Продолжайте, пожалуйста, не
теряйте времени.
Марат унял дрожь в руках и принялся мерить углы между гранями. Результаты
получались те же, что и у Ферсмана. А вот эти углы корифей не мерил... И
Усманов внимательно брал отсчеты, называя грани и числа, а Николай Иванович
аккуратно заносил их в блокнот. Дикая мысль о том, что им вместо алмаза
подсунули имитацию, постепенно рассеивалась. А когда камень лег на
предметный столик микроскопа, Марат окончательно успокоился. Нет, скульптуру
поверхности, вот эти тончайшие дуги двойников, описанные Ферсманом,
подделать нельзя. Усманов менял объективы, сбивчиво и многословно описывал
виденное, и Чернов еле успевал записывать. Истратив почти всю катушку на
микрофотографирование поверхности, надписей и тончайших трещинок, уходящих в
глубь камня, Марат включил анализатор, чтобы взглянуть на интерференционные
фигуры.
Он смотрел на совершенно черный фон, расчерченный яркими желтыми
линиями-паутинками на правильные квадраты, и ничего не понимал. Повернул
столик микроскопа вокруг оси - паутинки погасли и тут же вспыхнули опять.
- Положите кристалл на другую грань, - попросил Усманов, не отрываясь от
окуляра.
Паутинный узор дрогнул и переменился. На этот раз все поле зрения
заполнила мозаика из шестиугольников, похожая на пчелиные соты. При
следующем повороте кристалла появились равносторонние треугольники,
сложенные опять же гексагональной мозаикой.
- Николай Иванович, - жалобно попросил Марат, - посмотрите, пожалуйста. Я
ничего не понимаю.
Чернов спрятал блокнот в карман и сел за микроскоп. Он смотрел долго,
движением руки показывая, чтобы алмаз перевернули на другую грань.
- Очень, оч-чень любопытно, - пропел академик и оглянулся на Усманова,
который сопел у него за плечом. - Уже сообразил?
Марат растерянно покачал головой.
- Это же объемное изображение кристаллической структуры алмаза!
Трехмерная кольчуга из тетраэдров! Усманов все еще не понимал.
- Да посмотри же, это вовсе несложно. Квадраты видны, когда с оптической
осью микроскопа совпадает ось четвертого порядка кристалла, а равносторонние
треугольники - при совпадении оси третьего порядка. Понимаешь? Представь,
что ты смотришь с разных сторон на объемную модель алмазной решетки.
- А! - До Марата наконец дошло. Он даже языком щелкнул от восторга. - Но
как может получиться такое?
- Черт его знает! Да... Непонятным образом тонкая структура алмаза
проявилась в интерференционных фигурах. Да... Впрочем, эти фигуры всегда
связаны с элементами симметрии кристаллов. - Чернов опять прильнул к
окулятору. - Но такого феномена еще никто не наблюдал... Поистине кристалл
находится в состоянии решетки! А ты обратил внимание на то, что в вершинах
некоторых треугольников и квадратов, то есть на том месте, где расположены
атомы углерода, светятся округлые пятнышки? В их расположении нет никакой
закономерности...
- Товарищи, заканчивайте, - вмешалась вдруг "королева". - Ваше время
истекает.
- Фотографировать! - приказал Чернов.
Марат принялся поспешно щелкать затвором, меняя увеличение и выдержку.
Пленка кончилась, он быстро перемотал ее, сменял кассету и снова
фотографировал. Хозяйка Алмазного фонда осторожно переворачивала кристалл.
Тот показывал то отполированные фацетки, то чистые сверкающие грани, то
грани с изящно вырезанными именами Бурхан-Низам-Шаха, Джихан-Шаха и
Фатх-Али-Шаха...
7. ТРЕТЬЯ НАДПИСЬ.
Полночных солнц к себе нас манят светы...
В колодцах труб пытливый тонет взгляд.
Алмазный бег вселенные стремят:
Системы звезд, туманности, планеты.
Максимилиан Волошин
Во имя аллаха, справедливого, милосердного!
Отрешись от земных забот, Фатх-Али-Шах, владыка Ирана, и посмотри вверх.
Черный бархат небосклона усеян тысячами мерцающих звезд, словно праздничный
плащ блестками. Голубым пламенем полыхает Риджл, рубиновым светом сияет
Ибт-ал-Джауз, оранжевой яростью тигриного глаза наливается ал-Дабаран. Много
звезд на небе, не назвать их, не перечесть - и все-таки нет среди них
лишней. Если даже самая слабая звездочка погаснет - опустеет и почернеет в
этом месте небосклон...
Спокойно мерцают звезды, спят мусульмане. Но не спится старому
Фатх-Али-Шаху. Нет ни особых забот, ни тревог, ни огорчений - а не спится.
Шах покряхтел, поднялся с постели и запахнул на груди тонкий халат. Пойти
разве проведать строптивую жену? Юная армянка пыталась убежать из гарема, но
была поймана у городских ворот.
Мягко ступая по коврам, шах прошел в соседнюю комнату мимо застывшего у
двери евнуха. Жена лежала на широкой доске, тонкое лицо ее ярко освещала
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг